Милован Джилас. Земля без справедливости. Глава 4
Милован Джилас
ЗЕМЛЯ БЕЗ СПРАВЕДЛИВОСТИ
-4-
Почти вся земля в Колашинском округе была захвачена от мусульман, которых вырезали черногорцы или
выдавили после победы над ними. Даже их кладбища были снесены и перепаханы до неузнаваемости.
Кровная вражда между двумя верами была настолько велика, что сами мусульмане ушли, бросив свои дома и фермы. Это были не только аги* и беги, но и крестьяне-мусульмане, владевшие большой частью земли. Захват мусульманских земель считался наградой за ужасы, резню и героизм во время войны.
И вот соседняя деревня Белоевичи, в низменности вдоль склона горы Белашица, была заселена
семьей рода Васоевичей, с реки Лиевой. В само Подбище приехали семьи из Морачи и Ровци.
Заселение обеих деревень шло после истребления и изгнания старых поселенцев-мусульман, которых называют
турками и по сей день, хотя они и одной крови с черногорцами, и говорят на том же языке. Война 1875-1877 гг.
давно миновала, когда черногорцы окружили двенадцать мусульман из клана Кольичей из Белоевичей, которые
ловили форель на Биоградском озере в густом лесу,и закололи сына каждой матери. Именно тогда
женщины и дети Кольичей покинули свою деревню
-------------------------------------------------------------------------------
Примечание
*Ага (также бек) - турецкий почетный титул, иногда используемый для генерала или старшего военного офицера, или губернатора в местном округе.
----------------------------------------------------------------------------------
и перебрались в Турцию, а черногорцы захватили их дома и земли.
Заселенный людьми из горных племен, весь этот регион отличался как от соседней Герцеговины, так и от Старой
Черногории. Речь горцев мягкая и податливая, как у герцеговинцев, но и во многом отличается. Их песни теплее и красочнее, чем в Старой Черногории, хотя и не такие реалистичные и кремнистые.
С каждой войной и особенно после Великой войны 1875-1877 гг., и после каждого переселения различные районы, роды,
и племена становились все более и более заметно смешанными. И если родители, возможно, все еще сохраняли племенные и другие различия, то для детей это были только предания и сказки.
Мы, дети, жили и росли среди этих горцев, которые сами начинали терять свои племенные характеристики. Отец был духовно связан с черногорской Герцеговиной, хотя все наши политические традиции и верность государству были черногорскими. Мы не знали точно, как и многие другие из многих поколений в тех местах, к чему мы
принадлежали. Мы были среди тех, кто принадлежал к Черногории в самом широком смысле, в целом. Мы были
черногорцами, которые уже были ассимилированы; мы потеряли племенные различия.
Все эти переплетения в еще большей степени повлияли на мою семью, потому что мы приехали из далекого региона и не имели родственников здесь. Моя мать была, на самом деле, вовсе даже и не черногоркой, хотя можно сказать, что ее семья стала черногорской, живя среди них так долго. Ведь все должны принадлежать к какому-то стаду.
Отец матери, Гавро Раденович, был родом из Плава, из села Метех; его люди назывались метешанами.
Мой отец в гневе говорил, что Раденовичи-Метешаны были албанцами, но на деле это было не так. Раденовичи
были сербами испокон веков. Они были известны как покровители монастыря Дечаны еще во времена царей Неманей*. Несмотря на все переселения и резни, они процветали; они сохранили свою усадьбу до этих самых дней. Раденовичи стали кровными братьями с окружающими кланами, которые отуречились. Только их упорство и героизм, а также защита
Сабанагичей, прославленных бегов Гусинья и Плава, чьими арендаторами они были, позволили им остаться в живых. Гавро бежал в Подбище со своим братом после убийства нескольких луковичских мусульман. Он
поселился в Подбищах задолго до моего отца. Именно там мой отец встретил братьев моей матери и мою мать,
на которой он приехал жениться в начале ХХ века.
