К 145-летию со дня рождения Михаила Антоновича Жебрака
11 октября 1875 года, 145 лет тому назад, родился Михаил Антонович ЖЕБРАК (1897 - 1918) - герой Гражданской войны, участник Похода Яссы-Дон и Второго Кубанского Похода, один из самых известных дроздовцев и один из самых нравственно безупречных участников Белого Движения.
Жебрак был в числе тех, кто с первых послереволюционных дней начал борьбу против разрушителей Отечества. И пал в боях с красными в тот период, когда Гражданская война ещё только набирала обороты. Ему не суждено было уйти в эмиграцию и пережить связанные с ней искушения. Он не увидел ни краха московского наступления, ни Новороссийской катастрофы, ни мерзких тыловых склок, результатом которых стал уход от командования генерала Деникина и замена его куда более беспринципными и куда менее грамотными фигурами во главе с Врангелем. Он покинул наш мир с верой в скорую и несомненную победу Белого Дела - дела, которому он отдал жизнь.
В мемуарах этого человека часто именуют Жебрак-Русанович или Жебрак-Русакевич. А то и вообще как-то по-идиотски: "Жебрак-Рустанович", будто у этого типичного славянина могли быть какие-то кавказские корни. Откуда взялась эта двойная фамилия, передаваемая во множестве вариантов, историкам так и осталось неизвестно [1]. В послужных списках и дореволюционных документах Михаил Антонович везде значится как Жебрак. Под этим же именем он вошёл в белогвардейские песни. Под этим же именем он останется и на страницах моего журнала.
Жебрак родился, как уже говорилось, 145 лет тому назад, то есть в 1875 году - в Гродненской губернии, на территории современной Белоруссии. Белорусом он, судя по фамилии, и был, что не мешало ему оставаться патриотом Единой и Неделимой России, не идя ни на какие уступки региональному сепаратизму [2]. Родители будущего дроздовца происходили из крестьян православного вероисповедания. Несмотря на своё крестьянское происхождение, Михаил Антонович стремился на военную службу, а потому поступил вольноопределяющимся в 103-й Петрозаводский пехотный полк. Статус вольноопределяющегося давал ему право через некоторое время поступить в военное училище, что Жебрак и сделал. По окончании училища (в 1898 году) Михаил Антонович получил чин подпоручика [3] и был зачислен в 188-й Введенский пехотный полк. Служба шла своим чередом, наш герой готовился поступать в Академию Генерального Штаба, чтобы продолжить своё военное образование, но в дело вмешался его величество случай: разразилась Русско-Японская война.
Михаил Антонович Жебрак в период Русско-Японской войны
Такие люди, как Жебрак, оставаться в тылу, когда Россия ведёт боевые действия, считали для себя невозможным, а кроме того - война давала возможность приобрести практический боевой опыт, что, несомненно, пригодилось бы и при учёбе в академии, и в дальнейшей службе. В итоге Жебрак был переведён в 20-й стрелковый полк на должность командира роты и отбыл на фронт.
Приняв участие в нескольких успешных для полка сражениях (никак, впрочем, не отразившихся на общем ходе войны) и удостоившись нескольких орденов [4], Жебрак 16 февраля 1905 года был тяжело ранен в ногу японским снарядом, после чего комиссия сочла его негодным к строевой службе. С июня 1908 года он - вольнослушатель военно-юридической академии, а затем, в 1912 году, переведён на службу в Морское ведомство, и дальнейшая его служба была связана с Кронштадтским военно-морским судом.
В период между двумя войнами Михаил Антонович женился. Супруга его София Пейффер была дочерью германского подданного и исповедовала католицизм, что не помешало Жебраку воспитывать своих детей в духе верности Православию. В 1908 году у молодожёнов родился первенец - сын Николай, спустя три года - второй сын, Михаил. К сожалению, мне пока не удалось отыскать их следы после Гражданской войны, и как сложились судьбы потомков белого героя, мне неизвестно.
Когда грянула Первая Мировая война, Жебрак начал тяготиться судебной службой (явно не прельщавшей его) и рваться в строй. В конце концов, его хлопоты увенчались успехом: 7 января 1916 года он становится командиром 2-го полка Отдельной Морской бригады Балтийского флота. Вскоре после этого бригада была развёрнута в дивизию и переведена с Балтики на Румынский фронт.
Дивизия держала оборону по Дунаю. А противником её оказались болгарские войска - те самые "братушки", которых уже на веку Жебрака Русская Армия освободила от турецкого ига (а возможно - и от тотального геноцида). Обида на болгар за столь предательское поведение в русской армии была велика - потому и били их весьма эффективно, не взирая ни на какие революционные потрясения внутри России.
Болгарская армия Первой Мировой войны
Так, летом 1917 года до Жебрака дошли сведения, что на полуостровах Янчина и Долошман болгары держат орудия и пулемёты и что прикрывает их всего лишь один боевой катер. В голове Михаила Антоновича немедленно созрел дерзкий план по их захвату. На 3 катерах он подошёл к занятому неприятелем берегу, высадил на нём десант из 30 человек, а сам с реки атаковал вражеский катер и уничтожил его, будучи сам обстрелян (это обстоятельство в рапорте было подчёркнуто). Высаженный десант в это время уничтожил орудие и два пулемёта, захватил двух пленных и богатые трофеи [5].
В воспоминаниях адмирала Ненюкова, которые также цитирует Н.А. Кузнецов, приводится случай ещё более дерзкой операции Жебрака, когда он атаковал оторвавшуюся от своих болгарскую роту. Жебрак отобрал 150 человек добровольцев, половина из которых открыла по болгарскому берегу ураганный огонь, а другая половина была в это время с рыбацких лодок высажена в двух разных местах и взяла противника в клещи. Причём один из отрядов, зашедший болгарам в тыл, открыл по ним огонь первым, заставив отступать... прямо туда, где находился третий отряд с самим Жебраком во главе. Болгары потеряли в том бою 15 человек убитыми и 40 ранеными. К своим не ушёл никто - рота в полном составе, за исключением погибших, попала в плен. Примечательно, что все эти дерзкие вылазки Жебрак осуществлял, будучи хромым инвалидом, передвигавшимся с палочкой. Это обстоятельство нашло своё отражение в белогвардейской поэзии, подчёркивавшей:
Сам он заметно хромает -
Был он поранен в бою.
