Ресторан "Автозак"
Я бы не хотел, чтобы сказанное ниже считали выражением моего отношения к продолжающимся в эти дни выступлениям оппозиции. Сейчас нельзя выносить окончательного сужения. Мы не знаем, как протесты будут разворачиваться дальше. Неизвестно, какую тактику изберет Путин. Я выделяю только то немногое, о чем уже можно судить с уверенностью, и для заметности чуть-чуть гипертрофирую, выделяю маркером. Многое из происходящего выглядит противоположным образом при взгляде с разных сторон, поэтому какие-то вещи могут показаться кому-то несправедливыми и обидными. Я старался иллюстрировать свои предположения высказываниями людей, которые наблюдают ситуацию с разных колоколен.
1. Элитаризация протеста
Протест становится модным, своего рода знаком принадлежности к тому кругу, где Борис Акунин, кафе "Жан-Жак" и все те вылавливаемые ОМОНом на бульварах Москвы люди, которых свободно перечислит любой корреспондент Ленты.Ру или Газеты.Ру, заставляя массового читателя мучительно стыдиться своей неосведомленности. Это заметнее всего даже не по массовому читателю, а по реакции той части элиты, которая по каким-то причинам не смогла идеально вписаться в новый круг. "Я убежденный политический противник режима, а вы - литераторы, легкие фрондеры", - пишет Эдуард Лимонов в ответ на полученное от Дмитрия Быкова приглашение на затеянную Акуниным прогулку литераторов 13 мая. Еще четче выражает ту же мысль Ксения Собчак: "Любое элитарное движение становится в какой-то момент мейнстримом. И я предрекаю, что мейнстримом следующего отрезка жизни, которую мы проживем, станет ругать власть. Это будут делать самые конъюнктурные и подлые люди. Раньше власть ругала интеллектуальная элита, образованные люди, сейчас власть начал ругать весь российский быдлостан". В понимании Собчак ругать власть - это привилегия избранных.
"В кои-то веки начинаю жалеть о том, что не нахожусь сейчас в обезьяннике - слишком уж хорошая компания там нынче подобралась", - пишет Антон Носик. Уже появился анекдот про нового русского, который спрашивает, что это за ресторан "Автозак" - кому, мол, не позвонишь, все отвечают: "сижу в автозаке на Никитском". Понимают это сами протестующие или нет, но в ресторане "Автозак" сейчас решается вопрос о будущей элите.
В восприятии массового наблюдателя это, скорее всего, будет выглядеть так, будто словосочетания "люди с хорошими лицами" (а я сам использую это определение и очень люблю его) означает не выражение лиц, а какие-то раз и навсегда приобретенные особенности. Не доступное каждому желающему стремление к "доброму и светлому", а принадлежность к закрытому кругу своих. С точки зрения "Бульварного" ситуация выглядит противоположным образом. "Оппоненты уверены - мы наблюдаем городской квест, игры пресыщенной городской молодежи, отыскавшей себе искомое развлечение как способ борьбы со всеохватной скукой. Я думаю иначе", - пишет Юрий Санберг, отмечая, что в эти дни "легче дышится и как-то очень озорно, со вкусом живется". "Вспоминается один веселый и бессмысленный карнавал. И настроение улучшается", - пишет Максим Кононенко, практически повторяя слова Санберга, но имея в виду, разумеется, совершенно противоположное.
Насколько важным окажется такое размежевание оценок - сказать сложно, поскольку отношение консерваторов (того же Кононенко) к протестам уже ничем не испорить, однако взаимопонимание между "Бульварным" и "Болотной" (а также теми, кто потенциально мог бы к ней присоединиться) в ближайшее время будет слабеть.
2. Радикализация протеста
Протест переходит к формату, при котором многократно увеличивается риск столкновений с полицией, задержаний и т.п. Это отталкивает от протеста тех людей, которые по финансовым или иным причинам не могут позволить себе образ жизни профессионального революционера. Радикализация протеста и частичное разочарование массовой "белоленточной" публики в перспективах такого движения (см. также комментарий Явлинского и отмеченное многими молчание Прохорова, неоднозначные высказывания Г.Гудкова и т.п.) уменьшают поле для переговоров и возможного компромисса.
3. Возможность белорусского формата
Все это ставит протест на грань скатывания к белорусскому формату, к "капсулизации" протеста, когда в акциях участвует одна довольно многочисленная, но резко выделенная от остального населения группа людей. Путин наверняка рассматривает возможность "белоруссизации" протестов и беспокоится на этот счет, потому что не хочет превращаться во второго Лукашенко, при том что более эффективного способа борьбы с такими "капсулизированными" протестами, чем придумал "батька", пожалуй, не существует. В России ситуация отличается от белорусской тем, что протестующие относятся к медийной и культурной элите, поэтому любой акции обеспечено хорошее информационное сопровождение. Вместе с тем Путин, в отличие от Лукашенко, не рискует стать изгоем на международной арене: за ним газ и ядерное оружие.
