О юном герое антибольшевицкого сопротивления и интересных тенденциях на церковных верхах
В дружеском ЖЖ монаха Михаила (inok_mihail) набрёл на информацию, что Русская Православная Церковь собирает сведения для канонизации Сергея Долганёва, расстрелянного большевиками в феврале 1921 года. Казалось бы, ничего необычного: в нашей Церкви давно стало традицией прославлять в лике святых христиан, убиенных за веру безбожной большевицкой властью. Однако с Сергеем Долганёвым не всё так просто. во-первых, на момент расстрела ему было всего 15 лет. Не так уж и много в наших святцах новомучеников, убитых богоборцами в столь юном возрасте. А во-вторых и в-самых-главных, Сергей Долганёв был не просто мучеником за веру. Этот подросток не просто не боялся исповедовать свои православные убеждения в условиях антихристианской диктатуры - он не стеснялся высказывать вслух свою ненависть к большевикам, называл свою Родину "поруганной", а главное - не побоялся открыто примкнуть к тем, кто боролся против тирании богоборцев с оружием в руках. Пожалуй, впервые (по крайней мере, в новейшей истории России) Церковь заговорила о возможности прославить в лике святых человека, оказывающего христофобской власти не только моральное, но и вооружённое сопротивление. Вот что пишет о кандидате на канонизацию сам брат Михаил со ссылкой на "Журнал Московской Патриархии".
Сергей Долганёв, 15-летний герой антибольшевицкого сопротивления.
В ночь с 18 на 19 февраля 1921-го года в Тобольском арестном доме чекисты расстреляли 15-летнего (!!!) Сергея Долганева - сына священномученика Ефрема Долганева и племянника священномученика Гермогена, епископа Тобольского.
Из дневника Сергея Долганева: «12 января 1920 года. Полтора года прошло с того дня, когда папа уехал от нас в Екатеринбург хлопотать об освобождении епископа Гермогена. Выяснилось, что он был арестован вместе с другими членами делегации. Большевики прежде всего потребовали выкупа за епископа Гермогена от делегатов и, обобрав самым бессовестным образом, арестовали их самих. Мне часто ясно видится, как папа уезжал от нас, как мы провожали его, как я холодно прощался с ним, и сердце моё сжимается тоскливо, тоскливо. Носятся слухи, что он расстрелян. Моя ненависть к большевикам всё увеличивается. Они приобретают во мне заклятого врага. Вся моя жизнь должна пройти в борьбе с изменниками-большевиками. Я пойду в рядах патриотов, стремящихся восстановить честь поруганной Родины... Вечная память погибшим... за Родину и веру».
Сергей Долганев задумывает организовать патриотический кружок. Это была попытка найти своё место в мире, который он не смог назвать иначе как «поруганной Родиной». И снова огонёк надежды! Крестьянское восстание на территории Западной Сибири охватило огромную территорию. Его нужно поддержать, воодушевляя других. Сергей пишет и распространяет воззвания-листовки и составляет проект устава патриотического кружка. В феврале 1921 года он получил предложение от своего товарища Николая Соболева участвовать в «боевой операции» - захвате оружия из Красноармейского клуба. На четверых задержанных подростков было заведено «арестантское дело». Сергей на допросах вёл себя стойко, в отличие от других ребят. В нравственном и духовном отношении он оказался на голову выше их. Его не испугали ни угрозы уполномоченных, ни близость расстрела.
Поведение Сергея Долганева было отчасти обусловлено желанием отомстить за казнённых родственников. В то же именно пример их жизни и данное ими воспитание, основанное на доверии Промыслу Божьему и нравственном законе, помогли Сергею даже перед лицом смерти не отречься от своих убеждений. Единственный из четверых подростков, он был расстрелян как опасный и неисправимый представитель семьи классовых врагов.
Его мать Варвара Сергеевна служила тогда машинисткой при Управлении Тобольской уездно-городской милиции. Начальник дал ей разрешение на последнее свидание с сыном, сказав, что если тот откажется от своих взглядов - иными словами, отречётся от веры и нравственных убеждений, - то его могут освободить. Рассказ матери об этой встрече сохранило семейное предание (Варвара Сергеевна Долганева проживёт ещё 40 лет и скончается в 1961 году):
«Она шла к Серёже, твёрдо убеждая себя в том, что не должна показывать своих слёз, что должна держаться... Когда она вошла в камеру, то Серёжа упал на колени, зарылся в складках её платья, как бы вдыхая родной запах своей мамы. Потом поднял лицо и сказал: «Мама, прошу, ни о чём меня не проси». Внутри у неё всё похолодело: она поняла, что это приговор. Она не имеет права ни о чём его просить и отнимать душевные силы, которые ему сейчас нужны. «Давай, Серёжа, помолимся», - тихо произнесла она. Возможно, именно во время этого свидания Варвара Сергеевна сумела передать сыну иконку Спасителя, с которой он пошёл на казнь... Они долго молились. В последний раз она благословила его и вышла, так и не попросив ни о чём. Когда она шла по тюремному коридору и далее по улице к своему дому, то думала только об одном: «Я не должна унизиться перед ними, они не должны видеть моих слёз». Переступив порог своего дома, она упала перед иконами на колени и долго-долго молилась. Наутро, как всегда, вышла на работу. Начальник спросил: «Ну что, удалось уговорить?» - Она молча покачала головой. - «Что ж... Печатайте приказ о расстреле». - Она молча напечатала приказ и проработала весь день, не проронив ни слезинки и держа спину прямо. И только придя домой, рухнула перед иконами и молилась всю ночь. Под утро она почувствовала сильный удар в сердце. - «Всё кончено», - сказала она и потеряла сознание».