А С.Н. Колдобский вообще был убеждён, что его командир "лишился ноги".
Во 2-м Морском полку Отдельной Балтийской Морской дивизии Жебрак пользовался столь безоговорочным авторитетом, что февральский переворот и последовавший за ним развал дисциплины этого полка не коснулся совершенно. Более того - полк, как мы только что видели, продолжал активные боевые действия, вместе с ним продолжал геройствовать и его командир, в результате чего грудь Жебрака в 1917-м году украсил "солдатский Георгий" с лавровой ветвью - специальная награда, учреждённая для награждения офицеров по решению солдатских собраний. В то самое время, когда в других полках солдаты демонстративно отказывались повиноваться своим офицерам, а наиболее настойчивых из них - просто поднимали на штыки, Жебрак получил из рук своих солдат боевую награду за боевые же заслуги.
Тот самый Георгиевский крест с Лавровой ветвью
Этому-то человеку суждено было сыграть свою важную роль в становлении Белого Движения на Юге России. Когда в Петрограде к власти пришли большевики, матросы Дунайской флотилии единодушно признали их власть и начали подбивать полки Балтийской Морской дивизии на дезертирство. В конце концов, офицерам пришлось распустить солдат, отказывавшихся нести даже караульную службу. Более того: Колдобскому чудом удалось спасти знаменный Андреевский флаг (объявив распоясавшейся солдатне, что флаг забрал полковой комитет) [6].
Для Михаила Антоновича, в отличие от многих других, не стоял вопрос, на чьей стороне сражаться. Человек, дважды добровольно уходивший на войну, любивший Родину до самозабвения, признать власть тех, кто требовал "поражения собственного правительства в империалистической войне", физически не мог. В начале 1918 года, после того, как большевики объявили перемирие, Жебрак побывал в Петрограде (стоит полагать, насмотрелся на безобразия, чинимые там "революционными" матросами и солдатнёй запасных полков) и на родине, в Белоруссии, где уже готовилось провозглашение "независимости" под "защитой" немецких штыков (а фактически - превращение русских земель в германскую колонию). В последней Жебраку даже предложили пост военного министра, но Михаил Антонович, как безукоризненный патриот, категорически отказался. И вернулся в Измаил, где должен был находиться его 2-й Морской полк.
Увы, полка он не застал. Вскоре после объявления большевиками "декрета о мире" полк самодемобилизовался, и его бойцы разъехались по домам. В Измаиле оставались только офицеры. Но и те были лишены каких бы то ни было полномочий, поскольу Измаил был оккупирован румынскими войсками. Румыния, разгромленная австро-германцами, выходила из войны - и тут же облизывалась на территории русской Бессарабии. Отразить вторжение нового врага было некому, так что Измаил румыны заняли практически без боя, если не считать небольшой перестрелки между румынами и революционными матросами.
О том, что происходило в Измаиле в отсутствие Жебрака, сохранились воспоминания С.Н. Колдобского: "Остался в г. Измаиле лишь 1-й Морской полк, я был начальником хозяйственной части этого полка. Командир полка полковник Киркин, с переходом власти в руки советов, выехал в отпуск в г. Петроград, за ним выехал и помощник его по строевой части подполковник Тарасевич тоже в отпуск в г. Одессу. Остался в полку лишь я один штаб-офицер и исполнял свои обязанности по хозяйству и в тоже время командовал полком. В начале января месяца 1918 года, полковым комитетом был выбран на должность командира полка капитан Тимофеев, но вся его деятельность выразилась лишь в том, что он все имеющиеся в полку запасы продуктов, обмундирования, белья, а также и товары полковой лавки поделил между офицерами и солдатами. Хотел поделить и деньги, но я, как начальник хозяйственной части, просил этого не делать и сдал деньги в сберегательную кассу. 1-й Морской полк по возвращении своем в г. Измаил никакой службы не нес, кроме своих караулов, а в январе месяце 1918 года солдаты отказались нести и караульную службу и тогда в караул к денежному сундуку и к знамени наряжались г.г. офицеры этого полка. Числа 10 января 1918 года часов в 10 вечера полковой комитет скрылся, взяв с собой и все комитетские деньги, о чем дали мне знать около 11 - 12 ч. ночи. Боясь на следующий день больших беспорядков, я в эту же ночь с поручиком Скориновым, адъютантом подпоручиком Лагуном и с караулом перенесли знамя на частную квартиру, где и находилось под наблюдением подпоручика Лагуна, на чердаке. На следующий день солдаты обратились ко мне с требованием выдать им все деньги и знамя, так как они решили ехать по домам. На эти требования я сказал им, что получат кормовые деньги, а знамя ночью взято комитетом и увезено. Много было шуму и крику, грозили мне даже оружием, но только тем и кончилось. 20 января солдаты должны были ехать по домам, но помешало наступление румынской армии на г. Измаил. Румынские войска заняли г. Измаил 21 января 1918 года в 14 часов после недолгой артиллерийской перестрелки с канонерок Дунайской военной флотилии, которая в это время находилась в руках матросов, хотя накануне советом рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, было решено сдать город без боя, но наши матросы около 10 - 11 час. утра открыли с судов артиллерийский огонь по наступающим румынам и румыны отвечали. По занятии города румынами, немедленно был назначен начальник гарнизона и коменданты: русский и румынский, затем было разрешено одеть офицерам погоны и была предоставлена на первый взгляд полная свобода, даже была утверждена русская комендатура при румынском штабе, фактически не пользующаяся никакой властью. В этот же день вечером я был приглашен в штаб, где расспросили меня о положении дел и тут же при мне отдали приказ об утверждении меня командиром полка. 25 числа получил приказание уволить людей по домам: 26-го числа был отслужен напутственный молебен, затем всем солдатам были выданы кормовые деньги из сумм полка и 27 числа все солдаты выехали по домам, уехали и некоторые офицеры, из полка осталось в городе до 50 человек офицеров, в том числе и я, остались также и чины хозяйственного управления, которые немедленно приступили к ликвидации дел полка, что и было ими закончено ко 2-му февраля. По уходе людей по домам знаменный андреевский флаг был перенесен в комендантское управление, при чем от румын была назначена рота и хор музыки. Знамя в комендантском управлении охранялось своими же оставшимися офицерами".