Родственники матери практически во всем отличались от черногорцев. Они лучше возделывали землю. Их еда была вкуснее и более разнообразной. Они одевались лучше и придавали больше значения чистоте. Это произошло не только потому, что они жили лучше, хотя и купили дом и другую собственность самого бега Зеко Лалевича, а потому, что их образ жизни был иным, более упорядоченным и развитым. Они бежали сюда из области, в которой люди веками жили за счет обработки земли. Все остальные в нашем селе были до самых недавних пор бедными пастухами, которые всеми правдами и неправдами приобрели немного земли, притом неплодородной пустоши, чтобы
навсегда на ней осесть.
В отличие от черногорцев или горцев, метешаны были народом гордым, но ненавязчивым. Они
не хотели затевать ссор из-за слов, но они были готовы посвятить неисчерпаемые усилия и непобедимую
храбрость к любому вопросу, связанному с чем-то реальным или совсем уж неприемлемым. Они в большей степени, чем сельские жители, думали и жили в мире реальности. Такими же были их одежда и речь,грубые и неяркие. У них не было ни
--------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Примечание
* Династия Неманя в Сербии правила с XII века до своего поражения от турок в Косово в 1389 году. Царь Душан Неманя представлял династию в период ее расцвета - 1308-1355 годы. Дечанский православный монастырь, расположенный недалеко от Печа на юге Сербии, был центром византийского искусства и культуры.
-------------------------------------------------------------------------------------------------------------
гуслей, ни героических песен. И их женщины были другими. Они больше жили дома и были замкнутыми. Они
никогда не ругались, в отличие от черногорских женщин, тех опасных строптивиц, которые, как только начинают издеваться над другими, уже никогда не могут остановиться. Метешаны не били своих жен, или, по крайней мере, делали это крайне редко. С ними мужчина не считал зазорным занять место женщины в какой-либо задаче.
Было ли это потому, что они так долго жили как арендаторы турок и под обнаженным турецким мечом, в постоянной борьбе за выживание, в месте, где работа и тишина стали большой ценностью?
Во всяком случае, они были людьми такого склада.
Отец матери, Гавро, был настоящим патриархом, строгим дома и не слишком разговорчивым. Убив нескольких
мародеров, которые топтали его поля и приставали к женщинам, он бросил все свое имущество на
растерзание соседям и поселил свою семью в новом месте, похожем на их родной край - с горным воздухом, быстрыми и холодными реками, горами и лесами над головой, полями и лугами вокруг. Но он находил этих людей странными. Они жили, одевались и говорили по-другому; их обычаи были другими. Если бы
Гавро был черногорцем, он вполне мог бы громко хвастаться своим героизмом - тем, как он убивал турок в
Самой Турции! Но он говорил об этом неохотно и кратко, без прикрас и преувеличений. Если кто-нибудь входил в
его дом, Гавро оказывал ему гостеприимство, но никогда не показное. Так что черногорцы считали его неконфликтным, но и немного скупым по этой части отношений. Единственная правда в этом заключалась в том, что он не был экстравагантным, и ему удавалось это среди людей, которые еще не знали, как зарабатывать деньги, а во
многих случаях и не стремились к этому. То, что они заработали, они легко растрачивали.
Мать тоже отличалась от черногорских женщин. Она была чище, трудолюбивее, более домашней. Она
очень походила на своего отца и братьев - высокая, ширококостная и справедливая. В отличие от своего мужа, она была молчалива и лишена воображения. Только когда она кипела от гнева, она произносила резкое слово, и то никогда не вульгарное. И все же она всегда высказывала свою точку зрения. Но при этом о0на никогда ни с кем не ссорилась, ни в деревне, ни со своими родственниками.
