Абсолютная Свобода
Газетные объявления, театральные афиши, народная молва... С их помощью распространялись новости лет эдак сто назад. С течением времени на смену им пришли радио, телевидение, специализированные журналы. Эстафету подхватил интернет и социальные сети, в которых мы пребываем часами, пытаясь, в лучшем случае, найти что-нибудь полезное.
Листая скучную ленту новостей на Фейсбуке, я напоролся на интересное объявление о предстоящей серии представлений под общим названием «Шнчох Арвест» (Art Alive) (что в контексте можно перевести как Живое Искусство), организуемых коллективом Малого Театра, возглавляемого его несменным художественным руководителем Вааном Бадаляном, в шести в музеях нашего города. «Ура! Ведь мы пойдем, верно! Ведь мы станем соучастниками чего-то таинственного, не так ли?», взывал ко мне мой внутренний «я», безнадёжный романтик и мой Единственный Друг. Его внешняя оболочка, не найдя причины отказать, сразу же согласилась: «Пойдем, пойдем!».
Во-первых, речь шла о чем-то, готовящемся к проведению сразу в нескольких достопримечательных местах нашего маленького города - в музеях! Во-вторых, сопричастность Малого Театра к планируемым событиям уже давала определенную гарантию качества... Хотелось бы сказать «успеха», но внешняя оболочка, не придя к компромиссу со внутренней (имея, однако, на это все основания) остановилась на упомянутом варианте. Наконец, мне довелось столкнуться с чем-то, с чем я раньше не сталкивался. «Интересно!», констатировал внешний «я», в последнее время все чаще полагающийся на интуицию «меня» внутреннего.
Итак, вот какие замечательные места нам предлагалось посетить:
Любопытство взяло вверх, и я согласился посетить все шесть мероприятий.
«Это сколько же здесь народу-то собралось!», подумал я, когда ровно в семь часов пополудни Первого Дня обнаружил с сотню людей, выстроившихся у входа в первый из упомянутых объектов: дом-музей Мартироса Сарьяна (1880-1972).
Толпа все еще прибывала, когда я наконец проник внутрь здания, поднялся на второй этаж и предстал перед знаменитым автопортретом Сарьяна. «Да, это он. Узнаваем. Почитаем. Любим. Но.... Что это? Портрет... оживает! Сарьян собственной персоной сходит с полотна, берет за руку ребенка, стоящего среди зрителей, и проводит его в следующий зал, где перед нами начинают оживать картины великого Мастера. Завороженные, мы стоим рядом с самим художником и начинаем видеть его глазами, наши мысли уносятся в горы, долины, и деревушки, давным-давно запечатленные на полотне и оживающие здесь и сейчас. «Неверятно! Такие, казалось бы, двухмерные полотна Сарьяна, оказывается, имеют глубину, не уступающую реальной глубине жизни, мастерски показанной игрой актера!», удивляются обе мои ипостаси, и настраиваются на День Второй.
Ерванд Кочар смог создать новый вид художественно-пластической выразительности «Живопись в пространстве». Работы, представленные в этой серии, рассматриваются с учетом четвёртого измерения - времени. «Учтет ли этот фактор режиссер?», думаем мы и заходим в помещение, где перед нами материализуются Орел и Женщина из «Эребуни-Ереван». Они танцуют, тем самым рассказывая о себе и о своем создателе, приковывая к себе внимание не только людей, собравшихся в музее, но и обычных прохожих, которые, заметив необычное действо, уже исчислялись десятками. И тут нас осенило: вот как был учтен в этой постановке фактор времени! Представление началось не в семь, как обычно, а в восемь вечера, что дало возможность использовать в этом представлении еще один фактор - сумерки.
Вращается фигура, вокруг нее танцует Женщина с книгой и летает Орел, затем круг зрителей внутри помещения, больший круг - снаружи, и город, в сени которого здесь и сейчас происходили события Дня Второго.