К моменту прихода румын в Измаиле оставалось около тысячи офицеров от четырёх морских полков, которые жадно ловили каждую весточку о поднимавшейся где-либо антибольшевистской борьбе. Увы, сведения были очень скудны и неопределённы. Говорили о том, что на Дону формируется какая-то антибольшевистская армия, потом до Измаила стали доходить слухи о формировании на Румынском фронте с подачи генерала Щербачёва собственных антибольшевистских отрядов. Однако, не имея ни приказа, ни каких-либо определённых сведений, измаильское офицерство не спешило никуда записываться.
Вот в эту атмосферу напряжённого ожидания и неопределённости и прибыл Михаил Антонович Жебрак. Он тут же явился в офицерское собрание и объявил, по собственным свежим впечатлениям: "Большевизму не бывать, а будет Единая и Неделимая Россия". Вероятно, большевистская власть, с проявлениями которой он столкнулся в Петрограде, показалась ему ещё более слабой и неубедительной (не говоря уже о её вопиюще антинациональном характере), чем власть свергнутого временного правительства. "Истинный патриот, герой, честный и храбрый солдат Михаил Антонович верил в Великую Россию и русский народ, - пишет о Жебраке Колдобский, - для чего не щадя своей жизни, горячо принялся за объединение измаильского офицерства. По возвращении в г. Измаил из г. Петрограда и Белоруссии и узнав о формировании Добровольческой армии, отправился в г. Яссы к командующему Румынским фронтом к генералу Щербачеву и привез 31 января 1918 года от него предписание, в котором было приказано ему и мне формировать в г. Измаиле Сводный Морской Добровольческий полк, командиром которого и был назначен, как старший в чине". От Щербачёва Жебрак получил некоторые материальные средства на формирование полка, румыны также обещали ему своё содействие.
2 февраля 1918 года Жебрак собрал офицеров распавшейся Морской дивизии и объявил им о формировании Сводного Морского добровольческого полка. В тот же день была открыта запись в полк. Своим помощником по строевой части Жебрак назначил Колдобского, тем более, что этому офицеру недавно чудом удалось спасти от поругания Андреевский флаг 1-го Морского полка и уберечь от разграбления полковую казну. Началось усиленное формирование полка и строевые занятия. Как сам Жебрак, так и его заместители работали с утра до глубокой ночи - нужно было принять новых добровольцев, записать их, обустроить, выдать жалование на первое время. А ещё нужно было проводить занятия с остальными офицерами, нужно было держать связь с командованием фронта - в общем, дел невпроворот.
Михаил Жебрак со своими соратниками-добровольцами.
Когда к концу февраля выяснилось недоброжелательное отношение румын к формирующемуся полку, Жебрак принял решение покинуть Измаил и идти на Дон на соединение с Корниловым. В "полку" к этому времени числилось всего 74 добровольца-офицера. Но они были слаженным боевым коллективом, профессионалами с боевым опытом, прекрасно мотивированными и верящими в своего командира. С ними было знамя 1-го Морского полка, официально распоряжением Щербачёва переданное в Морской Добровольческий полк. 24 февраля в 9 часов утра священник отслужил напутственный молебен, после чего маленький отряд Жебрака покинул Измаил и вечером того же дня прибыл в Болград. Здесь случилось сразу два важных события. Во-первых, в городе находился эмиссар Дроздовского Владимир Адольфович Руммель, от которого Жебраку стало известно о Бригаде Русских Добровольцев Дроздовского, также двигавшейся на Дон. А во-вторых, Руммель помог Жебраку привлечь в его полк новых добровольцев. В результате вступило в Болград 74 человека, а вышло - более ста человек. Там же, в Болграде, происходило расформирование 6-й армии, штаб которой смог выделить Жебраку винтовки, револьверы и патроны к ним на весь личный состав. От 6-го конного пограничного полка Жебрак получил 150 верховых лошадей с полным снаряжением.
Жебраку удалось за очень небольшое время сформировать немногочисленную, но вполне боеспособную и дисциплинированную добровольческую часть. Это давало ему определённый вес при переговорах со своими будущими командирами. А ещё больший вес ему придавал практические неограниченный авторитет в глазах подчинённых. В Сводном Морском полку Жебрака любили не меньше, чем в Бригаде Русских Добровольцев - его тёзку Дроздовского. Жебрак таким расположением дорожил.
Стоит отметить, что и Михаил Гордеевич также с нетерпением ждал присоединения к своим силам отряда Жебрака. Дроздовский двое суток прождал его подхода и даже лично отправил ему приветственное послание. Два отряда встретились 13 марта в районе села Новопавловки. Но в тот день чаемого объединения не произошло. Камнем преткновения стало то, что Жебрак требовал сохранить его отряд в качестве самостоятельной боевой единицы в составе бригады Дроздовского, Дроздовский же усмотрел в этом отступление от принципа единоначалия. Поскольку ни тот, ни другой командир уступать не собирались, соединение сорвалось. Каждый отряд продолжил движение на Дон самостоятельно.
Михаил Гордеевич Дроздовский
Однако, спустя несколько дней оба - и Жебрак, и Дроздовский - сполна доказали, что личные недоразумения ничего не значат для них, когда речь идёт о пользе дела. Автомобильный отряд Дроздовского возле села Возсиятского застрял в грязи и подвергся нападению анархической банды из числа местных жителей. При этом один дроздовский офицер был убит и трое ранены, а автомобили пришлось бросить. Когда сведения об этом достигли Жебрака, он лично во главе небольшого отряда в 50 пеших и 12 конных отправился к Возсиятскому (для этого ему пришлось вернуться назад, добавим также, что люди его были сильно утомлены предшествующим переходом), чтобы вызволить машины. К сожалению, вытащить удалось только один исправный броневик, остальная техника оказалась безнадёжно испорчена. Однако в условиях подавляющего численного превосходства противника и один броневик значил многое. Доверие между двумя военачальниками было восстановлено, и 26 марта Дроздовский принял все условия Жебрака, включив его отряд в состав своей пехоты на правах отдельного подразделения [9].
Броневик "Верный" с экипажем - тот самый броневик,
который спасло от захвата бандитами своевременное вмешательство Жебрака.
