Черногория в начале ХХ века. Внешнеполитические колебания и уклоны
На внутриполитические процессы большое влияние оказывала внешняя политика, проводимая Черногорией в начале ХХ в. Целью черногорской дипломатии в это время было активное участие во всех важных процессах, протекавших на Балканском полуострове, и установление самых широких связей на международной арене. С 1900 по 1914 г. черногорское правительство заключило около ста двухсторонних и многосторонних экономических, политических,
военных, культурных и проч. соглашений. Правда, иногда складывается впечатление, что черногорские дипломаты чрезмерно увлеклись самим процессом подписания договоров, внешней юридической формой, но не всегда подкрепляли ее практическим содержанием. Вместе с тем, некоторые направления внешней политики княжества никогда не носили "бумажного" характера и были исключительно актуальными.
В 1900 г. размер русских субсидий княжеству и черногорских долгов империи был таков, что российские руководители не допускали мысли о возможной самостоятельности союзника на международной арене. "Наш боевой отряд на Балканах", "возможный резерв русской армии", - такими эпитетами наделяли Черногорию представители официальной России. Между тем, уже в 1901 г. министр-резидент П.М. Власов сообщал в Петербург, "что князь Николай стал постепенно уклоняться от откровенных объяснений ...по таким делам, где голос русского представителя мог бы иметь... существенное значение". За такую резкость Власов был отозван и на смену ему
прислали А.Н. Щеглова, снабдив его инструкциями, в которых настоятельно призывали облекать любые советы "в подобающую форму".
Эта рекомендация сочеталась со следующей оценкой черногорской ситуации: "Неурядицы во внутреннем управлении княжества; расстройство денежного его хозяйства, вызванное главным образом отсутствием сколько-нибудь правильного контроля, а также и непосильными для страны расходами княжеского двора; чрезмерная задолженность, в связи с природной бедностью края и отсутствием у населения его капиталов и промышленной предприимчивости - все это создает для Черногории в высшей степени тяжелое финансовое положение, нередко угрожающее княжеству потерей экономической самостоятельности. Так, в 1900 г. лишь великодушная помощь, оказанная по высочайшему повелению черногорскому правительству выдачей ему ссуды в 750.000 рублей, спасла княжество от закабаления его западноевропейскими капиталистами. В истекшем 1901 г. его императорскому величеству благоугодно было вновь прийти на помощь княжеству, повелев не требовать возврата означенной ссуды и отпускать в субсидию
Черногории вместо прежде выдававшихся 222 тысяч по 500.000 рублей в год".
Однако ни щедрость царя, ни повышенная тактичность российских дипломатов не убедили черногорского монарха следовать внешнеполитическим курсом XIX в. Во всех донесениях российской миссии начала ХХ в. отмечалось стремление князя "оказать всевозможные любезности" западным странам, в первую очередь Италии и Австро-Венгрии. Такое, "кокетничание", по мнению российских дипломатов, было связано, во-первых, с тем, что правительство России попыталось поставить определенные границы, за которые русская денежная помощь княжеству не должна выходить. Во-вторых, неудовольствие князя Николы вызвали попытки российских официальных лиц проверить, насколько эффективно расходуются средства, отпущенные из русской казны на вполне
определенные цели государственного и военного строительства в Черногории. В-третьих, охлаждение пылкой любви черногорской камарильи "к матери-России" было связано с неудачами Российской империи в Русско-японской войне, которые черногорский двор "был склонен преувеличивать".
Каждый визит черногорского монарха за границу приносил ему немалую пользу, независимо от того, посещал он Россию, Австро-Венгрию или Османскую империю. Во время этих поездок князь Никола почти всегда добивался помощи в тех или иных делах. Также успешно он использовал для достижения своих целей представителей Великих
держав, работавших в Цетинье. Приближая к себе то одного, то другого дипломата, давая понять, что именно этому человеку готов доверить решение насущных черногорских проблем, Никола добивался того, что в Вену, Рим, Петербург или Париж шли депеши, в которых содержались развернутые планы помощи черногорцам.