Третий день выпал на субботу, с учетом чего было решено начать представление в три часа дня и играть его на час дольше. Зрителей на этот раз входило не по 15 человек, как в предыдущие дни, а сразу по полсотни. Войдя в помещение, мы попали в древние времена, которые на рубеже XIX и XX веков побудили Вардгеса Суренянца (1860-1921) создать свой неповторимый национальный стиль. Сегодня же была наша очередь быть очарованными этими красками, образами и величием.
Вдруг в толпе посетителей мы стали замечать сошедших с полотен персонажей. Мальчик-слуга шаха Махмуда, царица Забел, монахи из крестного хода… Предоставленное пространство было разделено на три части, мы постепенно переходили из одного в другое, звучала божественная музыка, воздух был наполнен благовониями, предметы древней утвари окружали нас, их можно было осязать, можно было даже потрогать покоящихся на жердочке голубей. Мы перенеслись во времени и потеряли его счет. Это сейчас я понимаю, что мы находились там минут пятнадцать, но тогда… Это мы ходили с крестным ходом, это мы общались с Саломеей, это мы слушали «Шах-Наме». Мы стали главными персонажами Дня Третьего.
Музей Современного Искусства должен быть современным. Стиль нужно выдержать во всем, начиная с музыки и костюмов, и заканчивая сценой и самим представлением. Жители и гости столицы каждый день могут созерцать некоторые из работ, представленные этим музеем, специально к этому не стремясь. Они находятся на открытом воздухе и давно уже стали неотъемлемой частью города. Малый Театр удивил своим решением и доставил минуты чистой радости сотням зрителей. Сегодня мы стали соучастниками веселых танцев, исполняемых дюжиной человечков, время от времени меняющих цвета своих одеяний, начав с черного, перейдя к розовому, а под конец запестревших желтым, голубым, зеленым, фиолетовым, словно те два манекена, светящиеся всеми цветами радуги.
В течение своего танцевального номера группа актеров трижды собиралась на постаменте в центре, чтобы за считанные секунды показать нам того самого гигантского Кота от Фернандо Ботеро (род. 1932). Сам Кот наблюдал за происходящим со стороны и одобрительно мурлыкал. Как минимум, в этом был уверен мой внутренний «я». Так прошел День Четвертый.
Понедельник. Новая рабочая неделя. Новые задания и проекты… Но мы оба с нетерпением ждем конца рабочего дня. И вот мы добираемся до музея Арутюна Галенца (1910-1967), у входа в который уже собралась очередь, заполнившая двор. Замечаю, что здесь, как, в общем-то, и в предыдущие дни, процент женщин, посещающих Дни Живого Искусства, значительно превышает процент представителей «сильного пола». Начинаю слушать размышления «себя» внутреннего о том, какую роль играет Женщина в современной жизни.