4. Запрос на полицейское государство
Среди чиновничества и политиков формируется определенный запрос на полицейское государство. С одной стороны, есть призывы Д.Пескова к жесткому подавлению протестов, а также внесенный выдвиженцем от ОНФ Сидякиным в Госдуму законопроект, увеличивающий до 1,5 миллиона рублей штраф за нарушения на митингах, с другой стороны, столкновения полиции с небольшой, но постоянно действующей группой протестующих оказываются на руку парламентской оппозиции, которая постарается каждый такой эпизод конвертировать в определенные выгоды для себя. "Несистемщики" резко критикуют "официальную" оппозицию за нежелание поддержать протестующих ("И где же несгибаемый Григорий Явлинский? Где конферансье Болотной и Сахарова Вова Рыжков? Горбачев хоть слово сказал о том, что произошло 6 мая?" - пишет Рустем Адагамов), однако "официальные" понимает, что подавление уличных протестов "несистемщиков" многократно увеличивает вероятность совершения властью дискредитирующих ее действий. Так группа членов фракции КПРФ в Госдуме направила коллективный депутатский запрос главе Следственного комитета, требуя расследовать факт избиения полицейскими беременной девушки во время акции протеста 6 мая. О намерении поддержать запрос сказали и в "Справедливой России".
5. Перспективы
Самое главное: ничто из перечисленного не отменяет начавшегося брожения в народе и в элитах. Россия в любой момент вспыхнет новой Манежкой или Болотной. Посадки Удальцова или перемещения Акунина по Бульварному кольцу уже не ускорят и не замедлят этот процесс. Однако было бы ошибкой думать, что "бульварные" протесты вовсе ничего не значат. Это - важное свидетельство того, что в российской государственной системе появились противоречия, не решаемые в рамках самой системы. "Бульварный" протест - маленький, но его невозможно победить (по крайней мере, полностью). Бесполезно и натравливать на "Бульварное кольцо" то, что по ТВ называют "остальной страной". Разумеется, такие попытки будут (НТВ уже готовит фильм о личной жизни оппозиционеров), но какой в них толк? "Бульварное" капсулизируется и, скорее всего, отделится даже от "Болотной". Роль "Бульварного" не в том, чтобы перерасти в широкое движение, а в том, чтобы поддерживать сам очаг протеста. Речь идет, разумеется, об исторической роли, поскольку большого выбора ни у властей, ни у "Бульварного" уже нет. Происходящее сейчас просматривалось еще зимой, когда было ясно, что избрание Путина не решит ни одной из тех проблем, которые вывели людей на улицы.
1. Элитаризация протеста
Протест становится модным, своего рода знаком принадлежности к тому кругу, где Борис Акунин, кафе "Жан-Жак" и все те вылавливаемые ОМОНом на бульварах Москвы люди, которых свободно перечислит любой корреспондент Ленты.Ру или Газеты.Ру, заставляя массового читателя мучительно стыдиться своей неосведомленности. Это заметнее всего даже не по массовому читателю, а по реакции той части элиты, которая по каким-то причинам не смогла идеально вписаться в новый круг. "Я убежденный политический противник режима, а вы - литераторы, легкие фрондеры", - пишет Эдуард Лимонов в ответ на полученное от Дмитрия Быкова приглашение на затеянную Акуниным прогулку литераторов 13 мая. Еще четче выражает ту же мысль Ксения Собчак: "Любое элитарное движение становится в какой-то момент мейнстримом. И я предрекаю, что мейнстримом следующего отрезка жизни, которую мы проживем, станет ругать власть. Это будут делать самые конъюнктурные и подлые люди. Раньше власть ругала интеллектуальная элита, образованные люди, сейчас власть начал ругать весь российский быдлостан". В понимании Собчак ругать власть - это привилегия избранных.
"В кои-то веки начинаю жалеть о том, что не нахожусь сейчас в обезьяннике - слишком уж хорошая компания там нынче подобралась", - пишет Антон Носик. Уже появился анекдот про нового русского, который спрашивает, что это за ресторан "Автозак" - кому, мол, не позвонишь, все отвечают: "сижу в автозаке на Никитском". Понимают это сами протестующие или нет, но в ресторане "Автозак" сейчас решается вопрос о будущей элите.