Рядом с телом Сергея Долганева обнаружили бумажную иконку Спасителя, которую он сжимал в руке во время казни. Она чудом сохранилась до сего дня, как и найденное у него в валенке прощальное письмо, где он пишет, что страдает за свою дорогую Родину и готов отдать ей всё, даже собственную жизнь. «Я сижу на широких дощатых нарах, положив бумагу на стол, и пишу эти строки; на душе спокойно, я страдаю за свою дорогую Родину. Готов отдать ей всё, что могу даже свою жизнь. Что-то будет этой ночью? Увижу ли я утро? Не знаю. Но я спокоен и счастлив сознанием, что страдаю за правое дело. Я горжусь, что я жертва борьбы за дорогое Отчество. Я готов умереть.
Милая мамочка, спасибо за заботы, только теперь понял, как люблю я тебя. Последний поклон, сердечный привет Марье Федосеевне, братцам Грише и Реме, сестрице Варе. Привет всем, всем. Я смерти не боюсь. 8 часов вечера 5-го февраля. С.Д.»
(С) Источник: Журнал Московской Патриархии, №1 2021.
Постскриптум от хозяина блога. Конечно, с властью, которая казнит 15-летнего подростка, а его мать заставляет собственноручно печатать приказ о расстреле сына, как говорится, всё ясно. И здесь остаётся только согласиться с братом Михаилом. Но в том, что кандидатура Сергея Долганёва вынесена на канонизацию, есть ряд очень важных моментов.
Во-первых, впервые ставится вопрос о канонизации человека, который не просто сохранил после революции верность Святой Православной Церкви, но и готов был бороться за Церковь и Отечество с оружием в руках, человека, сопротивлявшегося злу не только духом, но и силой. Если такая канонизация состоится, это будет означать гласное признание Русской Православной Церковью правоты Белого Движения в Гражданской войне. А значит все любители поразглагольствовать о "белых предателях царя" и "реакции Февраля на Октябрь" будут принуждены заткнуться. По крайней мере, лишатся права выдавать компот своих домыслов за "верность Христу и Святому Православию".
Во-вторых, после этой канонизации, если она состоится, встанет вопрос о прославлении в лике святых и других, более известных широкой публике героев Белого Движения - по крайней мере, тех из них, кто держался православного вероисповедания и не отрекался от святого царя Николая Второго. В первую очередь - Владимира Оскаровича Каппеля, Сергея Леонидовича Маркова, Александра Павловича Кутепова и Михаила Константиновича Дитерихса. А за ними следом - и других. Такая перспектива не может не радовать истинного русского патриота и христианского консерватора.
В-третьих, интересно, что вопрос о канонизации Сергея Долганёва (а за ним, как я уже сказал, возможно, и других участников Белой Борьбы) поставлен именно сейчас. С учётом тенденций, проявляющихся в последние годы на Западе и оживления христофобских сил внутри самой России, возникает стойкое ощущение, что этой канонизацией (буде такая состоится) священноначалие хочет напомнить своим прихожанам о том, что христианство - не толстовство, и при определённых обстоятельствах мы призваны защищать свою Церковь с оружием в руках. То есть, общественное мнение внутри Церкви подспудно готовится к мысли, что война за веру не только не предосудительна, но напротив - священна, если Церковь действительно сталкивается с реальными угрозами? Что угодить Богу можно не только отдав себя на растерзание палачам, но и оказав этим палачам сопротивление во имя защиты ближних своих и церковных святынь?
В-четвёртых, Сергей Долганёв в своих дневниках и письмах определённо говорит не только о Церкви, но и о Родине. И борется не только за Церковь, но и за свою страну, за свой народ, притесняемый и унижаемый большевиками. Негромко, некрикливо, не-анафемно Церковь даёт понять, что сысоидный "уранополитизм" всё же радикально чужд православной традиции? Языком очередной канонизации эту мысль вполне можно донести до умов.