Довольно скоро прихожу к выходу, что переоценить ее невозможно, но тут первые три десятка зрителей приглашают подняться на второй этаж, и наши размышления прерываются. Мы в зале, нам предлагают посмотреть работы на стенах. Особенное внимание уделяется последней работе художника. На ней изображены женщина с запеленованным ребенком; женщина стеснена границами самой картины и заботой о том, чтобы ребенку не было причинено никаких неудобств. Чистый взгляд ребенка и жертвенность матери сразу возродили ассоциации с образом богоматери. Заиграла чудесная скрипка. Из толпы выделились фигуры участвующих в представлении актеров. Три женщины начали помогать четвертой облачиться в белое платье и надеть головной убор, а когда скрипка вдруг начала играть новую тему, плавность и спокойствие актрисы мгновенно сменились неистовым самозабвенным танцем. Стоящие зрители видели ее страдания, и они, скорее всего, хотели бы ей помочь. Но как? Что ей нужно? Она хочет что-то сказать, она зовет нас за собой, она уводит нас по винтовой лестнице вверх, куда-то вдаль - и мы следуем за ней и попадаем в темную комнату с освещенным дополнительным помещением в дальнем ее конце... Но женщина остановилась. Она нашла то, что искала, и мы - с ней. Что там? Что? Или кто? Ребенок! И отринув все мысли о себе самой, Мать обвивает собой Дитя, чтобы никоим образом не позволить ему страдать. Немыслимое, неописуемое, невыносимо красивое и печальное представление заставило пролиться не одну слезу. Внешний «я» был настолько поражен, что решил остаться на второе выступление. Внутренний «я» молчал. Будучи подготовленным, я знал где надо стоять, когда и куда надо идти, смотреть, чего ожидать. Однако, когда второе выступление подошло к концу, заговорил голос изнутри: «Глупец! Неужели ты не мог понять, что То, что ты почувствовал там и тогда, нельзя повторить или вернуть? Счастливец ты, ведь это чувство останется в тебе и всегда будет пребывать в твоем собственном, обогащенном внутреннем мире!». Счастливый, я вышел с мыслями о феномене Искусства, о роли Женщины в нашей жизни, о Матери-Природе, а моему взору предстала длинная очередь счастливцев, пока еще не знающих чего им стоит ждать от Дня Пятого.
Птицы… Чайки? Да, скорее всего. Думаю, все, кто знаком с репертуаром Малого Театра, сразу подсознательно ассоциировали их с «Чайкой Джонатан Ливингстон», учившей искусству быть свободным. Но что это за работа, которой посвящен День Шестой - последний день цикла «Живое Искусство» - и кто ее автор? В этот день в силу занятости я подошел к художественной галерее «Арев» минут через десять после начала. Первый выход актеров уже состоялся, о чем красноречиво говорили светящиеся глаза и улыбки окружающих меня людей, многие из которых уже стали знакомыми. Но вот играет величественная музыка, а постамент на сцене вдруг оживает. Под ним что-то бьется и пытается вырваться наружу. Еще немного, еще чуть-чуть - и постамент поднимается, а из-под него вылетают серебристые птицы, в крыльях которых играет свет солнца. Они вырвались на волю и их свободе нет предела. Они счастливы. Завершая выступление, птицы замирают на фоне перевернутого постамента, который теперь служит фоном для Живой Картины.
Под аплодисменты и восторженные возгласы «Браво!» на сцену выходит женщина, приглашающая посетителей зайти в музей и увидеть в числе других представленных в галерее работ оригинал, на основе которого была создано представление. Да-да, это та самая картина! «Кто автор?», спрашиваю я, и меня знакомят с Арев Петросян, создательницей и хранительницей галереи, по имени которой она и названа. Это она приглашала зрителей посетить галерею, а сейчас любезно рассказывала краткую историю ее создания. Работа, которой было суждено завершить этот прекрасный цикл, совсем-совсем новая. На ее создание художницу подвигли события, происходившие в стране два месяца тому назад. Отсюда и название: «Абсолютная Свобода». Отсюда и ощущение целостности и оправданности не только Дня Шестого, но и всего цикла «Живого Искусства».
Шесть дней, в течение которых мы проходили по коридорам времени, листали страницы истории, открывали для себя новое как в сфере изобразительного искусства, так и в области театра, оставили неизгладимое впечатление в каждом, кто хоть раз оказался причастным к этому знаменательному событию в жизни страны. Было несказанно приятно наблюдать нарастающий интерес со стороны гостей столицы не только к безупречным театральным постановкам, но и к художественным ценностям страны, подарившей миру столько великих мастеров, которые обогатили его своим трудом и любовью к жизни. А когда все закончилось и у нас у всех где-то внутри появилось знакомое чувство легкой тоски по чему-то прошедшему, мы продолжали светиться радостью и дарить счастливые улыбки. Мы будем светиться и дальше, ведь нам еще предстоит увидеть, услышать, узнать, и, самое главное, создать столько хорошего! А для этого нужно стремиться к Абсолютной Свободе, какой бы недостижимой эта цель нам ни казалась.