С тех пор случаев недоверия или неудовольствия между двумя полковниками больше не наблюдалось. Когда в ходе Ростовского боя (я уже имел удовольствие писать о нём) генерал В.В. Семёнов, командуя Сводно-Стрелковым полком дроздовцев, проявил нераспорядительность, Дроздовский именно Жебрака назначил ему на смену. Жебрак же впоследствии был призван рассеять сомнения некоторых офицеров, будто бы Дроздовский не желает присоединения к Добровольческой Армии [10]. Слухи эти представляли особую опасность для бригады Дроздовского, учитывая, что последнему атаман Краснов делал неоднократные предложения остаться в Новочеркасске на правах Донской пешей гвардии. А Краснов был тесно связан с немецкими оккупантами и как раз в это время вёл с ними активные переговоры, заманивая их в русские города Воронеж и Царицын. Прими Дроздовский предложение Краснова, это обесценило бы весь его более чем тысячевёрстный переход. Именно Жебрак заверил офицеров-дроздовцев в том, что цель похода остаётся неизменной и сражаться за интересы немецких оккупантов никто их не заставит. И его свидетельство было безоговорочно принято.
П.Н. Краснов, в 1918 г. - атаман
Всевеликого Войска Донского
О том, как отразилось командование Жебрака на состоянии дроздовской пехоты, осталось свидетельство Антона Туркула: "Седой Жебрак... был, кажется, самым пожилым среди нас. Он вызывал к себе общее уважение. В офицерской роте было до двадцати георгиевских кавалеров, все перераненные, закаленные в огне большой войны; рядовыми у нас были и бывшие командиры батальонов, но Жебрак ввел для всех железную дисциплину юнкерского училища или учебной команды. В этом он был непреклонен. Он издавал нас заново. Он заставлял переучивать уставы, мы должны были снова узнать их до самых тонкостей. Он сам экзаменовал:
- Господин поручик, обязанности рядового в рассыпном строю?
Иной господин поручик, георгиевский кавалер со шрамами на лице, начинал мяться, тогда суровый командир приказывал:
- Растолкуйте ему…
Для нас были установлены расписания занятий. Ночью, после похода, усталые, отбиваясь со всеми силами от могучего сна, мы торопились прочесть, что следовало наутро знать по книжному уставу.
Пуговица ли, шаг, винтовка - полковник Жебрак видел все. И он умел себя так поставить, что даже старшие офицеры не решались спрашивать у него разрешения закурить. Все воинское он доводил до великолепного совершенства. Это была действительно школа" [11]. И неслучайно 2-й Офицерский генерала Дроздовского стрелковый полк (как стал называться прежний Сводно-Стрелковый) всегда считался одним из лучших в деникинской армии. Таким его сделал Жебрак.
А потом был 2-й Кубанский поход. Жебрак отличился в бою при станции Торговой, где его действия и его трогательную заботу о подчинённых отметил сам Деникин. 22 июня (6 июля) 1918 года у Белой Глины дроздовцы дали новый бой превосходящим силам красных. Весь день 22 июня (6 июля) дроздовцы безуспешно пытались атаковать позиции 39-й красной дивизии, занявшей прочную оборону и ощетинившейся пулемётами. Большевики то и дело переходили в контратаки, белые откатывались назад. В ночь на 23 июня (7 июля) Жебрак лично возглавил атаку 2-го и 3-го батальонов. И снова атака захлебнулась, наткнувшись на сильный пулемётный огонь большевиков. При этом весь штаб 2-го Офицерского полка был уничтожен огнём. А Михаил Антонович был тяжело ранен и попал в плен.
Одна их последних фотографий М.А. Жебрака.
Большевики подвергли заслуженного ветерана нечеловеческим истязаниям. По сути, полковника изжарили заживо. Что пытались таким образом выведать из него красные изуверы, так и осталось загадкой. Когда на следующий день Белая Глина была взята Дроздовским, Михаил Гордеевич лично распорядился расстрелять всех пленных красноармейцев [12]. Жестоко? Безусловно. Но представьте себя на месте человека, только что потерявшего боевого товарища. Представьте себе, что этот товарищ не просто убит, а зверски замучен. Добавьте к этому, что Вы - крупный военачальник, а погибший был одним из самых толковых Ваших офицеров, на которого Вы могли положиться как на самого себя. Стоит вспомнить и то, что погибший - ветеран двух войн. А теперь попробуйте вообразить, что мучители попадут к вам в руки и спрогнозировать свои действия.
Жебрак провёл свою жизнь как герой. И умер как герой, на которого без колебаний могут равняться поколения сегодняшних патриотов.
___________________________________________________________
Примечания
[1] Кузнецов Н.А. Михаил Антонович Жебрак // Дроздовский и дроздовцы. - М.: Белые воины, 2012. - с. 546.
[2] Соратник М.А. Жебрака по Белому Движению - С.Н. Колдобский - вспоминал, что Михаилу Антоновичу предлагали пост военного министра "независимой" Белоруссии, однако, тот предпочёл встать во главе русского добровольческого полка численностью в 150 человек. См. "Дроздовский и дроздовцы", с. 428.
[3] Жебрак окончил Виленское пехотное юнкерское училище по 1-му разряду (что означало высокую успеваемость). Н.А .Кузнецов полагает это неоспоримым свидетельством его незаурядных способностей.
[4] Любопытно, что Орден Святого Георгия за свои подвиги на Русско-Японской войне Жебрак получил лишь в 1915-м году.
[5] Кузнецов Н.А. Указ. соч. - с. 542.
[6] Колдобский С.Н. Формирование сводного Морского Добровольческого полка и спасение знаменного Андреевского флага // Дроздовский и дроздовцы. - М.: Белыен воины, 2012. - с. 427.
[7] Справедливости ради стоит признать, что и Дроздовского, и Жебрака утвердил в их должностях генерал Щербачёв, командующий Румынским фронтом.
[8] Колтышев П.В. Поход Дроздовцев Яссы - Дон // Дроздовский и дроздовцы. - М.: Белые воины, 2012. - с. 289. Примечательно, что генерал Лавр Корнилов отличался республиканскими убеждениями (вероятно, сказалось его казачье происхождение). Но выступление против разрушительной политики Временного Правительства сделало его чрезвычайно популярным в армии. Даже среди таких убеждённых монархистов, как Дроздовский и большинство его соратников.
[9] Там же, с. 304 - 306.
[10] Гагкуев Р.Г. Последний рыцарь // Дроздовский и дроздовцы. - М.: Белые воины, 2012. - с. 77 - 78.
[11] Цит. по: Гагкуев Р.Г. Указ. соч.