И, наконец, в-пятых: не является ли предстоящая канонизация (именно в наши дни - ни годом раньше!) Сергея Долганёва определённым посланием нашим братьям и сёстрам на Украине, где к власти снова пришли столь же христофобские силы, как те, против кого восстал Сергей Долганёв, где Церковь снова подвергается беспощадным гонениям, несмотря на радикально антикоммунистическую риторику новоявленных правителей, где власти снова казнят детей за верность Православию? Не есть ли это призыв, обращённый на ту сторону российско-украинской границы, что пора бы начать защищать свои святыни не только "стоянием в вере" и крестными ходами, но и более действенными методами?
Сергей Долганёв, 15-летний герой антибольшевицкого сопротивления.
В ночь с 18 на 19 февраля 1921-го года в Тобольском арестном доме чекисты расстреляли 15-летнего (!!!) Сергея Долганева - сына священномученика Ефрема Долганева и племянника священномученика Гермогена, епископа Тобольского.
Из дневника Сергея Долганева: «12 января 1920 года. Полтора года прошло с того дня, когда папа уехал от нас в Екатеринбург хлопотать об освобождении епископа Гермогена. Выяснилось, что он был арестован вместе с другими членами делегации. Большевики прежде всего потребовали выкупа за епископа Гермогена от делегатов и, обобрав самым бессовестным образом, арестовали их самих. Мне часто ясно видится, как папа уезжал от нас, как мы провожали его, как я холодно прощался с ним, и сердце моё сжимается тоскливо, тоскливо. Носятся слухи, что он расстрелян. Моя ненависть к большевикам всё увеличивается. Они приобретают во мне заклятого врага. Вся моя жизнь должна пройти в борьбе с изменниками-большевиками. Я пойду в рядах патриотов, стремящихся восстановить честь поруганной Родины... Вечная память погибшим... за Родину и веру».
Сергей Долганев задумывает организовать патриотический кружок. Это была попытка найти своё место в мире, который он не смог назвать иначе как «поруганной Родиной». И снова огонёк надежды! Крестьянское восстание на территории Западной Сибири охватило огромную территорию. Его нужно поддержать, воодушевляя других. Сергей пишет и распространяет воззвания-листовки и составляет проект устава патриотического кружка. В феврале 1921 года он получил предложение от своего товарища Николая Соболева участвовать в «боевой операции» - захвате оружия из Красноармейского клуба. На четверых задержанных подростков было заведено «арестантское дело». Сергей на допросах вёл себя стойко, в отличие от других ребят. В нравственном и духовном отношении он оказался на голову выше их. Его не испугали ни угрозы уполномоченных, ни близость расстрела.
Поведение Сергея Долганева было отчасти обусловлено желанием отомстить за казнённых родственников. В то же именно пример их жизни и данное ими воспитание, основанное на доверии Промыслу Божьему и нравственном законе, помогли Сергею даже перед лицом смерти не отречься от своих убеждений. Единственный из четверых подростков, он был расстрелян как опасный и неисправимый представитель семьи классовых врагов.
Его мать Варвара Сергеевна служила тогда машинисткой при Управлении Тобольской уездно-городской милиции. Начальник дал ей разрешение на последнее свидание с сыном, сказав, что если тот откажется от своих взглядов - иными словами, отречётся от веры и нравственных убеждений, - то его могут освободить. Рассказ матери об этой встрече сохранило семейное предание (Варвара Сергеевна Долганева проживёт ещё 40 лет и скончается в 1961 году):
«Она шла к Серёже, твёрдо убеждая себя в том, что не должна показывать своих слёз, что должна держаться... Когда она вошла в камеру, то Серёжа упал на колени, зарылся в складках её платья, как бы вдыхая родной запах своей мамы. Потом поднял лицо и сказал: «Мама, прошу, ни о чём меня не проси». Внутри у неё всё похолодело: она поняла, что это приговор. Она не имеет права ни о чём его просить и отнимать душевные силы, которые ему сейчас нужны. «Давай, Серёжа, помолимся», - тихо произнесла она. Возможно, именно во время этого свидания Варвара Сергеевна сумела передать сыну иконку Спасителя, с которой он пошёл на казнь... Они долго молились. В последний раз она благословила его и вышла, так и не попросив ни о чём. Когда она шла по тюремному коридору и далее по улице к своему дому, то думала только об одном: «Я не должна унизиться перед ними, они не должны видеть моих слёз». Переступив порог своего дома, она упала перед иконами на колени и долго-долго молилась. Наутро, как всегда, вышла на работу. Начальник спросил: «Ну что, удалось уговорить?» - Она молча покачала головой. - «Что ж... Печатайте приказ о расстреле». - Она молча напечатала приказ и проработала весь день, не проронив ни слезинки и держа спину прямо. И только придя домой, рухнула перед иконами и молилась всю ночь. Под утро она почувствовала сильный удар в сердце. - «Всё кончено», - сказала она и потеряла сознание».