Мой отец, в свою очередь, был неутомимым болтуном с безграничным воображением. Разговор был его великим и
неиссякаемым наслаждением, и он не мог жить без воображения. Ему было легко ввязаться в ссору. Было очевидно, что, особенно для своего окружения, он был человеком большого и замечательного ума и способностей. Он не
был стяжателем, одним из тех, кто всегда говорит о зарабатывании денег и никогда этого не делает, но при этом он не был расточителем. Он тратил деньги только в моменты принятия важных решений или внезапной возможности.
Но все его предприятия оказались нереалистичными и бесперспективными. Он с сокрушительным усилием вырыл оросительные канавы, но вода в них не потекла. Он строил и сажал там, где семена не могли прорасти. Он покупал новую недвижимость только для того, чтобы однажды продать ее всю в бессмысленном гневе и горечи.
Отец был болен любовью, которую он питал к своим детям, особенно к своему первенцу сыну. Хотя он никогда не бил своих детей, он говорил и говорил с ними, давая советы или ругаясь в гневе. Мать била детей всякий раз, когда они становились ей не по зубам, но без ругани и ругани. Ее краткие и безжалостные побои было легче перенести, чем
бесконечные советы и нотации отца. Материнская любовь была едва заметна. Она любила и делала что-то, не предлагая
и не ища любви и благодарности. Ее мудрость была простой, ненавязчивой, но реальной и какой-то инстинктивно непогрешимой всякий раз, когда она появлялась.
Корни, из которых возникает человеческое существо, вообще многочисленны и запутанны. И пока разворачивается его рост, человек даже не замечает, как и откуда приходит целостность его личности. Составные части теряются
в нем. Он происходит из разных нитей, но он также формирует себя - перестраивая впечатления от внешнего мира,
унаследованные черты характера и принятые привычки, и, таким образом, он сам оказывает влияние на окружающую его жизнь.
Но кто может постичь все это?
Человек не оставляет позади мир, который он нашел. Хотя он возник из него, он сам изменил его, в то же
время изменившись внутри него. Мир человека - это мир становления. Этот очень нестабильный мир, каким бы грубым он ни был, становится еще яснее благодаря своей подлинной реальности и красоте. Это больше никак не меняется.
(Продолжение следует.)
.
ЗЕМЛЯ БЕЗ СПРАВЕДЛИВОСТИ
-4-
Почти вся земля в Колашинском округе была захвачена от мусульман, которых вырезали черногорцы или
выдавили после победы над ними. Даже их кладбища были снесены и перепаханы до неузнаваемости.
Кровная вражда между двумя верами была настолько велика, что сами мусульмане ушли, бросив свои дома и фермы. Это были не только аги* и беги, но и крестьяне-мусульмане, владевшие большой частью земли. Захват мусульманских земель считался наградой за ужасы, резню и героизм во время войны.
И вот соседняя деревня Белоевичи, в низменности вдоль склона горы Белашица, была заселена
семьей рода Васоевичей, с реки Лиевой. В само Подбище приехали семьи из Морачи и Ровци.
Заселение обеих деревень шло после истребления и изгнания старых поселенцев-мусульман, которых называют
турками и по сей день, хотя они и одной крови с черногорцами, и говорят на том же языке. Война 1875-1877 гг.
давно миновала, когда черногорцы окружили двенадцать мусульман из клана Кольичей из Белоевичей, которые
ловили форель на Биоградском озере в густом лесу,и закололи сына каждой матери. Именно тогда
женщины и дети Кольичей покинули свою деревню
-------------------------------------------------------------------------------
Примечание
*Ага (также бек) - турецкий почетный титул, иногда используемый для генерала или старшего военного офицера, или губернатора в местном округе.
----------------------------------------------------------------------------------
и перебрались в Турцию, а черногорцы захватили их дома и земли.
Заселенный людьми из горных племен, весь этот регион отличался как от соседней Герцеговины, так и от Старой
Черногории. Речь горцев мягкая и податливая, как у герцеговинцев, но и во многом отличается. Их песни теплее и красочнее, чем в Старой Черногории, хотя и не такие реалистичные и кремнистые.