Вместе с тем, ситуация на Балканах была такой напряженной, что никаких дипломатических талантов не хватило для того, чтобы положить конец аннексионным планам Австро-Венгрии в отношении славянских земель или убедить турецкие власти добровольно освободить Старую Сербию. И никакие ухищрения князя Николы не могли сделать Австро-Венгрию менее опасной для соседей-славян, в том числе и для Черногории, треть территории которой граничила с монархией Габсбургов. До 1904 г. отношения соседей были крайне напряженными, так как Австро-Венгрия требовала от черногорских властей выдать ей боснийцев и герцеговинцев, принявших участие в антиавстрийских выступлениях и укрывшихся на территории княжества. Короткие периоды смягчения этой
напряженности сменялись новыми конфликтами и угрозами со стороны австрийского правительства. Ряд исследователей считают, что после начала Русско-японской войны Австро-Венгрия начала концентрировать свои войска на границе со славянскими странами и что именно эти приготовления заставили князя Николу сделать
несколько дружественных шагов навстречу Вене, например, пригласить в Цетинье начальника австрийского генерального штаба барона Бека, совершавшего инспекционную поездку в Боку Которскую.
Чем хуже шли у России дела на Дальнем Востоке, тем приветливее к австрийцам становился черногорский правитель. В 1905 г. он посетил Берлин, в 1906 г. Вену. Эти попытки сближения со странами Тройственного союза вызвали резкую критику и со стороны России, и со стороны черногорской общественности. Дело шло к тому, что российское правительство было готово прекратить финансирование черногорской армии, а Австро-Венгрия, наоборот, вынашивала амбициозный план строительства железнодорожного пути от Боснии и Герцеговины через Черногорию в Косово.
Однако князь Никола не собирался быть послушным инструментом и в руках австрийского двора. Немного обнадежив австрийских дипломатов, он вскоре (март-апрель 1908 г.) посетил Петербург, был принят Николаем II, убедил своих российских покровителей, что австрийские планы ему претят, что вооруженные силы Черногории крайне
необходимы России, и что военную субсидию нужно увеличить почти в три раза (с 331 тысячи рублей до миллиона). Субсидию увеличивать не стали, но поставки оружия из России в Черногорию заметно возросли.
Аннексия Боснии и Герцеговины в октябре 1908 г., казалось, свела на нет любую возможность улучшения отношений Черногории и Австро-Венгрии. Но уже в 1910 г. черногорский монарх возобновил дипломатические маневры. Накануне торжества в честь 50-летнего юбилея своего правления Никола организовал визит австрийского
военно-морского флота в черногорский порт Бар. Провозгласив себя королем, он делал вид, что никак не может решить, Петербург или Вену он посетит сначала в новом качестве. И эти маленькие хитрости принесли большой успех. В ноябре 1910 г. была подписана русско-черногорская военная конвенция, в соответствии с которой русская военная субсидия была увеличена до 600 тыс. руб., а черногорское правительство взяло на себя
обязательство "не предпринимать своей армией никаких наступательных действий без предварительного соглашения с императорским правительством". И в выигрыше оказался все-таки король Никола, который добился дополнительного финансирования своей армии, но не собирался отказываться от собственных замыслов в угоду союзникам из России. В 1913 г. он без колебаний нарушил конвенцию и, несмотря на протесты русского правительства, захватил албанский город Скадар (Скутари, Шкодер), считая, что Черногория имеет право на
эти земли.
Несколько неожиданным для России и Австро-Венгрии было укрепление черногорско-итальянского экономического и политического сотрудничества в начале ХХ в. Но экономическое сотрудничество и политическое сближение оказались недолгими и не удовлетворили черногорское правительство. Итальянские концессии в Черногории
обогатили самих итальянцев, но не принесли тех доходов в казну, о которых мечтал князь Никола. В 1907 г. черногорско-итальянские отношения вообще разладились из-за семейного конфликта между старшим сыном князя Николы Даниилом и итальянским двором.
Исключительно важное место во внешней политике Черногории занимала Сербия, связи с которой носили неоднозначный и иногда непредсказуемый характер. В конце XIX в. многие в этих странах верили в идею объединенного сербского государства. Однако между ними лежал Новипазарский санджак, оставшийся под властью Османской империи и находившийся под неослабным контролем Австро-Венгрии, сделавшей все возможное, чтобы уничтожить перспективу слияния двух стран. Ситуация осложнялась острым политическим соперничеством правящих династий Карагеоргиевичей и Петровичей. Несмотря на близкое родство, король Петр Карагеоргиевич и князь Никола Петрович не скрывали подозрительного и даже враждебного отношения друг к другу. Конфликт двух династий достиг своего апогея в 1907-1909 гг., когда правительство Черногории обвинило сербские власти во вмешательстве в политическую борьбу в княжестве и в покушении на жизнь черногорского монарха. Разгорелся дипломатический скандал, замять который российским дипломатам удалось нескоро и с большим трудом.
