Сергей Сергеевич Хоружий. Вопрос о послесловии к Улиссу
Чем больше я пролистываю "Улисса" на английском, тем более неимоверным, почти невероятным представляется мне его перевод на русский. Один из переводчиков, Сергей Сергеевич Хоружий, живой и здравствующий по сей день -- интереснейшая личность. Физик и математик по образованию, в настоящее время ударился в какие-то богословские дебри, синергию, антропологию, исихазм... Пыталась смотреть его интервью с Гордоном -- нишмагла. Об аскезе прочитала статью, занятно, но до чего занудно! Того пламени, блеска с которым сделан перевод Джойса и послесловие с примечаниями нигде не видать.
Интерпретация окончания Улисса С. С. Хоружего, данная им в послесловии, мне непонятна. Вернее, я -- против! :)
В послесловии Хоружий утверждает, что в окончании романа торжествует человеческая близость, тепло, необходимость контакта с другой душою, пусть даже это неверная жена, недалекая вздорная бабенка. При этом он сам же на предыдущей странице утверждает, что между Блумом и Стивеном произошло то, что у Ахматовой называлось "невстреча". Вот, значит, весь роман, все 1000 страниц, Блум и Стивен -- Одиссей и Телемак, устремлялись к судьбоносной встрече, а когда она в конце концов произошла -- им оказалось нечего сказать друг другу. Нажрались в борделе, слонялись, выпили какао, помочились на брудершафт... все. Так во всяком случае видит это Хоружий. Потом идет финальный поток сознания Молли, написанный Джойсом далеко не безоценочно. Почему то, что усталый "невстретившийся" разочарованный Блум остается свернутый калачиком в постели с этой самой Молли, не первой свежести нечистой бабой, которая "готова с каждым", по выражению самого Хоружего, почему это -- торжество близости и тепла? Почему не свидетельство завершившегося саморазрушения? Отчаяние, потребность в близости, которые привели Блума к этому моменту, трагичны, так как же это может являться торжеством чего бы то ни было?
Интерпретация окончания Улисса С. С. Хоружего, данная им в послесловии, мне непонятна. Вернее, я -- против! :)
В послесловии Хоружий утверждает, что в окончании романа торжествует человеческая близость, тепло, необходимость контакта с другой душою, пусть даже это неверная жена, недалекая вздорная бабенка. При этом он сам же на предыдущей странице утверждает, что между Блумом и Стивеном произошло то, что у Ахматовой называлось "невстреча". Вот, значит, весь роман, все 1000 страниц, Блум и Стивен -- Одиссей и Телемак, устремлялись к судьбоносной встрече, а когда она в конце концов произошла -- им оказалось нечего сказать друг другу. Нажрались в борделе, слонялись, выпили какао, помочились на брудершафт... все. Так во всяком случае видит это Хоружий. Потом идет финальный поток сознания Молли, написанный Джойсом далеко не безоценочно. Почему то, что усталый "невстретившийся" разочарованный Блум остается свернутый калачиком в постели с этой самой Молли, не первой свежести нечистой бабой, которая "готова с каждым", по выражению самого Хоружего, почему это -- торжество близости и тепла? Почему не свидетельство завершившегося саморазрушения? Отчаяние, потребность в близости, которые привели Блума к этому моменту, трагичны, так как же это может являться торжеством чего бы то ни было?