Творцы, фантазеры и изобретатели в Москве 1920-30-х годов
олько смелых, отчаянных мыслей копошилось в головах людских в ту пору. Были и те, кто хотели к 1940 году построить Волго-Донской канал, провести железную дорогу через Гималаи, построить в Москве, в Охотном Ряду, Дворец труда. В нем должны были разместиться аудитории на сто, тысячу, четыре и восемь тысяч человек. На крыше - ангар для аэропланов, радиостанция, световая реклама.
В выходившем в Москве журнале "Культурное строительство" за 1929 год излагались мечты о Москве 2029 года. Предполагалось, что над Москвой из стекла или из другого, более нежного материала будет возведен купол. Он будет укрывать город от дождя и снега, а в хорошую погоду - убираться. Когда будет жарко, жители столицы смогут на специальных подъемниках подниматься на такую высоту, на которой им будет прохладно. Там будут оборудованы места для отдыха. Внедрение в жизнь телеаппаратов позволит москвичам не ходить в гости и на деловые свидания, а встречаться, с кем они хотят, не выходя из дома, и тогда на улицах и в транспорте станет меньше людей. Самолеты будут летать из Москвы во все части света!
В двадцатые годы вообще процветало то, что в последующие годы будет предано анафеме. На станции Жаворонки под Москвой еще в 1930 году существовала Центральная станция по генетике сельскохозяйственных животных. Кое-где красовался лозунг "Генетика - путь к улучшению животноводства". В 1927 году Московский губернский суд оправдал врачей-гомеопатов, сославшись на то, что гомеопатия не является лженаукой.
К изобретательству потянулись и малообразованные люди. Русский эмигрант К. Борисов в своей книге писал о том, что Россия в 1923 году страдала двумя болезнями: малярией и страстью к изобретениям. Он отмечал, что в Москве различные технические комитеты завалены проектами электровозов, подводных дредноутов, летающих автомобилей, а один крестьянин изобрел деревянный велосипед, после того как в каком-то журнале увидел фотографию настоящего. "Девяносто девять процентов из всех этих проектов, - писал Борисов, - безграмотный бред. Народ изобретает то, что давным-давно изобретено".
Конечно, за изобретателей обидно, но не обидно за человеческую мысль в России. Она зашевелилась, задвигалась, забурлила. В 1927 году крестьянин Кобецкий изобрел ветряной двигатель для мельницы, крестьянин-самоучка Кузнецов, тот, который помог отремонтировать знаменитому летчику Россинскому самолет, когда тот сделал вынужденную посадку в его деревне, сконструировал пропеллер для аэроплана, лучше французского, как писали газеты. Он же изготовил самолетные лыжи, усовершенствовал вентилятор. В 1925 году машинист Казанцев придумал железнодорожный тормоз не хуже тормоза Вестингауза.
В 1924 году Арсений Авраамов решил сыграть "Интернационал" и "Варшавянку" на органе заводских труб. Ему предоставили такую возможность. Руководил своим "оркестром" Авраамов во дворе МОГЕСа. Однако техническое несовершенство созданного им инструмента сделало мелодии революционных песен неузнаваемыми для широкой публики. Но кое-какой шум все-таки получился. "Опыт сделан, - писал немного удовлетворенный Арсений Авраамов в журнале "Художник и зритель", - сделан на скромные двадцать червонцев, отпущенных МК на все расходы. Это доказывает отсутствие в замысле утопического элемента. Затратив несколько большую сумму, приспособив к гудкам клавиатуру для сольного исполнения, мы сможем иметь грандиозный паровой орган, готовый к услугам Москвы в любой торжественный момент революционного быта. А быть может, внедримся и в бытовые будни, приветствуя "Интернационалом" начало и конец каждого рабочего дня, оповещая столицу о точном времени и вообще вытесняя и заглушая колокольный звон старой культуры рабочим ревом гудков и сирен, самим тембром своим, много говорящим пролетарскому сердцу". Но идее Авраамова не суждено было осуществиться, да и город стал слишком шумным, чтобы его смогли перекричать заводские гудки.
