Мои 25 рублей
Тут, смотрю, пошел флешмоб о первом заработке. Я свои первые деньги заработал в пять лет в 1972 году на показе детской моды - 25 рублей. Мать тогда работала в ВИАлегпроме, Всесоюзном институте ассортимента легкой промышленности и культуры одежды, и там однажды потребовалось найти детей для показа зимних шубок. Три дня я ходил по подиуму, пообтерся, освоился, и на третий день какой-то поставщик из Казани даже упрашивал мать, чтобы с его коллекцией (не уверен, что это слово здесь подходит, но другого не подберу) работал (а вот это слово вполне уместно) именно я. Я же, надо признаться, был в ту пору не сильно сведущ в товарно-денежных отношениях, особенно в такой деликатной их части как сфера услуг, и воспринимал все происходящее как обычное родительское задание, которое не обсуждается. Сказали - пошел в комнату с вешалками, принял в два счета на детские плечи шубу из рук каких-то теть, пробежался по дорожке и назад, за новой шубой.
Насколько эта трехдневная беготня соответствовала Кодексу законов о труде, я, разумеется, не задумывался: малый возраст и экономическая неграмотность удерживали меня от опасных обобщений. Мотался себе без устали, тем более что ходьба и бег без всякой цели были в детские годы моим любимым занятием. Но монотонность процесса давала о себе знать, а, скажем, перекурить или рассказать анекдот костюмершам я за малостью лет не мог.
Ближе к концу трехдневной дистанции я пришел в состояние, которое теперь, с высоты прожитых лет, назвал бы легким о&уением. Однако в ту безмятежную пору я еще не овладел такой терминологией и не мог сформулировать свои требования четко. Поэтому мой бунт против начинающейся деиндивидуализации личности и типизации психики получился стихийным, как это бывало, например, с классово несознательным пролетариатом начала Промышленной революции. На третий день, добравшись до казанской коллекции, я придумал как разнообразить процесс. Для этого беготню надо было превратить в игру. Теперь зрители должны были угадать, в каком образе я перед ними выступлю. Я то шел по дорожке задом наперед, то скакал зайчиком или изображал старушку, как прятавшийся от братьев-купцов Вицин в "Женитьбе Бальзаминова". Мать могла бы рассказать больше, но она крайне не любит об этом вспоминать. Тот поставщик из Казани, так и вовсе решил, что она нарочно подговорила меня сорвать ему демонстрацию, и пожаловался начальству.
Впрочем, 25 рублей мне все же заплатили. То есть не мне, а матери. Я-то об этом узнал через много лет. Так что эти деньги, строго говоря, нельзя считать заработком, а раз так, то и история моя не в тему.
...А следующей работы мне пришлось ждать до 83 года. Надеюсь, на этот раз поиски не растянутся на одиннадцать лет.
Насколько эта трехдневная беготня соответствовала Кодексу законов о труде, я, разумеется, не задумывался: малый возраст и экономическая неграмотность удерживали меня от опасных обобщений. Мотался себе без устали, тем более что ходьба и бег без всякой цели были в детские годы моим любимым занятием. Но монотонность процесса давала о себе знать, а, скажем, перекурить или рассказать анекдот костюмершам я за малостью лет не мог.
Ближе к концу трехдневной дистанции я пришел в состояние, которое теперь, с высоты прожитых лет, назвал бы легким о&уением. Однако в ту безмятежную пору я еще не овладел такой терминологией и не мог сформулировать свои требования четко. Поэтому мой бунт против начинающейся деиндивидуализации личности и типизации психики получился стихийным, как это бывало, например, с классово несознательным пролетариатом начала Промышленной революции. На третий день, добравшись до казанской коллекции, я придумал как разнообразить процесс. Для этого беготню надо было превратить в игру. Теперь зрители должны были угадать, в каком образе я перед ними выступлю. Я то шел по дорожке задом наперед, то скакал зайчиком или изображал старушку, как прятавшийся от братьев-купцов Вицин в "Женитьбе Бальзаминова". Мать могла бы рассказать больше, но она крайне не любит об этом вспоминать. Тот поставщик из Казани, так и вовсе решил, что она нарочно подговорила меня сорвать ему демонстрацию, и пожаловался начальству.
Впрочем, 25 рублей мне все же заплатили. То есть не мне, а матери. Я-то об этом узнал через много лет. Так что эти деньги, строго говоря, нельзя считать заработком, а раз так, то и история моя не в тему.
...А следующей работы мне пришлось ждать до 83 года. Надеюсь, на этот раз поиски не растянутся на одиннадцать лет.