[12] Стоит специально подчеркнуть, что это - единственный пример подобного рода в истории дроздовцев. Обычно белые старались перевербовать пленных красноармейцев к себе. Но в тот день озлобление против убийц Жебрака было слишком велико.
Жебрак был в числе тех, кто с первых послереволюционных дней начал борьбу против разрушителей Отечества. И пал в боях с красными в тот период, когда Гражданская война ещё только набирала обороты. Ему не суждено было уйти в эмиграцию и пережить связанные с ней искушения. Он не увидел ни краха московского наступления, ни Новороссийской катастрофы, ни мерзких тыловых склок, результатом которых стал уход от командования генерала Деникина и замена его куда более беспринципными и куда менее грамотными фигурами во главе с Врангелем. Он покинул наш мир с верой в скорую и несомненную победу Белого Дела - дела, которому он отдал жизнь.
В мемуарах этого человека часто именуют Жебрак-Русанович или Жебрак-Русакевич. А то и вообще как-то по-идиотски: "Жебрак-Рустанович", будто у этого типичного славянина могли быть какие-то кавказские корни. Откуда взялась эта двойная фамилия, передаваемая во множестве вариантов, историкам так и осталось неизвестно [1]. В послужных списках и дореволюционных документах Михаил Антонович везде значится как Жебрак. Под этим же именем он вошёл в белогвардейские песни. Под этим же именем он останется и на страницах моего журнала.
Жебрак родился, как уже говорилось, 145 лет тому назад, то есть в 1875 году - в Гродненской губернии, на территории современной Белоруссии. Белорусом он, судя по фамилии, и был, что не мешало ему оставаться патриотом Единой и Неделимой России, не идя ни на какие уступки региональному сепаратизму [2]. Родители будущего дроздовца происходили из крестьян православного вероисповедания. Несмотря на своё крестьянское происхождение, Михаил Антонович стремился на военную службу, а потому поступил вольноопределяющимся в 103-й Петрозаводский пехотный полк. Статус вольноопределяющегося давал ему право через некоторое время поступить в военное училище, что Жебрак и сделал. По окончании училища (в 1898 году) Михаил Антонович получил чин подпоручика [3] и был зачислен в 188-й Введенский пехотный полк. Служба шла своим чередом, наш герой готовился поступать в Академию Генерального Штаба, чтобы продолжить своё военное образование, но в дело вмешался его величество случай: разразилась Русско-Японская война.
Михаил Антонович Жебрак в период Русско-Японской войны
Такие люди, как Жебрак, оставаться в тылу, когда Россия ведёт боевые действия, считали для себя невозможным, а кроме того - война давала возможность приобрести практический боевой опыт, что, несомненно, пригодилось бы и при учёбе в академии, и в дальнейшей службе. В итоге Жебрак был переведён в 20-й стрелковый полк на должность командира роты и отбыл на фронт.
Приняв участие в нескольких успешных для полка сражениях (никак, впрочем, не отразившихся на общем ходе войны) и удостоившись нескольких орденов [4], Жебрак 16 февраля 1905 года был тяжело ранен в ногу японским снарядом, после чего комиссия сочла его негодным к строевой службе. С июня 1908 года он - вольнослушатель военно-юридической академии, а затем, в 1912 году, переведён на службу в Морское ведомство, и дальнейшая его служба была связана с Кронштадтским военно-морским судом.
В период между двумя войнами Михаил Антонович женился. Супруга его София Пейффер была дочерью германского подданного и исповедовала католицизм, что не помешало Жебраку воспитывать своих детей в духе верности Православию. В 1908 году у молодожёнов родился первенец - сын Николай, спустя три года - второй сын, Михаил. К сожалению, мне пока не удалось отыскать их следы после Гражданской войны, и как сложились судьбы потомков белого героя, мне неизвестно.
Когда грянула Первая Мировая война, Жебрак начал тяготиться судебной службой (явно не прельщавшей его) и рваться в строй. В конце концов, его хлопоты увенчались успехом: 7 января 1916 года он становится командиром 2-го полка Отдельной Морской бригады Балтийского флота. Вскоре после этого бригада была развёрнута в дивизию и переведена с Балтики на Румынский фронт.
Дивизия держала оборону по Дунаю. А противником её оказались болгарские войска - те самые "братушки", которых уже на веку Жебрака Русская Армия освободила от турецкого ига (а возможно - и от тотального геноцида). Обида на болгар за столь предательское поведение в русской армии была велика - потому и били их весьма эффективно, не взирая ни на какие революционные потрясения внутри России.
Болгарская армия Первой Мировой войны
Так, летом 1917 года до Жебрака дошли сведения, что на полуостровах Янчина и Долошман болгары держат орудия и пулемёты и что прикрывает их всего лишь один боевой катер. В голове Михаила Антоновича немедленно созрел дерзкий план по их захвату. На 3 катерах он подошёл к занятому неприятелем берегу, высадил на нём десант из 30 человек, а сам с реки атаковал вражеский катер и уничтожил его, будучи сам обстрелян (это обстоятельство в рапорте было подчёркнуто). Высаженный десант в это время уничтожил орудие и два пулемёта, захватил двух пленных и богатые трофеи [5].
В воспоминаниях адмирала Ненюкова, которые также цитирует Н.А. Кузнецов, приводится случай ещё более дерзкой операции Жебрака, когда он атаковал оторвавшуюся от своих болгарскую роту. Жебрак отобрал 150 человек добровольцев, половина из которых открыла по болгарскому берегу ураганный огонь, а другая половина была в это время с рыбацких лодок высажена в двух разных местах и взяла противника в клещи. Причём один из отрядов, зашедший болгарам в тыл, открыл по ним огонь первым, заставив отступать... прямо туда, где находился третий отряд с самим Жебраком во главе. Болгары потеряли в том бою 15 человек убитыми и 40 ранеными. К своим не ушёл никто - рота в полном составе, за исключением погибших, попала в плен. Примечательно, что все эти дерзкие вылазки Жебрак осуществлял, будучи хромым инвалидом, передвигавшимся с палочкой. Это обстоятельство нашло своё отражение в белогвардейской поэзии, подчёркивавшей:
Сам он заметно хромает -
Был он поранен в бою.
А С.Н. Колдобский вообще был убеждён, что его командир "лишился ноги".
