Царство ложного «ши» - 1
Первым большим материалом моего блога с попыткой разгадать фактическую (а не оптимальную) стратегию РФ в украинском конфликте была двухчастная статья «Жираф большой - ему видней?» (см. сборник моих записей 2014-15 годов), вызвавшая тогда гневную отповедь какого-то баранчика и начавшая выводить мой блог в ведущую площадку критики «ХПП». Разобрав несколько подряд поворотных решений политического руководства РФ, несовместимых с предположением о преследовании какой-либо вменяемой (прорусской) цели, я тогда пришёл к выводу не об отдельных ошибках в политической линии или неправильно поставленных целях, а вообще об отсутствии в действиях этого руководства вменяемой стратегии, исходящей из национальных интересов РФ. Конечно, годы спустя проявилась наивность этого подхода, в частности, неспособность вовремя понять, что стратегия как раз была, но изначально нацеленная на организацию национальной катастрофы, которую мы и наблюдаем в наши дни. Однако на тот момент материала для такого вывода недоставало, да и не все альтернативные гипотезы протестированы, поэтому в любом случае тот анализ был достойным шагом вперёд.
А теперь старая статья про «жирафа» приходит на ум уже в новом контексте - в попытке разгадать стратегию Китая в условиях нарастающего евразийского кризиса. Как минимум, в нескольких аспектах его политика выглядит непоследовательной и слабо просчитанной с точки зрения стратегических интересов самого Китая в рамках того понимания геополитических реалий, которое складывается из поступивших за последние годы данных. Да, нам кажется, что более чем миллиардный гигант с крупнейшей в мире экономикой, уверенно выходящий на первые позиции не только по «валу», но и по ряду технологических направлений, не может не иметь чётко продуманной на многие годы стратегии, но это не обязательно связанные вещи, потому что относятся к разным аспектам величия.
Есть заметное отличие между нашим возможным подходом к стратегическому положению России и русских в 2014 году и к нынешнему стратегическому положению Китая. Это, конечно, степень вовлечённости: живя в большой России, мы постоянно получали из всех источников и анализировали, в том числе подсознательно, многократно больше информации, чем сейчас можем в принципе проработать по китайской проблематике. Будем надеяться, что недостаток конкретного знания последней компенсируется опытом и способностью посмотреть со стороны, ведь «большое видится на расстоянии». Но наша вовлечённость в украинский сюжет влекла и другое отличие. Для нас в 2014 году был очевиден острый геополитический кризис на Украине, напрямую затрагивающий РФ и требующий немедленного пересмотра проводимой политики, отсюда огромный общественный интерес русского общества к украинскому кризису и искренняя попытка простых граждан повлиять на происходящее. В РФ, конечно, изобиловали особо стойкие деятели, отрицавшие самостоятельную значимость украинских событий и призывавшие сохранять спокойствие, мол, «Россия» слишком большая, чтобы отвлекаться на такие мелочи, но, несмотря на заразность этого успокоительства, объективных аргументов за ним не стояло. А Китай кажется слишком стабильным и незыблемым, чтобы признавать для него существенную угрозу и на нашем уровне понимания китайских дел сомневаться в непревзойдённой мудрости ЦК КПК и лично Председателя Си Цзинпиня.
Однако этот аргумент сродни самозапрету на то, чтобы задуматься над происходящим. Во-первых, как показывает отечественный опыт, сладкие грёзы могут быть бесконечно сильнее самой жёсткой реальности. Даже в ситуации абсолютно очевидной катастрофы кто-то исповедует и проповедует веру в стабильность и незыблемость какого-то государства, причём в РФ этим больше всего занимаются представители когнитивной системы, которые должны, наоборот, видеть назревающие кризисы лучше других. Быть может, наше восприятие Китая как незыблемого гиганта - продукт такого же искажения, какое ранее было относительно РФ и у многих внешних, и у многих внутренних комментаторов. И вполне вероятно, что та же когнитивная ошибка распространена и в Китае. Во-вторых, если Китай «разберётся и без нас», поскольку и сам «умеет» в стратегический анализ, то у этого умения должны быть внешние признаки - не только чётко прослеживаемая и логичная стратегическая линия, но и следы её осмысления и принятия в информационном пространстве. Речь идёт об аналитических материалах, включая отстранённые академические статьи и злободневную экспертизу, о наполнении сайтов государственных структур, о заявлениях официальных лиц. К сожалению, найти в этом массиве следы глубокого понимания, как минимум, в русскоязычном и англоязычном сегментах Интернета не получается. Либо они строго секретны, либо их просто нет.