Между тем, ситуация на Балканском полуострове требовала совместных усилий двух государств в борьбе против реальной угрозы, исходившей от Австро-Венгрии. В 1908 г. после аннексии Боснии и Герцеговины Сербия и Черногория заключили договор, в соответствии с которым решили вместе защищать свои права и интересы, если понадобится, то и вооруженными средствами. Но в 1909 г. на передний план опять вышли династические споры, снова во внутренних событиях черногорские власти увидели сербский след, а сербская периодика публиковала статьи, в которых описывала политический террор династии Петровичей в самом критическом духе. Провозглашение князя Николы королем в 1910 г. в Сербии оценили как удар по делу объединения.
Все эти разногласия и взаимные обвинения пошли на спад только тогда, когда на Балканах в очередной раз обострилась политическая ситуация и встал вопрос о войне против Турции. В 1912 г. был заключен знаменитый Балканский союз, важной составной частью которого была сербско-черногорская военно-политическая конвенция. Начались балканские войны, в ходе которых у Сербии и Черногории, наконец, появилась общая граница.
К началу Первой мировой войны сербско-черногорские отношения оставались союзническими. Но застарелая вражда двух династий дала о себе знать в самый неподходящий момент, летом 1915 г. Без согласования с Сербией, король Никола начал наступательную операцию в Северной Албании, между тем австро-венгерские войска вместе с
союзниками (немцами и болгарами) готовились к большому наступлению. В результате и Сербия, и Черногория были оккупированы, их правительства оказались в эмиграции. История соперничества подошла к концу, в 1918 г. появилось новое государство - Королевство сербов, хорватов и словенцев, а Черногория вошла в его состав.
Так какими были итоги внешней политики, проводимой черногорским правительством в
начале ХХ века? На самом деле они были неоднозначными. C одной стороны, княжество смогло занять такое
место в системе международных отношений, которое было явно непропорциональным его внутреннему потенциалу.
С другой стороны, во внешней политике Черногории обнаружились слабые места, например, стремление решать свои проблемы, опираясь не на собственные силы, а за счет Великих держав; неумение находить компромисс с соседями, соперничество с которыми мешало решению стратегических задач, стоявших перед балканскими странами; эгоизм придворной камарильи, корыстные побуждения которой иногда брали верх над национальными интересами. Видимо этим и объясняется падение авторитета правящей черногорской династии в глазах самих черногорцев и всех югославян к началу Первой мировой войны.
Автор - В.Б. Хлебникова.
Источник: Югославия в ХХ веке: Очерки политической истории / Ответственный редактор К. В. Никифоров. - М.: «Индрик», 2011. - 888 с.
военных, культурных и проч. соглашений. Правда, иногда складывается впечатление, что черногорские дипломаты чрезмерно увлеклись самим процессом подписания договоров, внешней юридической формой, но не всегда подкрепляли ее практическим содержанием. Вместе с тем, некоторые направления внешней политики княжества никогда не носили "бумажного" характера и были исключительно актуальными.
В 1900 г. размер русских субсидий княжеству и черногорских долгов империи был таков, что российские руководители не допускали мысли о возможной самостоятельности союзника на международной арене. "Наш боевой отряд на Балканах", "возможный резерв русской армии", - такими эпитетами наделяли Черногорию представители официальной России. Между тем, уже в 1901 г. министр-резидент П.М. Власов сообщал в Петербург, "что князь Николай стал постепенно уклоняться от откровенных объяснений ...по таким делам, где голос русского представителя мог бы иметь... существенное значение". За такую резкость Власов был отозван и на смену ему
прислали А.Н. Щеглова, снабдив его инструкциями, в которых настоятельно призывали облекать любые советы "в подобающую форму".
Эта рекомендация сочеталась со следующей оценкой черногорской ситуации: "Неурядицы во внутреннем управлении княжества; расстройство денежного его хозяйства, вызванное главным образом отсутствием сколько-нибудь правильного контроля, а также и непосильными для страны расходами княжеского двора; чрезмерная задолженность, в связи с природной бедностью края и отсутствием у населения его капиталов и промышленной предприимчивости - все это создает для Черногории в высшей степени тяжелое финансовое положение, нередко угрожающее княжеству потерей экономической самостоятельности. Так, в 1900 г. лишь великодушная помощь, оказанная по высочайшему повелению черногорскому правительству выдачей ему ссуды в 750.000 рублей, спасла княжество от закабаления его западноевропейскими капиталистами. В истекшем 1901 г. его императорскому величеству благоугодно было вновь прийти на помощь княжеству, повелев не требовать возврата означенной ссуды и отпускать в субсидию
Черногории вместо прежде выдававшихся 222 тысяч по 500.000 рублей в год".