Во 2-м Морском полку Отдельной Балтийской Морской дивизии Жебрак пользовался столь безоговорочным авторитетом, что февральский переворот и последовавший за ним развал дисциплины этого полка не коснулся совершенно. Более того - полк, как мы только что видели, продолжал активные боевые действия, вместе с ним продолжал геройствовать и его командир, в результате чего грудь Жебрака в 1917-м году украсил "солдатский Георгий" с лавровой ветвью - специальная награда, учреждённая для награждения офицеров по решению солдатских собраний. В то самое время, когда в других полках солдаты демонстративно отказывались повиноваться своим офицерам, а наиболее настойчивых из них - просто поднимали на штыки, Жебрак получил из рук своих солдат боевую награду за боевые же заслуги.
Тот самый Георгиевский крест с Лавровой ветвью
Этому-то человеку суждено было сыграть свою важную роль в становлении Белого Движения на Юге России. Когда в Петрограде к власти пришли большевики, матросы Дунайской флотилии единодушно признали их власть и начали подбивать полки Балтийской Морской дивизии на дезертирство. В конце концов, офицерам пришлось распустить солдат, отказывавшихся нести даже караульную службу. Более того: Колдобскому чудом удалось спасти знаменный Андреевский флаг (объявив распоясавшейся солдатне, что флаг забрал полковой комитет) [6].
Для Михаила Антоновича, в отличие от многих других, не стоял вопрос, на чьей стороне сражаться. Человек, дважды добровольно уходивший на войну, любивший Родину до самозабвения, признать власть тех, кто требовал "поражения собственного правительства в империалистической войне", физически не мог. В начале 1918 года, после того, как большевики объявили перемирие, Жебрак побывал в Петрограде (стоит полагать, насмотрелся на безобразия, чинимые там "революционными" матросами и солдатнёй запасных полков) и на родине, в Белоруссии, где уже готовилось провозглашение "независимости" под "защитой" немецких штыков (а фактически - превращение русских земель в германскую колонию). В последней Жебраку даже предложили пост военного министра, но Михаил Антонович, как безукоризненный патриот, категорически отказался. И вернулся в Измаил, где должен был находиться его 2-й Морской полк.
Увы, полка он не застал. Вскоре после объявления большевиками "декрета о мире" полк самодемобилизовался, и его бойцы разъехались по домам. В Измаиле оставались только офицеры. Но и те были лишены каких бы то ни было полномочий, поскольу Измаил был оккупирован румынскими войсками. Румыния, разгромленная австро-германцами, выходила из войны - и тут же облизывалась на территории русской Бессарабии. Отразить вторжение нового врага было некому, так что Измаил румыны заняли практически без боя, если не считать небольшой перестрелки между румынами и революционными матросами.
О том, что происходило в Измаиле в отсутствие Жебрака, сохранились воспоминания С.Н. Колдобского: "Остался в г. Измаиле лишь 1-й Морской полк, я был начальником хозяйственной части этого полка. Командир полка полковник Киркин, с переходом власти в руки советов, выехал в отпуск в г. Петроград, за ним выехал и помощник его по строевой части подполковник Тарасевич тоже в отпуск в г. Одессу. Остался в полку лишь я один штаб-офицер и исполнял свои обязанности по хозяйству и в тоже время командовал полком. В начале января месяца 1918 года, полковым комитетом был выбран на должность командира полка капитан Тимофеев, но вся его деятельность выразилась лишь в том, что он все имеющиеся в полку запасы продуктов, обмундирования, белья, а также и товары полковой лавки поделил между офицерами и солдатами. Хотел поделить и деньги, но я, как начальник хозяйственной части, просил этого не делать и сдал деньги в сберегательную кассу. 1-й Морской полк по возвращении своем в г. Измаил никакой службы не нес, кроме своих караулов, а в январе месяце 1918 года солдаты отказались нести и караульную службу и тогда в караул к денежному сундуку и к знамени наряжались г.г. офицеры этого полка. Числа 10 января 1918 года часов в 10 вечера полковой комитет скрылся, взяв с собой и все комитетские деньги, о чем дали мне знать около 11 - 12 ч. ночи. Боясь на следующий день больших беспорядков, я в эту же ночь с поручиком Скориновым, адъютантом подпоручиком Лагуном и с караулом перенесли знамя на частную квартиру, где и находилось под наблюдением подпоручика Лагуна, на чердаке. На следующий день солдаты обратились ко мне с требованием выдать им все деньги и знамя, так как они решили ехать по домам. На эти требования я сказал им, что получат кормовые деньги, а знамя ночью взято комитетом и увезено. Много было шуму и крику, грозили мне даже оружием, но только тем и кончилось. 20 января солдаты должны были ехать по домам, но помешало наступление румынской армии на г. Измаил. Румынские войска заняли г. Измаил 21 января 1918 года в 14 часов после недолгой артиллерийской перестрелки с канонерок Дунайской военной флотилии, которая в это время находилась в руках матросов, хотя накануне советом рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, было решено сдать город без боя, но наши матросы около 10 - 11 час. утра открыли с судов артиллерийский огонь по наступающим румынам и румыны отвечали. По занятии города румынами, немедленно был назначен начальник гарнизона и коменданты: русский и румынский, затем было разрешено одеть офицерам погоны и была предоставлена на первый взгляд полная свобода, даже была утверждена русская комендатура при румынском штабе, фактически не пользующаяся никакой властью. В этот же день вечером я был приглашен в штаб, где расспросили меня о положении дел и тут же при мне отдали приказ об утверждении меня командиром полка. 25 числа получил приказание уволить людей по домам: 26-го числа был отслужен напутственный молебен, затем всем солдатам были выданы кормовые деньги из сумм полка и 27 числа все солдаты выехали по домам, уехали и некоторые офицеры, из полка осталось в городе до 50 человек офицеров, в том числе и я, остались также и чины хозяйственного управления, которые немедленно приступили к ликвидации дел полка, что и было ими закончено ко 2-му февраля. По уходе людей по домам знаменный андреевский флаг был перенесен в комендантское управление, при чем от румын была назначена рота и хор музыки. Знамя в комендантском управлении охранялось своими же оставшимися офицерами".
К моменту прихода румын в Измаиле оставалось около тысячи офицеров от четырёх морских полков, которые жадно ловили каждую весточку о поднимавшейся где-либо антибольшевистской борьбе. Увы, сведения были очень скудны и неопределённы. Говорили о том, что на Дону формируется какая-то антибольшевистская армия, потом до Измаила стали доходить слухи о формировании на Румынском фронте с подачи генерала Щербачёва собственных антибольшевистских отрядов. Однако, не имея ни приказа, ни каких-либо определённых сведений, измаильское офицерство не спешило никуда записываться.
