Москва 1940-х годов. Парикмахеры и парикмахерские
Итак, о парикмахерах в ту суровую пору. Не все они получали деньги непосредственно с клиентов. Существовали парикмахерские, где деньги за стрижку клиенты платили в кассу. Так в них парикмахеры, чтобы получить "живые" деньги, шли на хитрость. В доме 6 по Кузнецкому Мосту (это чуть повыше Петровки, за Министерством речного флота) позднее был известный "Дамский зал", а тогда, в 1943-м, "укромный подвальчик". И вот в этом "укромном подвальчике" парикмахер Иванов велел одной даме заплатить в кассу за подкраску волос сорок рублей, а сто рублей дать ему за его материал (краску "Урзол").
Особенно не любили парикмахеры тех посетителей, которые отказывались от одеколона. Одеколон можно было разбавить водой и, получив от посетителей деньги за три флакона, использовать один. А если учитывать еще и наценку, то выходила приличная сумма, ведь побрызгаться одеколоном посетителю стоило около пятнадцати рублей. (В конце сороковых эта услуга стоила меньше, рублей пять, кажется.) Особенно было выгодно орошать посетителя дорогим одеколоном "Шипр" или "Красной Москвой". Брызгали из флакона с помощью пульверизатора.
Иногда расхождение во взглядах по поводу одеколона между клиентом и парикмахером перерастало в конфликт. Когда гражданин Лохбард в парикмахерской на улице Герцена отказался от одеколона, парикмахер не стал стирать с его лица мыло, сославшись на то, что нет воды. Лохбард "пошел на принцип" и потребовал "жалобную книгу". Но парикмахера это не испугало, и он негромко, но грубо отрезал: "Нечего пачкать жалобную книгу. Либо протирайте лицо одеколоном, либо идите в баню", причем не в переносном, а в самом что ни на есть прямом смысле.
Парикмахеры в мужских залах были вообще попроще, да и прически, которые они делали своим клиентам, были, как правило, незамысловатыми. Стригли наголо ("под ноль" или "под Котовского"). Стригли под "бокс", под "полубокс", "польку". Соответственно и заработки у этих парикмахеров были поменьше. Настоящие мастера парикмахерского искусства работали в дамских залах, но и там предпочтение оказывалось сложной работе, такой, как "шестимесячная" завивка. Если же даме нужно было просто постричься, уложить волосы, то у парикмахера то инструмент был тупой, то щипцы сломаны, то сушуары не работали.
Впрочем, посетителей возмущало не только вымогательство денег мастерами, но и качество их работы. В одном из писем в "Вечернюю Москву" сообщалось о том, что в парикмахерской на Каланчевской улице парикмахеры постоянно болтают между собой, стригут плохо, "лесенкой". Когда бреют, то нередко режут физиономию клиентам, а на замечания отвечают: "Подумаешь какое дело, до свадьбы заживет!"
Были, конечно и прекрасные парикмахеры. Они оставили о себе добрую память. И тем не менее тяжелые времена, как показывает жизнь, не способствуют мастерству и не повышают качество обслуживания. Слишком уж много появляется тогда объективных причин, позволяющих людям прощать себе свои собственные недостатки.
Источник: Г. В. Андреевский Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху. 1930-40 годы. М.: "Молодая гвардия", 2008 г., 447 с.
Особенно не любили парикмахеры тех посетителей, которые отказывались от одеколона. Одеколон можно было разбавить водой и, получив от посетителей деньги за три флакона, использовать один. А если учитывать еще и наценку, то выходила приличная сумма, ведь побрызгаться одеколоном посетителю стоило около пятнадцати рублей. (В конце сороковых эта услуга стоила меньше, рублей пять, кажется.) Особенно было выгодно орошать посетителя дорогим одеколоном "Шипр" или "Красной Москвой". Брызгали из флакона с помощью пульверизатора.
Иногда расхождение во взглядах по поводу одеколона между клиентом и парикмахером перерастало в конфликт. Когда гражданин Лохбард в парикмахерской на улице Герцена отказался от одеколона, парикмахер не стал стирать с его лица мыло, сославшись на то, что нет воды. Лохбард "пошел на принцип" и потребовал "жалобную книгу". Но парикмахера это не испугало, и он негромко, но грубо отрезал: "Нечего пачкать жалобную книгу. Либо протирайте лицо одеколоном, либо идите в баню", причем не в переносном, а в самом что ни на есть прямом смысле.
Парикмахеры в мужских залах были вообще попроще, да и прически, которые они делали своим клиентам, были, как правило, незамысловатыми. Стригли наголо ("под ноль" или "под Котовского"). Стригли под "бокс", под "полубокс", "польку". Соответственно и заработки у этих парикмахеров были поменьше. Настоящие мастера парикмахерского искусства работали в дамских залах, но и там предпочтение оказывалось сложной работе, такой, как "шестимесячная" завивка. Если же даме нужно было просто постричься, уложить волосы, то у парикмахера то инструмент был тупой, то щипцы сломаны, то сушуары не работали.
Впрочем, посетителей возмущало не только вымогательство денег мастерами, но и качество их работы. В одном из писем в "Вечернюю Москву" сообщалось о том, что в парикмахерской на Каланчевской улице парикмахеры постоянно болтают между собой, стригут плохо, "лесенкой". Когда бреют, то нередко режут физиономию клиентам, а на замечания отвечают: "Подумаешь какое дело, до свадьбы заживет!"
Были, конечно и прекрасные парикмахеры. Они оставили о себе добрую память. И тем не менее тяжелые времена, как показывает жизнь, не способствуют мастерству и не повышают качество обслуживания. Слишком уж много появляется тогда объективных причин, позволяющих людям прощать себе свои собственные недостатки.
Источник: Г. В. Андреевский Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху. 1930-40 годы. М.: "Молодая гвардия", 2008 г., 447 с.