По этой причине мы возьмём на себя нелёгкую задачу оценки китайской стратегии хотя бы в первом приближении и начнём с двух вопросов: (1) есть ли кризис в стратегическом положении Китая, является ли его стратегическое положение угрожаемым и (2) есть ли кризис в восприятии и противодействии Китая этой угрозе? Конечно, для добросовестного ответа на эти вопросы нужно перелопатить огромную массу специфического материала из иностранных источников, прежде всего, китайских, но ввиду отсутствия такой возможности мы попытаемся дать первое приближение ответа на основе «бытового» здравого смысла и бросающихся в глаза признаков в виде общеизвестных событий. В конце концов, в приложении к РФ мы начинали точно так же.
* * *
Общий путь, пройденный Китаем за последние полвека, поражает воображение. Стартовав с положения огромной и перенаселённой, при этом отсталой и нищей страны с печальным шлейфом уязвимости к внешним агрессиям и манипуляциям, Китай прошёл успешную модернизацию, превратившую его в более чем среднеразвитую (по ВВП на душу населения) державу с большим современным сектором, выводящим страну в список лидирующих производителей, а по многим направлениям и разработчиков высокотехнологической продукции. Китай умеет делать почти всё, причём, в отличие от США, имеет на своей же территории огромное количество производств среднего уровня, дополняющих технологические пирамиды до цельных. Умело включившись в мировой рынок, страна стала основным торговым партнёром почти всего мира и при продолжении тех же тенденций в недалёкой исторической перспективе вполне могла бы встать вровень с Западом в роли локомотива и образца мирового экономического развития, а там недалеко и до политического солидерства, подкрепляемого авторитетом конструктивного и неагрессивного в военном плане международного партнёра для всех остальных. В то же время, подчёркнуто мирная экспансия китайского экономического дракона сопровождается ускоренным наращиванием военного потенциала КНР, боевых возможностей НОАК, прежде всего, оборонительного. Кроме того, Китай наращивает мирный потенциал, который может быть эффективно мобилизован на военные нужды, например, построил огромный номинально рыболовный флот, позволяющий ускорить переброску большого количества военнослужащих и военных грузов. Это отвечает общей китайской линии на экспансию «тихой сапой», в которой немалую роль играют не переходящие в прямую агрессию операции вроде насыпания нового острова на какой-нибудь отмели в Южно-Китайском море и отсчитывания своей береговой линии уже от него.
Однако в этой благостной картине заложены и зёрна её же разрушения в виде принципиальной неготовности кукловодов объединённого Запада и США в частности позволить появление равного конкурента на роль технологического и политического лидера. И ситуация зашла слишком далеко, чтобы Китай решил, от греха подальше, намеренно сдержать собственное развитие, лишь бы не дразнить гусей. Простые потребности дальнейшего роста жизненного уровня китайских граждан, доведения всего китайского населения до приемлемого бытового благополучия требует продолжения ускоренного роста Китая, так что просто взять и задержать собственное развитие уже нарочно Китаю трудно по внутриполитическим причинам. Главное - что он уже показал свою принципиальную способность стать вровень с США и Западом, а западные элиты уже успели испугаться китайской конкуренции и теперь руководствуются рейгановской максимой, что «главное - не намерения, а возможности». Они поставили перед собой задачу «унасекомить» Китай независимо от его реальных намерений подорвать монопольное положение США и Запада на вершине мировой пирамиды. Поэтому, сколь бы «белым и пушистым» Китай ни старался быть с Западом, в нынешних условиях он просто обречён на то, чтобы стать жертвой решительной конфронтации со стороны Запада, преследующей цель, как минимум, обнулить все китайские успехи последнего полувека, а как максимум - полностью устранить Китай как страну, когда-то напугавшую западную элиту своею принципиальной способностью стать вровень с Западом. Даже если Китай подвержен внешнему управлению из США и Запада, как и Советский Союз в годы «холодной войны», это не служит западным кукловодам основанием, чтобы оставить Китай в покое, ведь, повторим, для них главное - не намерение, а возможности, и возможности Китая их напугали смертельно.