Вот в эту атмосферу напряжённого ожидания и неопределённости и прибыл Михаил Антонович Жебрак. Он тут же явился в офицерское собрание и объявил, по собственным свежим впечатлениям: "Большевизму не бывать, а будет Единая и Неделимая Россия". Вероятно, большевистская власть, с проявлениями которой он столкнулся в Петрограде, показалась ему ещё более слабой и неубедительной (не говоря уже о её вопиюще антинациональном характере), чем власть свергнутого временного правительства. "Истинный патриот, герой, честный и храбрый солдат Михаил Антонович верил в Великую Россию и русский народ, - пишет о Жебраке Колдобский, - для чего не щадя своей жизни, горячо принялся за объединение измаильского офицерства. По возвращении в г. Измаил из г. Петрограда и Белоруссии и узнав о формировании Добровольческой армии, отправился в г. Яссы к командующему Румынским фронтом к генералу Щербачеву и привез 31 января 1918 года от него предписание, в котором было приказано ему и мне формировать в г. Измаиле Сводный Морской Добровольческий полк, командиром которого и был назначен, как старший в чине". От Щербачёва Жебрак получил некоторые материальные средства на формирование полка, румыны также обещали ему своё содействие.
2 февраля 1918 года Жебрак собрал офицеров распавшейся Морской дивизии и объявил им о формировании Сводного Морского добровольческого полка. В тот же день была открыта запись в полк. Своим помощником по строевой части Жебрак назначил Колдобского, тем более, что этому офицеру недавно чудом удалось спасти от поругания Андреевский флаг 1-го Морского полка и уберечь от разграбления полковую казну. Началось усиленное формирование полка и строевые занятия. Как сам Жебрак, так и его заместители работали с утра до глубокой ночи - нужно было принять новых добровольцев, записать их, обустроить, выдать жалование на первое время. А ещё нужно было проводить занятия с остальными офицерами, нужно было держать связь с командованием фронта - в общем, дел невпроворот.
Михаил Жебрак со своими соратниками-добровольцами.
Когда к концу февраля выяснилось недоброжелательное отношение румын к формирующемуся полку, Жебрак принял решение покинуть Измаил и идти на Дон на соединение с Корниловым. В "полку" к этому времени числилось всего 74 добровольца-офицера. Но они были слаженным боевым коллективом, профессионалами с боевым опытом, прекрасно мотивированными и верящими в своего командира. С ними было знамя 1-го Морского полка, официально распоряжением Щербачёва переданное в Морской Добровольческий полк. 24 февраля в 9 часов утра священник отслужил напутственный молебен, после чего маленький отряд Жебрака покинул Измаил и вечером того же дня прибыл в Болград. Здесь случилось сразу два важных события. Во-первых, в городе находился эмиссар Дроздовского Владимир Адольфович Руммель, от которого Жебраку стало известно о Бригаде Русских Добровольцев Дроздовского, также двигавшейся на Дон. А во-вторых, Руммель помог Жебраку привлечь в его полк новых добровольцев. В результате вступило в Болград 74 человека, а вышло - более ста человек. Там же, в Болграде, происходило расформирование 6-й армии, штаб которой смог выделить Жебраку винтовки, револьверы и патроны к ним на весь личный состав. От 6-го конного пограничного полка Жебрак получил 150 верховых лошадей с полным снаряжением.
Жебраку удалось за очень небольшое время сформировать немногочисленную, но вполне боеспособную и дисциплинированную добровольческую часть. Это давало ему определённый вес при переговорах со своими будущими командирами. А ещё больший вес ему придавал практические неограниченный авторитет в глазах подчинённых. В Сводном Морском полку Жебрака любили не меньше, чем в Бригаде Русских Добровольцев - его тёзку Дроздовского. Жебрак таким расположением дорожил.
Стоит отметить, что и Михаил Гордеевич также с нетерпением ждал присоединения к своим силам отряда Жебрака. Дроздовский двое суток прождал его подхода и даже лично отправил ему приветственное послание. Два отряда встретились 13 марта в районе села Новопавловки. Но в тот день чаемого объединения не произошло. Камнем преткновения стало то, что Жебрак требовал сохранить его отряд в качестве самостоятельной боевой единицы в составе бригады Дроздовского, Дроздовский же усмотрел в этом отступление от принципа единоначалия. Поскольку ни тот, ни другой командир уступать не собирались, соединение сорвалось. Каждый отряд продолжил движение на Дон самостоятельно.
Михаил Гордеевич Дроздовский
Однако, спустя несколько дней оба - и Жебрак, и Дроздовский - сполна доказали, что личные недоразумения ничего не значат для них, когда речь идёт о пользе дела. Автомобильный отряд Дроздовского возле села Возсиятского застрял в грязи и подвергся нападению анархической банды из числа местных жителей. При этом один дроздовский офицер был убит и трое ранены, а автомобили пришлось бросить. Когда сведения об этом достигли Жебрака, он лично во главе небольшого отряда в 50 пеших и 12 конных отправился к Возсиятскому (для этого ему пришлось вернуться назад, добавим также, что люди его были сильно утомлены предшествующим переходом), чтобы вызволить машины. К сожалению, вытащить удалось только один исправный броневик, остальная техника оказалась безнадёжно испорчена. Однако в условиях подавляющего численного превосходства противника и один броневик значил многое. Доверие между двумя военачальниками было восстановлено, и 26 марта Дроздовский принял все условия Жебрака, включив его отряд в состав своей пехоты на правах отдельного подразделения [9].
Броневик "Верный" с экипажем - тот самый броневик,
который спасло от захвата бандитами своевременное вмешательство Жебрака.