Листая скучную ленту новостей на Фейсбуке, я напоролся на интересное объявление о предстоящей серии представлений под общим названием «Шнчох Арвест» (Art Alive) (что в контексте можно перевести как Живое Искусство), организуемых коллективом Малого Театра, возглавляемого его несменным художественным руководителем Вааном Бадаляном, в шести в музеях нашего города. «Ура! Ведь мы пойдем, верно! Ведь мы станем соучастниками чего-то таинственного, не так ли?», взывал ко мне мой внутренний «я», безнадёжный романтик и мой Единственный Друг. Его внешняя оболочка, не найдя причины отказать, сразу же согласилась: «Пойдем, пойдем!».
Во-первых, речь шла о чем-то, готовящемся к проведению сразу в нескольких достопримечательных местах нашего маленького города - в музеях! Во-вторых, сопричастность Малого Театра к планируемым событиям уже давала определенную гарантию качества... Хотелось бы сказать «успеха», но внешняя оболочка, не придя к компромиссу со внутренней (имея, однако, на это все основания) остановилась на упомянутом варианте. Наконец, мне довелось столкнуться с чем-то, с чем я раньше не сталкивался. «Интересно!», констатировал внешний «я», в последнее время все чаще полагающийся на интуицию «меня» внутреннего.
Итак, вот какие замечательные места нам предлагалось посетить:
- Дом-музей Мартироса Сарьяна
- Музей Ерванда Кочара
- Государственная Картинная Галерея
- Музей Современного Искусства им. Кафесчяна
- Музей Галенца
- Художественная Галерея «Арев»
Любопытство взяло вверх, и я согласился посетить все шесть мероприятий.
«Это сколько же здесь народу-то собралось!», подумал я, когда ровно в семь часов пополудни Первого Дня обнаружил с сотню людей, выстроившихся у входа в первый из упомянутых объектов: дом-музей Мартироса Сарьяна (1880-1972).
Толпа все еще прибывала, когда я наконец проник внутрь здания, поднялся на второй этаж и предстал перед знаменитым автопортретом Сарьяна. «Да, это он. Узнаваем. Почитаем. Любим. Но.... Что это? Портрет... оживает! Сарьян собственной персоной сходит с полотна, берет за руку ребенка, стоящего среди зрителей, и проводит его в следующий зал, где перед нами начинают оживать картины великого Мастера. Завороженные, мы стоим рядом с самим художником и начинаем видеть его глазами, наши мысли уносятся в горы, долины, и деревушки, давным-давно запечатленные на полотне и оживающие здесь и сейчас. «Неверятно! Такие, казалось бы, двухмерные полотна Сарьяна, оказывается, имеют глубину, не уступающую реальной глубине жизни, мастерски показанной игрой актера!», удивляются обе мои ипостаси, и настраиваются на День Второй.
Ерванд Кочар смог создать новый вид художественно-пластической выразительности «Живопись в пространстве». Работы, представленные в этой серии, рассматриваются с учетом четвёртого измерения - времени. «Учтет ли этот фактор режиссер?», думаем мы и заходим в помещение, где перед нами материализуются Орел и Женщина из «Эребуни-Ереван». Они танцуют, тем самым рассказывая о себе и о своем создателе, приковывая к себе внимание не только людей, собравшихся в музее, но и обычных прохожих, которые, заметив необычное действо, уже исчислялись десятками. И тут нас осенило: вот как был учтен в этой постановке фактор времени! Представление началось не в семь, как обычно, а в восемь вечера, что дало возможность использовать в этом представлении еще один фактор - сумерки.
Вращается фигура, вокруг нее танцует Женщина с книгой и летает Орел, затем круг зрителей внутри помещения, больший круг - снаружи, и город, в сени которого здесь и сейчас происходили события Дня Второго.