С каждой войной и особенно после Великой войны 1875-1877 гг., и после каждого переселения различные районы, роды,
и племена становились все более и более заметно смешанными. И если родители, возможно, все еще сохраняли племенные и другие различия, то для детей это были только предания и сказки.
Мы, дети, жили и росли среди этих горцев, которые сами начинали терять свои племенные характеристики. Отец был духовно связан с черногорской Герцеговиной, хотя все наши политические традиции и верность государству были черногорскими. Мы не знали точно, как и многие другие из многих поколений в тех местах, к чему мы
принадлежали. Мы были среди тех, кто принадлежал к Черногории в самом широком смысле, в целом. Мы были
черногорцами, которые уже были ассимилированы; мы потеряли племенные различия.
Все эти переплетения в еще большей степени повлияли на мою семью, потому что мы приехали из далекого региона и не имели родственников здесь. Моя мать была, на самом деле, вовсе даже и не черногоркой, хотя можно сказать, что ее семья стала черногорской, живя среди них так долго. Ведь все должны принадлежать к какому-то стаду.
Отец матери, Гавро Раденович, был родом из Плава, из села Метех; его люди назывались метешанами.
Мой отец в гневе говорил, что Раденовичи-Метешаны были албанцами, но на деле это было не так. Раденовичи
были сербами испокон веков. Они были известны как покровители монастыря Дечаны еще во времена царей Неманей*. Несмотря на все переселения и резни, они процветали; они сохранили свою усадьбу до этих самых дней. Раденовичи стали кровными братьями с окружающими кланами, которые отуречились. Только их упорство и героизм, а также защита
Сабанагичей, прославленных бегов Гусинья и Плава, чьими арендаторами они были, позволили им остаться в живых. Гавро бежал в Подбище со своим братом после убийства нескольких луковичских мусульман. Он
поселился в Подбищах задолго до моего отца. Именно там мой отец встретил братьев моей матери и мою мать,
на которой он приехал жениться в начале ХХ века.
Родственники матери практически во всем отличались от черногорцев. Они лучше возделывали землю. Их еда была вкуснее и более разнообразной. Они одевались лучше и придавали больше значения чистоте. Это произошло не только потому, что они жили лучше, хотя и купили дом и другую собственность самого бега Зеко Лалевича, а потому, что их образ жизни был иным, более упорядоченным и развитым. Они бежали сюда из области, в которой люди веками жили за счет обработки земли. Все остальные в нашем селе были до самых недавних пор бедными пастухами, которые всеми правдами и неправдами приобрели немного земли, притом неплодородной пустоши, чтобы
навсегда на ней осесть.
В отличие от черногорцев или горцев, метешаны были народом гордым, но ненавязчивым. Они
не хотели затевать ссор из-за слов, но они были готовы посвятить неисчерпаемые усилия и непобедимую
храбрость к любому вопросу, связанному с чем-то реальным или совсем уж неприемлемым. Они в большей степени, чем сельские жители, думали и жили в мире реальности. Такими же были их одежда и речь,грубые и неяркие. У них не было ни
--------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Примечание
* Династия Неманя в Сербии правила с XII века до своего поражения от турок в Косово в 1389 году. Царь Душан Неманя представлял династию в период ее расцвета - 1308-1355 годы. Дечанский православный монастырь, расположенный недалеко от Печа на юге Сербии, был центром византийского искусства и культуры.
-------------------------------------------------------------------------------------------------------------
гуслей, ни героических песен. И их женщины были другими. Они больше жили дома и были замкнутыми. Они
никогда не ругались, в отличие от черногорских женщин, тех опасных строптивиц, которые, как только начинают издеваться над другими, уже никогда не могут остановиться. Метешаны не били своих жен, или, по крайней мере, делали это крайне редко. С ними мужчина не считал зазорным занять место женщины в какой-либо задаче.
Было ли это потому, что они так долго жили как арендаторы турок и под обнаженным турецким мечом, в постоянной борьбе за выживание, в месте, где работа и тишина стали большой ценностью?