С тех пор случаев недоверия или неудовольствия между двумя полковниками больше не наблюдалось. Когда в ходе Ростовского боя (я уже имел удовольствие писать о нём) генерал В.В. Семёнов, командуя Сводно-Стрелковым полком дроздовцев, проявил нераспорядительность, Дроздовский именно Жебрака назначил ему на смену. Жебрак же впоследствии был призван рассеять сомнения некоторых офицеров, будто бы Дроздовский не желает присоединения к Добровольческой Армии [10]. Слухи эти представляли особую опасность для бригады Дроздовского, учитывая, что последнему атаман Краснов делал неоднократные предложения остаться в Новочеркасске на правах Донской пешей гвардии. А Краснов был тесно связан с немецкими оккупантами и как раз в это время вёл с ними активные переговоры, заманивая их в русские города Воронеж и Царицын. Прими Дроздовский предложение Краснова, это обесценило бы весь его более чем тысячевёрстный переход. Именно Жебрак заверил офицеров-дроздовцев в том, что цель похода остаётся неизменной и сражаться за интересы немецких оккупантов никто их не заставит. И его свидетельство было безоговорочно принято.
П.Н. Краснов, в 1918 г. - атаман
Всевеликого Войска Донского
О том, как отразилось командование Жебрака на состоянии дроздовской пехоты, осталось свидетельство Антона Туркула: "Седой Жебрак... был, кажется, самым пожилым среди нас. Он вызывал к себе общее уважение. В офицерской роте было до двадцати георгиевских кавалеров, все перераненные, закаленные в огне большой войны; рядовыми у нас были и бывшие командиры батальонов, но Жебрак ввел для всех железную дисциплину юнкерского училища или учебной команды. В этом он был непреклонен. Он издавал нас заново. Он заставлял переучивать уставы, мы должны были снова узнать их до самых тонкостей. Он сам экзаменовал:
- Господин поручик, обязанности рядового в рассыпном строю?
Иной господин поручик, георгиевский кавалер со шрамами на лице, начинал мяться, тогда суровый командир приказывал:
- Растолкуйте ему…
Для нас были установлены расписания занятий. Ночью, после похода, усталые, отбиваясь со всеми силами от могучего сна, мы торопились прочесть, что следовало наутро знать по книжному уставу.
Пуговица ли, шаг, винтовка - полковник Жебрак видел все. И он умел себя так поставить, что даже старшие офицеры не решались спрашивать у него разрешения закурить. Все воинское он доводил до великолепного совершенства. Это была действительно школа" [11]. И неслучайно 2-й Офицерский генерала Дроздовского стрелковый полк (как стал называться прежний Сводно-Стрелковый) всегда считался одним из лучших в деникинской армии. Таким его сделал Жебрак.
А потом был 2-й Кубанский поход. Жебрак отличился в бою при станции Торговой, где его действия и его трогательную заботу о подчинённых отметил сам Деникин. 22 июня (6 июля) 1918 года у Белой Глины дроздовцы дали новый бой превосходящим силам красных. Весь день 22 июня (6 июля) дроздовцы безуспешно пытались атаковать позиции 39-й красной дивизии, занявшей прочную оборону и ощетинившейся пулемётами. Большевики то и дело переходили в контратаки, белые откатывались назад. В ночь на 23 июня (7 июля) Жебрак лично возглавил атаку 2-го и 3-го батальонов. И снова атака захлебнулась, наткнувшись на сильный пулемётный огонь большевиков. При этом весь штаб 2-го Офицерского полка был уничтожен огнём. А Михаил Антонович был тяжело ранен и попал в плен.
Одна их последних фотографий М.А. Жебрака.
Большевики подвергли заслуженного ветерана нечеловеческим истязаниям. По сути, полковника изжарили заживо. Что пытались таким образом выведать из него красные изуверы, так и осталось загадкой. Когда на следующий день Белая Глина была взята Дроздовским, Михаил Гордеевич лично распорядился расстрелять всех пленных красноармейцев [12]. Жестоко? Безусловно. Но представьте себя на месте человека, только что потерявшего боевого товарища. Представьте себе, что этот товарищ не просто убит, а зверски замучен. Добавьте к этому, что Вы - крупный военачальник, а погибший был одним из самых толковых Ваших офицеров, на которого Вы могли положиться как на самого себя. Стоит вспомнить и то, что погибший - ветеран двух войн. А теперь попробуйте вообразить, что мучители попадут к вам в руки и спрогнозировать свои действия.
Жебрак провёл свою жизнь как герой. И умер как герой, на которого без колебаний могут равняться поколения сегодняшних патриотов.
___________________________________________________________
Примечания
[1] Кузнецов Н.А. Михаил Антонович Жебрак // Дроздовский и дроздовцы. - М.: Белые воины, 2012. - с. 546.
[2] Соратник М.А. Жебрака по Белому Движению - С.Н. Колдобский - вспоминал, что Михаилу Антоновичу предлагали пост военного министра "независимой" Белоруссии, однако, тот предпочёл встать во главе русского добровольческого полка численностью в 150 человек. См. "Дроздовский и дроздовцы", с. 428.
[3] Жебрак окончил Виленское пехотное юнкерское училище по 1-му разряду (что означало высокую успеваемость). Н.А .Кузнецов полагает это неоспоримым свидетельством его незаурядных способностей.
[4] Любопытно, что Орден Святого Георгия за свои подвиги на Русско-Японской войне Жебрак получил лишь в 1915-м году.
[5] Кузнецов Н.А. Указ. соч. - с. 542.
[6] Колдобский С.Н. Формирование сводного Морского Добровольческого полка и спасение знаменного Андреевского флага // Дроздовский и дроздовцы. - М.: Белыен воины, 2012. - с. 427.
[7] Справедливости ради стоит признать, что и Дроздовского, и Жебрака утвердил в их должностях генерал Щербачёв, командующий Румынским фронтом.
[8] Колтышев П.В. Поход Дроздовцев Яссы - Дон // Дроздовский и дроздовцы. - М.: Белые воины, 2012. - с. 289. Примечательно, что генерал Лавр Корнилов отличался республиканскими убеждениями (вероятно, сказалось его казачье происхождение). Но выступление против разрушительной политики Временного Правительства сделало его чрезвычайно популярным в армии. Даже среди таких убеждённых монархистов, как Дроздовский и большинство его соратников.
[9] Там же, с. 304 - 306.
[10] Гагкуев Р.Г. Последний рыцарь // Дроздовский и дроздовцы. - М.: Белые воины, 2012. - с. 77 - 78.
[11] Цит. по: Гагкуев Р.Г. Указ. соч.
[12] Стоит специально подчеркнуть, что это - единственный пример подобного рода в истории дроздовцев. Обычно белые старались перевербовать пленных красноармейцев к себе. Но в тот день озлобление против убийц Жебрака было слишком велико.