Третий день выпал на субботу, с учетом чего было решено начать представление в три часа дня и играть его на час дольше. Зрителей на этот раз входило не по 15 человек, как в предыдущие дни, а сразу по полсотни. Войдя в помещение, мы попали в древние времена, которые на рубеже XIX и XX веков побудили Вардгеса Суренянца (1860-1921) создать свой неповторимый национальный стиль. Сегодня же была наша очередь быть очарованными этими красками, образами и величием.
Вдруг в толпе посетителей мы стали замечать сошедших с полотен персонажей. Мальчик-слуга шаха Махмуда, царица Забел, монахи из крестного хода… Предоставленное пространство было разделено на три части, мы постепенно переходили из одного в другое, звучала божественная музыка, воздух был наполнен благовониями, предметы древней утвари окружали нас, их можно было осязать, можно было даже потрогать покоящихся на жердочке голубей. Мы перенеслись во времени и потеряли его счет. Это сейчас я понимаю, что мы находились там минут пятнадцать, но тогда… Это мы ходили с крестным ходом, это мы общались с Саломеей, это мы слушали «Шах-Наме». Мы стали главными персонажами Дня Третьего.
Музей Современного Искусства должен быть современным. Стиль нужно выдержать во всем, начиная с музыки и костюмов, и заканчивая сценой и самим представлением. Жители и гости столицы каждый день могут созерцать некоторые из работ, представленные этим музеем, специально к этому не стремясь. Они находятся на открытом воздухе и давно уже стали неотъемлемой частью города. Малый Театр удивил своим решением и доставил минуты чистой радости сотням зрителей. Сегодня мы стали соучастниками веселых танцев, исполняемых дюжиной человечков, время от времени меняющих цвета своих одеяний, начав с черного, перейдя к розовому, а под конец запестревших желтым, голубым, зеленым, фиолетовым, словно те два манекена, светящиеся всеми цветами радуги.
В течение своего танцевального номера группа актеров трижды собиралась на постаменте в центре, чтобы за считанные секунды показать нам того самого гигантского Кота от Фернандо Ботеро (род. 1932). Сам Кот наблюдал за происходящим со стороны и одобрительно мурлыкал. Как минимум, в этом был уверен мой внутренний «я». Так прошел День Четвертый.
Понедельник. Новая рабочая неделя. Новые задания и проекты… Но мы оба с нетерпением ждем конца рабочего дня. И вот мы добираемся до музея Арутюна Галенца (1910-1967), у входа в который уже собралась очередь, заполнившая двор. Замечаю, что здесь, как, в общем-то, и в предыдущие дни, процент женщин, посещающих Дни Живого Искусства, значительно превышает процент представителей «сильного пола». Начинаю слушать размышления «себя» внутреннего о том, какую роль играет Женщина в современной жизни.
Довольно скоро прихожу к выходу, что переоценить ее невозможно, но тут первые три десятка зрителей приглашают подняться на второй этаж, и наши размышления прерываются. Мы в зале, нам предлагают посмотреть работы на стенах. Особенное внимание уделяется последней работе художника. На ней изображены женщина с запеленованным ребенком; женщина стеснена границами самой картины и заботой о том, чтобы ребенку не было причинено никаких неудобств. Чистый взгляд ребенка и жертвенность матери сразу возродили ассоциации с образом богоматери. Заиграла чудесная скрипка. Из толпы выделились фигуры участвующих в представлении актеров. Три женщины начали помогать четвертой облачиться в белое платье и надеть головной убор, а когда скрипка вдруг начала играть новую тему, плавность и спокойствие актрисы мгновенно сменились неистовым самозабвенным танцем. Стоящие зрители видели ее страдания, и они, скорее всего, хотели бы ей помочь. Но как? Что ей нужно? Она хочет что-то сказать, она зовет нас за собой, она уводит нас по винтовой лестнице вверх, куда-то вдаль - и мы следуем за ней и попадаем в темную комнату с освещенным дополнительным помещением в дальнем ее конце... Но женщина остановилась. Она нашла то, что искала, и мы - с ней. Что там? Что? Или кто? Ребенок! И отринув все мысли о себе самой, Мать обвивает собой Дитя, чтобы никоим образом не позволить ему страдать. Немыслимое, неописуемое, невыносимо красивое и печальное представление заставило пролиться не одну слезу. Внешний «я» был настолько поражен, что решил остаться на второе выступление. Внутренний «я» молчал. Будучи подготовленным, я знал где надо стоять, когда и куда надо идти, смотреть, чего ожидать. Однако, когда второе выступление подошло к концу, заговорил голос изнутри: «Глупец! Неужели ты не мог понять, что То, что ты почувствовал там и тогда, нельзя повторить или вернуть? Счастливец ты, ведь это чувство останется в тебе и всегда будет пребывать в твоем собственном, обогащенном внутреннем мире!». Счастливый, я вышел с мыслями о феномене Искусства, о роли Женщины в нашей жизни, о Матери-Природе, а моему взору предстала длинная очередь счастливцев, пока еще не знающих чего им стоит ждать от Дня Пятого.
