феноменологическая программа Хайдеггера - 4
Б. БЫТИЕ КАК ПРОБЛЕМА
Слово "быть" выглядит вроде бы наиболее очевидным: каждый прекрасно понимает, что имеет в виду, говоря "небо [есть] голубое", "я [есть] веселый" и т.д. Слово "быть" мы встречаем на каждом шагу в разных формах, и, поскольку всегда как-то его понимаем, это понимание не является для нас проблемой, как и в том случае, когда перед нами возникает вопрос, чего же оно, собственно касается. И тут внешне ясный смысл "бытия" оказывается, по сути, окутанным мраком.
Нечто подобное происходит и с нами, когда застигнутые врасплох вопросом ребенка или иностранца о слове, которое постоянно у нас на слуху, но мы не задумывались над его конкретным значением, вдруг оказываемся перед мукой сомнений. Феноменологическая точка зрения (как её понимает Хайдеггер) позволяет достичь проблематичности бытия и поставить знак вопроса в пользу обоснования какого-либо понимания бытия. Так понимаемая феноменология открывает перед мыслью проблему бытия, тогда как феноменология в традиционном, гуссерлевском подходе весьма сомнительна, поскольку бескритично принимает определенное понимание бытия ("бытие предметом" и "бытие субъектом"), и проблема бытия в ней вообще не возникает.
А все же какое-то постижение бытия превалирует во всех наших высказываниях о бытии и кажется общим местом. Однако по своей сути бытие не поддается определению, поскольку дефиниция означает определение через ближайший род и видовое отличие. "Бытие" не позволяет ни вывести себя из понятий более общих, ни представить себя с помощью понятий более частных. Однако отсюда не вытекает, что бытие вообще нельзя понять. Его нельзя понять в соотносительности с сущим. "Бытие нельзя понимать как сущее" (SuZ, s.4). Традиционная логика, откуда подчерпнуто понятие дефиниции, не приспособила поэтому понятие "бытие". Сама постановка вопроса: "Что есть бытие?" - влечет за собой необходимость пересмотра традиционной логики и опирающейся на ней интерпретации языка. Язык, отнесение которого к истине должна устанавливать логика в традиционном понимании, не в состоянии прямо выразить самого бытия, он может говорить только о том, что есть. Какое-то понимание бытия остается скрытым положением этого способа говорения. А потому феноменология в новом понимании должна также и в языке пользоваться новым способом. Но чтобы установить такой способ, надо сначала найти правило, по которому традиционный, и сегодня поверхностный, способ говорения приведет к скрытому смыслу есть в том, что есть. Однако, чтобы достичь этого, надо прежде всего ответить на вопрос: "Что есть бытие?".
А что, собственно, значит этот вопрос? Данный вопрос, как и любой другой, является поиском ответа - искомый ответ придаст ему изначально определенную направленность. Вопрос вообще является вопросом, в зависимости от заключенной в обращении к нему интенции возможного ответа. А потому ответ уже в определенной степени содержится в вопросе; в этом смысл его поиска - это рефлексивное движение, направленное опосредованно на себя, на выяснение себя самого. Поэтому вопрос о смысле бытия предполагает определенный доступ к бытию. Уже в вопросе "Что есть бытие?" мы предполагаем какое-то понимание слова "есть". Вопрос этот предопределяет факт скрытого и невыраженного понимания бытия, склоняя к выявлению и верификации этого понимания.
То, что становится проблемой вследствие поставленного вопроса и есть само бытие. Но если бытие не есть то же, что и сущее, оно требует иного способа показа, нежели сущее. Ответ на вопрос о смысле бытия требует также иного, отличного от того, который мы используем, говоря о сущем, способа выражения.
Вопрос "Что значит "быть"?" можно задать только в отношении того, что есть. Ибо, чтобы можно было узнать, на чем основано "бытие" того, что есть, надо, чтобы это что-то было доступно таким, каким оно есть. А потому вопрос о бытии требует сначала надлежащим образом достичь сущего, иначе говоря - ухватить феномен в расхожем смысле этого слова.
"Сущим" мы, однако, называем множество разных вещей. Существенны ли между ними различия с точки зрения проблемы бытия? И если да, то какое сущее должно быть исходной позицией для того, чтобы обнаружилось само бытие?