Во всяком случае, они были людьми такого склада.
Отец матери, Гавро, был настоящим патриархом, строгим дома и не слишком разговорчивым. Убив нескольких
мародеров, которые топтали его поля и приставали к женщинам, он бросил все свое имущество на
растерзание соседям и поселил свою семью в новом месте, похожем на их родной край - с горным воздухом, быстрыми и холодными реками, горами и лесами над головой, полями и лугами вокруг. Но он находил этих людей странными. Они жили, одевались и говорили по-другому; их обычаи были другими. Если бы
Гавро был черногорцем, он вполне мог бы громко хвастаться своим героизмом - тем, как он убивал турок в
Самой Турции! Но он говорил об этом неохотно и кратко, без прикрас и преувеличений. Если кто-нибудь входил в
его дом, Гавро оказывал ему гостеприимство, но никогда не показное. Так что черногорцы считали его неконфликтным, но и немного скупым по этой части отношений. Единственная правда в этом заключалась в том, что он не был экстравагантным, и ему удавалось это среди людей, которые еще не знали, как зарабатывать деньги, а во
многих случаях и не стремились к этому. То, что они заработали, они легко растрачивали.
Мать тоже отличалась от черногорских женщин. Она была чище, трудолюбивее, более домашней. Она
очень походила на своего отца и братьев - высокая, ширококостная и справедливая. В отличие от своего мужа, она была молчалива и лишена воображения. Только когда она кипела от гнева, она произносила резкое слово, и то никогда не вульгарное. И все же она всегда высказывала свою точку зрения. Но при этом о0на никогда ни с кем не ссорилась, ни в деревне, ни со своими родственниками.
Мой отец, в свою очередь, был неутомимым болтуном с безграничным воображением. Разговор был его великим и
неиссякаемым наслаждением, и он не мог жить без воображения. Ему было легко ввязаться в ссору. Было очевидно, что, особенно для своего окружения, он был человеком большого и замечательного ума и способностей. Он не
был стяжателем, одним из тех, кто всегда говорит о зарабатывании денег и никогда этого не делает, но при этом он не был расточителем. Он тратил деньги только в моменты принятия важных решений или внезапной возможности.
Но все его предприятия оказались нереалистичными и бесперспективными. Он с сокрушительным усилием вырыл оросительные канавы, но вода в них не потекла. Он строил и сажал там, где семена не могли прорасти. Он покупал новую недвижимость только для того, чтобы однажды продать ее всю в бессмысленном гневе и горечи.
Отец был болен любовью, которую он питал к своим детям, особенно к своему первенцу сыну. Хотя он никогда не бил своих детей, он говорил и говорил с ними, давая советы или ругаясь в гневе. Мать била детей всякий раз, когда они становились ей не по зубам, но без ругани и ругани. Ее краткие и безжалостные побои было легче перенести, чем
бесконечные советы и нотации отца. Материнская любовь была едва заметна. Она любила и делала что-то, не предлагая
и не ища любви и благодарности. Ее мудрость была простой, ненавязчивой, но реальной и какой-то инстинктивно непогрешимой всякий раз, когда она появлялась.
Корни, из которых возникает человеческое существо, вообще многочисленны и запутанны. И пока разворачивается его рост, человек даже не замечает, как и откуда приходит целостность его личности. Составные части теряются
в нем. Он происходит из разных нитей, но он также формирует себя - перестраивая впечатления от внешнего мира,
унаследованные черты характера и принятые привычки, и, таким образом, он сам оказывает влияние на окружающую его жизнь.
Но кто может постичь все это?
Человек не оставляет позади мир, который он нашел. Хотя он возник из него, он сам изменил его, в то же
время изменившись внутри него. Мир человека - это мир становления. Этот очень нестабильный мир, каким бы грубым он ни был, становится еще яснее благодаря своей подлинной реальности и красоте. Это больше никак не меняется.
(Продолжение следует.)
.