Птицы… Чайки? Да, скорее всего. Думаю, все, кто знаком с репертуаром Малого Театра, сразу подсознательно ассоциировали их с «Чайкой Джонатан Ливингстон», учившей искусству быть свободным. Но что это за работа, которой посвящен День Шестой - последний день цикла «Живое Искусство» - и кто ее автор? В этот день в силу занятости я подошел к художественной галерее «Арев» минут через десять после начала. Первый выход актеров уже состоялся, о чем красноречиво говорили светящиеся глаза и улыбки окружающих меня людей, многие из которых уже стали знакомыми. Но вот играет величественная музыка, а постамент на сцене вдруг оживает. Под ним что-то бьется и пытается вырваться наружу. Еще немного, еще чуть-чуть - и постамент поднимается, а из-под него вылетают серебристые птицы, в крыльях которых играет свет солнца. Они вырвались на волю и их свободе нет предела. Они счастливы. Завершая выступление, птицы замирают на фоне перевернутого постамента, который теперь служит фоном для Живой Картины.
Под аплодисменты и восторженные возгласы «Браво!» на сцену выходит женщина, приглашающая посетителей зайти в музей и увидеть в числе других представленных в галерее работ оригинал, на основе которого была создано представление. Да-да, это та самая картина! «Кто автор?», спрашиваю я, и меня знакомят с Арев Петросян, создательницей и хранительницей галереи, по имени которой она и названа. Это она приглашала зрителей посетить галерею, а сейчас любезно рассказывала краткую историю ее создания. Работа, которой было суждено завершить этот прекрасный цикл, совсем-совсем новая. На ее создание художницу подвигли события, происходившие в стране два месяца тому назад. Отсюда и название: «Абсолютная Свобода». Отсюда и ощущение целостности и оправданности не только Дня Шестого, но и всего цикла «Живого Искусства».
Шесть дней, в течение которых мы проходили по коридорам времени, листали страницы истории, открывали для себя новое как в сфере изобразительного искусства, так и в области театра, оставили неизгладимое впечатление в каждом, кто хоть раз оказался причастным к этому знаменательному событию в жизни страны. Было несказанно приятно наблюдать нарастающий интерес со стороны гостей столицы не только к безупречным театральным постановкам, но и к художественным ценностям страны, подарившей миру столько великих мастеров, которые обогатили его своим трудом и любовью к жизни. А когда все закончилось и у нас у всех где-то внутри появилось знакомое чувство легкой тоски по чему-то прошедшему, мы продолжали светиться радостью и дарить счастливые улыбки. Мы будем светиться и дальше, ведь нам еще предстоит увидеть, услышать, узнать, и, самое главное, создать столько хорошего! А для этого нужно стремиться к Абсолютной Свободе, какой бы недостижимой эта цель нам ни казалась.