Тезис о твёрдой нацеленности Запада расправиться с Китаем и неизбежности конфронтации с целью добиться этой цели может показаться продуктом параноидального мышления, однако и опыт взаимодействия с Западом большой России, любой уровень прогибания и самоослабления которой будет считаться на Западе недостаточным, и поступающие сигналы о политике западных институтов в отношении Китая не позволяют другой интерпретации. Ну вот, например, в 2016 году Международный трибунал, созданный при посредничестве постоянной палаты Третейского суда в Гааге после одностороннего обращения в неё Филиппин, вынес постановление по акваториальному спору в Южно-Китайском море. Согласно этому решению, Китай на спорной акватории никто и звать никак, его там не стояло, никаких прав он не имеет… в общем, радикальные односторонние формулировки, несвойственные третейским организациям, не оставляли сомнений в общем отношении Запада к Китаю. И таких маркеров с каждым годом всё больше и больше. Никакого окончательного компромисса не будет, каким бы конструктивным и уступчивым в отношениях с Западом ни был Китай. А простая демонстрация твёрдости и продолжение ускоренного развития будут раззадоривать Запад ещё больше, и он попытается раздавить Китай не мытьём, так катанием.
Следовательно, уместно ожидать применения всего арсенала имеющихся у Запада инструментов для подрыва китайской цивилизации, как это было в случае с большой Россией. Прежде всего, это экономическое давление, доходящее до откровенной блокады с целью вырвать Китай из международного разделения труда и лишить его ресурсов. Оно будет дополнено политическим давлением в виде попытки настроить против Китая другие страны и выбить из него первую серию уступок в виде «жеста доброй воли». И независимо от успеха политико-экономической стадии подавления Китая, следует ожидать перехода к силовой (возможно, чужими руками).
* * *
Попробуем «просчитать» политико-экономическую стадию. Если мы вспомним СССР 1980-х, то он обладал примерным военным паритетом с США по стратегическим ядерным силам, но существенно отставал экономически и при этом не имел достаточного внутреннего рынка и эффективных экономических институтов, чтобы с лёгкостью удерживать развитие технологий во всех отраслях на передовом уровне; в то же время, ресурсная обеспеченность позволяла ему пережить длительную экономическую блокаду. В итоге, правда, ключевое поражение Советскому Союзу было нанесено не военным и не экономическим, а политическим оружием, через принуждение Москвы следовать проповедуемым с Запада ценностям и нормам: претензии СССР на идеологическое лидерство не подкреплялись готовностью отстаивать эту идеологию ни элитой, ни населением. Китай существенно отстаёт от США по стратегическим вооружениям, но зато сильнее СССР в экономическом плане: он способен развивать весь спектр ведущих современных технологий почти на мировом уровне и рентабельно реализовывать произведённые с их помощью товары во всём мире, всё более вытесняя Запад и сокращая его технологическую ренту. При этом он намного более Советского Союза зависим от внешней торговли как из-за дефицита собственных природных ресурсов, так и из-за потребности в широком рынке для реализации своих высокотехнологичных товаров. Принудительное замыкание в автаркию стало бы для него более болезненным, чем для Советского Союза. Что же касается политической зависимости, то, как минимум, при взгляде извне Китай сейчас кажется менее уязвимым, чем СССР 1980-х. Во-первых, проведена большая работа по отграничению «китайской ноосферы» от зарубежной, выстраивания автономного Интернета и др., что затрудняет возможности разрушительной пропаганды, нацеленной на рядовых китайцев. А во-вторых, складывается впечатление, что политические идеологии для китайцев играют более прикладную и утилитарную роль, чем для русского человека XX века, поэтому импортированные идеологические нормы сами по себе едва ли заставят Китай совершить геополитическое самоубийство. Тем не менее, мы сразу оговариваем гипотетическую возможность того, что Китай каким-то чудом, ввиду ещё не понятых нами факторов, сам начнёт геополитическое самоубийство вслед за Советским Союзом, и тогда всю ту сложную схему, о которой мы будем говорить далее, проворачивать не придётся.