Какие бы фокусы и изобретения ни выдумывали люди, самым интересным в городе все же были они сами, их поступки, замашки, привычки.
Источник: Г. В. Андреевский Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху. 1920-30 годы. М.: "Молодая гвардия", 2008 г.
В выходившем в Москве журнале "Культурное строительство" за 1929 год излагались мечты о Москве 2029 года. Предполагалось, что над Москвой из стекла или из другого, более нежного материала будет возведен купол. Он будет укрывать город от дождя и снега, а в хорошую погоду - убираться. Когда будет жарко, жители столицы смогут на специальных подъемниках подниматься на такую высоту, на которой им будет прохладно. Там будут оборудованы места для отдыха. Внедрение в жизнь телеаппаратов позволит москвичам не ходить в гости и на деловые свидания, а встречаться, с кем они хотят, не выходя из дома, и тогда на улицах и в транспорте станет меньше людей. Самолеты будут летать из Москвы во все части света!
В двадцатые годы вообще процветало то, что в последующие годы будет предано анафеме. На станции Жаворонки под Москвой еще в 1930 году существовала Центральная станция по генетике сельскохозяйственных животных. Кое-где красовался лозунг "Генетика - путь к улучшению животноводства". В 1927 году Московский губернский суд оправдал врачей-гомеопатов, сославшись на то, что гомеопатия не является лженаукой.
К изобретательству потянулись и малообразованные люди. Русский эмигрант К. Борисов в своей книге писал о том, что Россия в 1923 году страдала двумя болезнями: малярией и страстью к изобретениям. Он отмечал, что в Москве различные технические комитеты завалены проектами электровозов, подводных дредноутов, летающих автомобилей, а один крестьянин изобрел деревянный велосипед, после того как в каком-то журнале увидел фотографию настоящего. "Девяносто девять процентов из всех этих проектов, - писал Борисов, - безграмотный бред. Народ изобретает то, что давным-давно изобретено".
Конечно, за изобретателей обидно, но не обидно за человеческую мысль в России. Она зашевелилась, задвигалась, забурлила. В 1927 году крестьянин Кобецкий изобрел ветряной двигатель для мельницы, крестьянин-самоучка Кузнецов, тот, который помог отремонтировать знаменитому летчику Россинскому самолет, когда тот сделал вынужденную посадку в его деревне, сконструировал пропеллер для аэроплана, лучше французского, как писали газеты. Он же изготовил самолетные лыжи, усовершенствовал вентилятор. В 1925 году машинист Казанцев придумал железнодорожный тормоз не хуже тормоза Вестингауза.
В 1924 году Арсений Авраамов решил сыграть "Интернационал" и "Варшавянку" на органе заводских труб. Ему предоставили такую возможность. Руководил своим "оркестром" Авраамов во дворе МОГЕСа. Однако техническое несовершенство созданного им инструмента сделало мелодии революционных песен неузнаваемыми для широкой публики. Но кое-какой шум все-таки получился. "Опыт сделан, - писал немного удовлетворенный Арсений Авраамов в журнале "Художник и зритель", - сделан на скромные двадцать червонцев, отпущенных МК на все расходы. Это доказывает отсутствие в замысле утопического элемента. Затратив несколько большую сумму, приспособив к гудкам клавиатуру для сольного исполнения, мы сможем иметь грандиозный паровой орган, готовый к услугам Москвы в любой торжественный момент революционного быта. А быть может, внедримся и в бытовые будни, приветствуя "Интернационалом" начало и конец каждого рабочего дня, оповещая столицу о точном времени и вообще вытесняя и заглушая колокольный звон старой культуры рабочим ревом гудков и сирен, самим тембром своим, много говорящим пролетарскому сердцу". Но идее Авраамова не суждено было осуществиться, да и город стал слишком шумным, чтобы его смогли перекричать заводские гудки.
Какие бы фокусы и изобретения ни выдумывали люди, самым интересным в городе все же были они сами, их поступки, замашки, привычки.
Источник: Г. В. Андреевский Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху. 1920-30 годы. М.: "Молодая гвардия", 2008 г.