Однако ни щедрость царя, ни повышенная тактичность российских дипломатов не убедили черногорского монарха следовать внешнеполитическим курсом XIX в. Во всех донесениях российской миссии начала ХХ в. отмечалось стремление князя "оказать всевозможные любезности" западным странам, в первую очередь Италии и Австро-Венгрии. Такое, "кокетничание", по мнению российских дипломатов, было связано, во-первых, с тем, что правительство России попыталось поставить определенные границы, за которые русская денежная помощь княжеству не должна выходить. Во-вторых, неудовольствие князя Николы вызвали попытки российских официальных лиц проверить, насколько эффективно расходуются средства, отпущенные из русской казны на вполне
определенные цели государственного и военного строительства в Черногории. В-третьих, охлаждение пылкой любви черногорской камарильи "к матери-России" было связано с неудачами Российской империи в Русско-японской войне, которые черногорский двор "был склонен преувеличивать".
Каждый визит черногорского монарха за границу приносил ему немалую пользу, независимо от того, посещал он Россию, Австро-Венгрию или Османскую империю. Во время этих поездок князь Никола почти всегда добивался помощи в тех или иных делах. Также успешно он использовал для достижения своих целей представителей Великих
держав, работавших в Цетинье. Приближая к себе то одного, то другого дипломата, давая понять, что именно этому человеку готов доверить решение насущных черногорских проблем, Никола добивался того, что в Вену, Рим, Петербург или Париж шли депеши, в которых содержались развернутые планы помощи черногорцам.
Вместе с тем, ситуация на Балканах была такой напряженной, что никаких дипломатических талантов не хватило для того, чтобы положить конец аннексионным планам Австро-Венгрии в отношении славянских земель или убедить турецкие власти добровольно освободить Старую Сербию. И никакие ухищрения князя Николы не могли сделать Австро-Венгрию менее опасной для соседей-славян, в том числе и для Черногории, треть территории которой граничила с монархией Габсбургов. До 1904 г. отношения соседей были крайне напряженными, так как Австро-Венгрия требовала от черногорских властей выдать ей боснийцев и герцеговинцев, принявших участие в антиавстрийских выступлениях и укрывшихся на территории княжества. Короткие периоды смягчения этой
напряженности сменялись новыми конфликтами и угрозами со стороны австрийского правительства. Ряд исследователей считают, что после начала Русско-японской войны Австро-Венгрия начала концентрировать свои войска на границе со славянскими странами и что именно эти приготовления заставили князя Николу сделать
несколько дружественных шагов навстречу Вене, например, пригласить в Цетинье начальника австрийского генерального штаба барона Бека, совершавшего инспекционную поездку в Боку Которскую.
Чем хуже шли у России дела на Дальнем Востоке, тем приветливее к австрийцам становился черногорский правитель. В 1905 г. он посетил Берлин, в 1906 г. Вену. Эти попытки сближения со странами Тройственного союза вызвали резкую критику и со стороны России, и со стороны черногорской общественности. Дело шло к тому, что российское правительство было готово прекратить финансирование черногорской армии, а Австро-Венгрия, наоборот, вынашивала амбициозный план строительства железнодорожного пути от Боснии и Герцеговины через Черногорию в Косово.
Однако князь Никола не собирался быть послушным инструментом и в руках австрийского двора. Немного обнадежив австрийских дипломатов, он вскоре (март-апрель 1908 г.) посетил Петербург, был принят Николаем II, убедил своих российских покровителей, что австрийские планы ему претят, что вооруженные силы Черногории крайне
необходимы России, и что военную субсидию нужно увеличить почти в три раза (с 331 тысячи рублей до миллиона). Субсидию увеличивать не стали, но поставки оружия из России в Черногорию заметно возросли.
Аннексия Боснии и Герцеговины в октябре 1908 г., казалось, свела на нет любую возможность улучшения отношений Черногории и Австро-Венгрии. Но уже в 1910 г. черногорский монарх возобновил дипломатические маневры. Накануне торжества в честь 50-летнего юбилея своего правления Никола организовал визит австрийского
военно-морского флота в черногорский порт Бар. Провозгласив себя королем, он делал вид, что никак не может решить, Петербург или Вену он посетит сначала в новом качестве. И эти маленькие хитрости принесли большой успех. В ноябре 1910 г. была подписана русско-черногорская военная конвенция, в соответствии с которой русская военная субсидия была увеличена до 600 тыс. руб., а черногорское правительство взяло на себя
обязательство "не предпринимать своей армией никаких наступательных действий без предварительного соглашения с императорским правительством". И в выигрыше оказался все-таки король Никола, который добился дополнительного финансирования своей армии, но не собирался отказываться от собственных замыслов в угоду союзникам из России. В 1913 г. он без колебаний нарушил конвенцию и, несмотря на протесты русского правительства, захватил албанский город Скадар (Скутари, Шкодер), считая, что Черногория имеет право на
эти земли.