Таким образом, если только мы не упустили какую-то особую зависимость китайской элиты от западных кукловодов, самой главной невоенной, экономико-политической уязвимостью Китая на сегодняшний день представляется возможность обрубания китайской внешней торговли в части его связей с «глобальным Югом». Время для экономических санкций самого Запада в виде, например, запрета на поставку технологий уже упущено, либо это оружие имеет ограниченный потенциал в виде зависимости самого Запада от китайских поставок, а к идеологической обработке Китай достаточно «тефлоновый».
В то же время, возможности устроить Китаю блокаду тоже достаточно ограничены. Самым привлекательным для Запада вариантом было бы убедить все страны-партнёры Китая присоединиться к жёстким санкциям. Однако, несмотря на глубокую зависимость от внешнего управления из США стран-партнёров Китая, на такой шаг пойдут немногие из них. Их правительства столкнутся с огромным экономическим ущербом от разрыва с Китаем, а вменяемо объяснить своему населению беспричинный разрыв отношений с Китаем будет невозможно, благо, ведёт он себя на мировой арене, в отличие от более удобных США мальчиков для битья вроде Саддама Хусейна или кремлёвского резидента, вполне прилично. Даже принуждение этих стран к разрыву с Китаем угрозой собственно американских санкций, которое неплохо работает для внешнеэкономического удушения РФ, вряд ли окажется эффективным: большинству стран-партнёров Китая будет выгоднее порвать отношения с США, чем с Китаем, и политическая зависимость от Вашингтона едва ли перекроет это соотношение.
По этим причинам более естественно ожидать, что США и Запад рано или поздно будут вводить экономическую блокаду Китая на «недобровольной» (по отношению к китайским партнёрам) основе, силовым путём. Легче всего это сделать сочетанным способом: собственно морской блокадой, которая не позволит Китаю торговать с удалёнными партнёрами по морю, и подключением к блокаде максимального количества близких к Китаю стран, которые будут всеми силами и под любыми предлогами вовлекаться во враждебную к Китаю коалицию: целенаправленно обработать только соседние с Китаем страны, необходимые для замыкания блокады с соответствующего направления, будет для Запада дешевле, чем всех подряд китайских торговых партнёров. Также можно быть уверенным, что морская блокада начнётся задолго до того, как китайские военно-морские силы сравняются с американскими и смогут составить им конкуренцию на глобальном уровне, а не только возле китайского побережья: в «мировой закулисе», что называется, не дураки сидят и ненужные риски принимать на себя не будут. Что же касается подключения к блокаде непосредственных соседей Китая, то ради этого Запад будет использовать все инструменты, вплоть до смены режимов и военных операций, с целью присоединения этих стран к антикитайской коалиции. Повторим, вся эта цепочка рассуждений о неизбежной организации антикитайской блокады ведётся в предположении, что Западу не удастся склонить Китай к какому-то самоубийственному поведению, выходящему за рамки нынешней его траектории, другими инструментами. Если удастся (например, если Китай умудрится настроить против себя критическую массу ближайших соседей), то просто такие сложности не понадобятся и регулировать сдерживание Китая Западу будет ещё легче.