адаптация текста К.Михальского
Слово "быть" выглядит вроде бы наиболее очевидным: каждый прекрасно понимает, что имеет в виду, говоря "небо [есть] голубое", "я [есть] веселый" и т.д. Слово "быть" мы встречаем на каждом шагу в разных формах, и, поскольку всегда как-то его понимаем, это понимание не является для нас проблемой, как и в том случае, когда перед нами возникает вопрос, чего же оно, собственно касается. И тут внешне ясный смысл "бытия" оказывается, по сути, окутанным мраком.
Нечто подобное происходит и с нами, когда застигнутые врасплох вопросом ребенка или иностранца о слове, которое постоянно у нас на слуху, но мы не задумывались над его конкретным значением, вдруг оказываемся перед мукой сомнений. Феноменологическая точка зрения (как её понимает Хайдеггер) позволяет достичь проблематичности бытия и поставить знак вопроса в пользу обоснования какого-либо понимания бытия. Так понимаемая феноменология открывает перед мыслью проблему бытия, тогда как феноменология в традиционном, гуссерлевском подходе весьма сомнительна, поскольку бескритично принимает определенное понимание бытия ("бытие предметом" и "бытие субъектом"), и проблема бытия в ней вообще не возникает.
А все же какое-то постижение бытия превалирует во всех наших высказываниях о бытии и кажется общим местом. Однако по своей сути бытие не поддается определению, поскольку дефиниция означает определение через ближайший род и видовое отличие. "Бытие" не позволяет ни вывести себя из понятий более общих, ни представить себя с помощью понятий более частных. Однако отсюда не вытекает, что бытие вообще нельзя понять. Его нельзя понять в соотносительности с сущим. "Бытие нельзя понимать как сущее" (SuZ, s.4). Традиционная логика, откуда подчерпнуто понятие дефиниции, не приспособила поэтому понятие "бытие". Сама постановка вопроса: "Что есть бытие?" - влечет за собой необходимость пересмотра традиционной логики и опирающейся на ней интерпретации языка. Язык, отнесение которого к истине должна устанавливать логика в традиционном понимании, не в состоянии прямо выразить самого бытия, он может говорить только о том, что есть. Какое-то понимание бытия остается скрытым положением этого способа говорения. А потому феноменология в новом понимании должна также и в языке пользоваться новым способом. Но чтобы установить такой способ, надо сначала найти правило, по которому традиционный, и сегодня поверхностный, способ говорения приведет к скрытому смыслу есть в том, что есть. Однако, чтобы достичь этого, надо прежде всего ответить на вопрос: "Что есть бытие?".
А что, собственно, значит этот вопрос? Данный вопрос, как и любой другой, является поиском ответа - искомый ответ придаст ему изначально определенную направленность. Вопрос вообще является вопросом, в зависимости от заключенной в обращении к нему интенции возможного ответа. А потому ответ уже в определенной степени содержится в вопросе; в этом смысл его поиска - это рефлексивное движение, направленное опосредованно на себя, на выяснение себя самого. Поэтому вопрос о смысле бытия предполагает определенный доступ к бытию. Уже в вопросе "Что есть бытие?" мы предполагаем какое-то понимание слова "есть". Вопрос этот предопределяет факт скрытого и невыраженного понимания бытия, склоняя к выявлению и верификации этого понимания.
То, что становится проблемой вследствие поставленного вопроса и есть само бытие. Но если бытие не есть то же, что и сущее, оно требует иного способа показа, нежели сущее. Ответ на вопрос о смысле бытия требует также иного, отличного от того, который мы используем, говоря о сущем, способа выражения.
Вопрос "Что значит "быть"?" можно задать только в отношении того, что есть. Ибо, чтобы можно было узнать, на чем основано "бытие" того, что есть, надо, чтобы это что-то было доступно таким, каким оно есть. А потому вопрос о бытии требует сначала надлежащим образом достичь сущего, иначе говоря - ухватить феномен в расхожем смысле этого слова.
"Сущим" мы, однако, называем множество разных вещей. Существенны ли между ними различия с точки зрения проблемы бытия? И если да, то какое сущее должно быть исходной позицией для того, чтобы обнаружилось само бытие?
адаптация текста К.Михальского