В восприятии массового наблюдателя это, скорее всего, будет выглядеть так, будто словосочетания "люди с хорошими лицами" (а я сам использую это определение и очень люблю его) означает не выражение лиц, а какие-то раз и навсегда приобретенные особенности. Не доступное каждому желающему стремление к "доброму и светлому", а принадлежность к закрытому кругу своих. С точки зрения "Бульварного" ситуация выглядит противоположным образом. "Оппоненты уверены - мы наблюдаем городской квест, игры пресыщенной городской молодежи, отыскавшей себе искомое развлечение как способ борьбы со всеохватной скукой. Я думаю иначе", - пишет Юрий Санберг, отмечая, что в эти дни "легче дышится и как-то очень озорно, со вкусом живется". "Вспоминается один веселый и бессмысленный карнавал. И настроение улучшается", - пишет Максим Кононенко, практически повторяя слова Санберга, но имея в виду, разумеется, совершенно противоположное.
Насколько важным окажется такое размежевание оценок - сказать сложно, поскольку отношение консерваторов (того же Кононенко) к протестам уже ничем не испорить, однако взаимопонимание между "Бульварным" и "Болотной" (а также теми, кто потенциально мог бы к ней присоединиться) в ближайшее время будет слабеть.
2. Радикализация протеста
Протест переходит к формату, при котором многократно увеличивается риск столкновений с полицией, задержаний и т.п. Это отталкивает от протеста тех людей, которые по финансовым или иным причинам не могут позволить себе образ жизни профессионального революционера. Радикализация протеста и частичное разочарование массовой "белоленточной" публики в перспективах такого движения (см. также комментарий Явлинского и отмеченное многими молчание Прохорова, неоднозначные высказывания Г.Гудкова и т.п.) уменьшают поле для переговоров и возможного компромисса.
3. Возможность белорусского формата
Все это ставит протест на грань скатывания к белорусскому формату, к "капсулизации" протеста, когда в акциях участвует одна довольно многочисленная, но резко выделенная от остального населения группа людей. Путин наверняка рассматривает возможность "белоруссизации" протестов и беспокоится на этот счет, потому что не хочет превращаться во второго Лукашенко, при том что более эффективного способа борьбы с такими "капсулизированными" протестами, чем придумал "батька", пожалуй, не существует. В России ситуация отличается от белорусской тем, что протестующие относятся к медийной и культурной элите, поэтому любой акции обеспечено хорошее информационное сопровождение. Вместе с тем Путин, в отличие от Лукашенко, не рискует стать изгоем на международной арене: за ним газ и ядерное оружие.
4. Запрос на полицейское государство
Среди чиновничества и политиков формируется определенный запрос на полицейское государство. С одной стороны, есть призывы Д.Пескова к жесткому подавлению протестов, а также внесенный выдвиженцем от ОНФ Сидякиным в Госдуму законопроект, увеличивающий до 1,5 миллиона рублей штраф за нарушения на митингах, с другой стороны, столкновения полиции с небольшой, но постоянно действующей группой протестующих оказываются на руку парламентской оппозиции, которая постарается каждый такой эпизод конвертировать в определенные выгоды для себя. "Несистемщики" резко критикуют "официальную" оппозицию за нежелание поддержать протестующих ("И где же несгибаемый Григорий Явлинский? Где конферансье Болотной и Сахарова Вова Рыжков? Горбачев хоть слово сказал о том, что произошло 6 мая?" - пишет Рустем Адагамов), однако "официальные" понимает, что подавление уличных протестов "несистемщиков" многократно увеличивает вероятность совершения властью дискредитирующих ее действий. Так группа членов фракции КПРФ в Госдуме направила коллективный депутатский запрос главе Следственного комитета, требуя расследовать факт избиения полицейскими беременной девушки во время акции протеста 6 мая. О намерении поддержать запрос сказали и в "Справедливой России".
5. Перспективы
Самое главное: ничто из перечисленного не отменяет начавшегося брожения в народе и в элитах. Россия в любой момент вспыхнет новой Манежкой или Болотной. Посадки Удальцова или перемещения Акунина по Бульварному кольцу уже не ускорят и не замедлят этот процесс. Однако было бы ошибкой думать, что "бульварные" протесты вовсе ничего не значат. Это - важное свидетельство того, что в российской государственной системе появились противоречия, не решаемые в рамках самой системы. "Бульварный" протест - маленький, но его невозможно победить (по крайней мере, полностью). Бесполезно и натравливать на "Бульварное кольцо" то, что по ТВ называют "остальной страной". Разумеется, такие попытки будут (НТВ уже готовит фильм о личной жизни оппозиционеров), но какой в них толк? "Бульварное" капсулизируется и, скорее всего, отделится даже от "Болотной". Роль "Бульварного" не в том, чтобы перерасти в широкое движение, а в том, чтобы поддерживать сам очаг протеста. Речь идет, разумеется, об исторической роли, поскольку большого выбора ни у властей, ни у "Бульварного" уже нет. Происходящее сейчас просматривалось еще зимой, когда было ясно, что избрание Путина не решит ни одной из тех проблем, которые вывели людей на улицы.