Рядом с телом Сергея Долганева обнаружили бумажную иконку Спасителя, которую он сжимал в руке во время казни. Она чудом сохранилась до сего дня, как и найденное у него в валенке прощальное письмо, где он пишет, что страдает за свою дорогую Родину и готов отдать ей всё, даже собственную жизнь. «Я сижу на широких дощатых нарах, положив бумагу на стол, и пишу эти строки; на душе спокойно, я страдаю за свою дорогую Родину. Готов отдать ей всё, что могу даже свою жизнь. Что-то будет этой ночью? Увижу ли я утро? Не знаю. Но я спокоен и счастлив сознанием, что страдаю за правое дело. Я горжусь, что я жертва борьбы за дорогое Отчество. Я готов умереть.
Милая мамочка, спасибо за заботы, только теперь понял, как люблю я тебя. Последний поклон, сердечный привет Марье Федосеевне, братцам Грише и Реме, сестрице Варе. Привет всем, всем. Я смерти не боюсь. 8 часов вечера 5-го февраля. С.Д.»
(С) Источник: Журнал Московской Патриархии, №1 2021.
Постскриптум от хозяина блога. Конечно, с властью, которая казнит 15-летнего подростка, а его мать заставляет собственноручно печатать приказ о расстреле сына, как говорится, всё ясно. И здесь остаётся только согласиться с братом Михаилом. Но в том, что кандидатура Сергея Долганёва вынесена на канонизацию, есть ряд очень важных моментов.
Во-первых, впервые ставится вопрос о канонизации человека, который не просто сохранил после революции верность Святой Православной Церкви, но и готов был бороться за Церковь и Отечество с оружием в руках, человека, сопротивлявшегося злу не только духом, но и силой. Если такая канонизация состоится, это будет означать гласное признание Русской Православной Церковью правоты Белого Движения в Гражданской войне. А значит все любители поразглагольствовать о "белых предателях царя" и "реакции Февраля на Октябрь" будут принуждены заткнуться. По крайней мере, лишатся права выдавать компот своих домыслов за "верность Христу и Святому Православию".
Во-вторых, после этой канонизации, если она состоится, встанет вопрос о прославлении в лике святых и других, более известных широкой публике героев Белого Движения - по крайней мере, тех из них, кто держался православного вероисповедания и не отрекался от святого царя Николая Второго. В первую очередь - Владимира Оскаровича Каппеля, Сергея Леонидовича Маркова, Александра Павловича Кутепова и Михаила Константиновича Дитерихса. А за ними следом - и других. Такая перспектива не может не радовать истинного русского патриота и христианского консерватора.
В-третьих, интересно, что вопрос о канонизации Сергея Долганёва (а за ним, как я уже сказал, возможно, и других участников Белой Борьбы) поставлен именно сейчас. С учётом тенденций, проявляющихся в последние годы на Западе и оживления христофобских сил внутри самой России, возникает стойкое ощущение, что этой канонизацией (буде такая состоится) священноначалие хочет напомнить своим прихожанам о том, что христианство - не толстовство, и при определённых обстоятельствах мы призваны защищать свою Церковь с оружием в руках. То есть, общественное мнение внутри Церкви подспудно готовится к мысли, что война за веру не только не предосудительна, но напротив - священна, если Церковь действительно сталкивается с реальными угрозами? Что угодить Богу можно не только отдав себя на растерзание палачам, но и оказав этим палачам сопротивление во имя защиты ближних своих и церковных святынь?
В-четвёртых, Сергей Долганёв в своих дневниках и письмах определённо говорит не только о Церкви, но и о Родине. И борется не только за Церковь, но и за свою страну, за свой народ, притесняемый и унижаемый большевиками. Негромко, некрикливо, не-анафемно Церковь даёт понять, что сысоидный "уранополитизм" всё же радикально чужд православной традиции? Языком очередной канонизации эту мысль вполне можно донести до умов.
И, наконец, в-пятых: не является ли предстоящая канонизация (именно в наши дни - ни годом раньше!) Сергея Долганёва определённым посланием нашим братьям и сёстрам на Украине, где к власти снова пришли столь же христофобские силы, как те, против кого восстал Сергей Долганёв, где Церковь снова подвергается беспощадным гонениям, несмотря на радикально антикоммунистическую риторику новоявленных правителей, где власти снова казнят детей за верность Православию? Не есть ли это призыв, обращённый на ту сторону российско-украинской границы, что пора бы начать защищать свои святыни не только "стоянием в вере" и крестными ходами, но и более действенными методами?