Несколько неожиданным для России и Австро-Венгрии было укрепление черногорско-итальянского экономического и политического сотрудничества в начале ХХ в. Но экономическое сотрудничество и политическое сближение оказались недолгими и не удовлетворили черногорское правительство. Итальянские концессии в Черногории
обогатили самих итальянцев, но не принесли тех доходов в казну, о которых мечтал князь Никола. В 1907 г. черногорско-итальянские отношения вообще разладились из-за семейного конфликта между старшим сыном князя Николы Даниилом и итальянским двором.
Исключительно важное место во внешней политике Черногории занимала Сербия, связи с которой носили неоднозначный и иногда непредсказуемый характер. В конце XIX в. многие в этих странах верили в идею объединенного сербского государства. Однако между ними лежал Новипазарский санджак, оставшийся под властью Османской империи и находившийся под неослабным контролем Австро-Венгрии, сделавшей все возможное, чтобы уничтожить перспективу слияния двух стран. Ситуация осложнялась острым политическим соперничеством правящих династий Карагеоргиевичей и Петровичей. Несмотря на близкое родство, король Петр Карагеоргиевич и князь Никола Петрович не скрывали подозрительного и даже враждебного отношения друг к другу. Конфликт двух династий достиг своего апогея в 1907-1909 гг., когда правительство Черногории обвинило сербские власти во вмешательстве в политическую борьбу в княжестве и в покушении на жизнь черногорского монарха. Разгорелся дипломатический скандал, замять который российским дипломатам удалось нескоро и с большим трудом.
Между тем, ситуация на Балканском полуострове требовала совместных усилий двух государств в борьбе против реальной угрозы, исходившей от Австро-Венгрии. В 1908 г. после аннексии Боснии и Герцеговины Сербия и Черногория заключили договор, в соответствии с которым решили вместе защищать свои права и интересы, если понадобится, то и вооруженными средствами. Но в 1909 г. на передний план опять вышли династические споры, снова во внутренних событиях черногорские власти увидели сербский след, а сербская периодика публиковала статьи, в которых описывала политический террор династии Петровичей в самом критическом духе. Провозглашение князя Николы королем в 1910 г. в Сербии оценили как удар по делу объединения.
Все эти разногласия и взаимные обвинения пошли на спад только тогда, когда на Балканах в очередной раз обострилась политическая ситуация и встал вопрос о войне против Турции. В 1912 г. был заключен знаменитый Балканский союз, важной составной частью которого была сербско-черногорская военно-политическая конвенция. Начались балканские войны, в ходе которых у Сербии и Черногории, наконец, появилась общая граница.
К началу Первой мировой войны сербско-черногорские отношения оставались союзническими. Но застарелая вражда двух династий дала о себе знать в самый неподходящий момент, летом 1915 г. Без согласования с Сербией, король Никола начал наступательную операцию в Северной Албании, между тем австро-венгерские войска вместе с
союзниками (немцами и болгарами) готовились к большому наступлению. В результате и Сербия, и Черногория были оккупированы, их правительства оказались в эмиграции. История соперничества подошла к концу, в 1918 г. появилось новое государство - Королевство сербов, хорватов и словенцев, а Черногория вошла в его состав.
Так какими были итоги внешней политики, проводимой черногорским правительством в
начале ХХ века? На самом деле они были неоднозначными. C одной стороны, княжество смогло занять такое
место в системе международных отношений, которое было явно непропорциональным его внутреннему потенциалу.
С другой стороны, во внешней политике Черногории обнаружились слабые места, например, стремление решать свои проблемы, опираясь не на собственные силы, а за счет Великих держав; неумение находить компромисс с соседями, соперничество с которыми мешало решению стратегических задач, стоявших перед балканскими странами; эгоизм придворной камарильи, корыстные побуждения которой иногда брали верх над национальными интересами. Видимо этим и объясняется падение авторитета правящей черногорской династии в глазах самих черногорцев и всех югославян к началу Первой мировой войны.
Автор - В.Б. Хлебникова.
Источник: Югославия в ХХ веке: Очерки политической истории / Ответственный редактор К. В. Никифоров. - М.: «Индрик», 2011. - 888 с.