* * *
Сценарий организации, в первую очередь, «англосаксонской» удушающей экономической блокады, а не немецкого «блицкрига», кажется наиболее вероятной стратегией «унасекомливания» Китая, и если хорошо подумать, то собственно военного этапа после этого может и не понадобиться, либо последующая война будет иметь ограниченный характер. Прорвать блокаду на море Китай не сможет ввиду соотношения сил, а изменить соотношение военно-морских сил уже не сможет ввиду начавшейся блокады и экономического обвала. С другой стороны, и захватить Китай, поставить его под полный контроль для Запада будет практически невозможно. В итоге силовая стадия противостояния вполне может пойти по сценарию британо-аргентинских «боданий» XIX века, в стиле мема про «битву кита со слоном»: британцы господствовали на море и в эстуарии Ла Платы, но не могли высадиться на сушу, где безусловное преимущество было у аргентинцев. Выйти из этого тупика в сражении на море не выйдет, и либо сторонам придётся идти на компромисс, либо вступать в генеральное сражение на суше (либо Китай сам попробует захватить всю Азию, либо Запад натравит на него всех сухопутных соседей и будет им помогать).
В то же время, рамки компромисса и уступок, на которые будет готов пойти Китай, тоже хорошо просчитываются. Они будут зависеть от того, в насколько тяжёлом состоянии окажется Китай с введением блокады. Предельно упрощая проблему для иллюстрации, сведём её к одной переменной: грубо говоря, если блокада будет стоить Китаю 50% ВВП, то Китай может пойти на уступки, эквивалентные до 49% ВВП, а если она будет стоить Китаю 20% ВВП, то максимальный размер уступок ограничен уже 19% его ВВП и вообще Китай может на уступки не идти, дожидаясь уступок уже со стороны Запада, который тоже понесёт экономические потери от разрыва связей с Китаем. Более адекватна двухпараметрическая модель противостояния при блокаде: важно не только то, сколько потеряют стороны после начала блокады и смогут ли они это вынести в краткосрочном периоде, но и то, какова будет динамика их развития после первоначального обвала и стабилизации в условиях продолжения блокады. Допустим, Китай сможет вынести падение ВВП даже на 50%, а Запад упадёт на 10% после начала блокады, тогда на первый план выйдет то, какая сторона сможет укрепляться и развиваться быстрее в условиях разрыва экономических связей и военного противоборства неизвестно какой интенсивности (которую, видимо, будет задавать нападающая сторона - Запад). Запад в итоге сможет заместить выпавших китайских поставщиков производителями где-нибудь в Индонезии или Индии и продолжит довольно быстрое наращивание технологий, тогда перед Китаем стоит задача найти альтернативы морской внешней торговле, в том числе сократив и заместив потребление ресурсов, а также продолжать создавать и осваивать технологии не хуже, чем Запад.
А от чего зависит максимальный краткосрочный и долгосрочный ущерб, который будет нанесён Китаю блокадой, тоже вполне очевиден. Это - насколько Китаю удастся обеспечить надёжность своего экономического и стратегического тыла - полноценные торговые отношения с РФ либо через РФ (последним пока можно пренебречь, поскольку через РФ можно будет торговать только с Белоруссией), со Средней Азией либо через Среднюю Азию и с Пакистаном, со странами юго-восточной Азии либо через них. Судя по всему, наладить нормальные отношения с Индией в этом историческом раунде Китаю уже не удастся, и максимум, на что он может рассчитывать, - это на её неучастие в собственно военных акциях против Китая. Чем больше Китаю удастся привязать к себе соседей экономически и политически, тем менее болезненной будет для него морская блокада и тем легче ему будет не допустить перехода войны в направленное против него генеральное сражение с ополчившимися соседями на суше. И, далее, тем легче будет уже после начала блокады сформировать свой блок, который пойдёт в наступление и начнёт расширять собственную торгово-стратегическую зону.
Для большей ясности сформулируем требование экономико-политической привязки соседей по Евразии в максимально жёсткой форме. Китаю следует нарастить свои экономические связи с ними настолько, чтобы их разрыв, а не дальнейшее наращивание в условиях морской блокады, был для стран-соседей экономическим самоубийством и потому нереализуемым. Китаю следует обеспечить в них такую внутриполитическую конфигурацию, чтобы переход их в стан противников Китая был невозможен и, наоборот, они помогали Китаю расширять торговые и военно-политические союзы с участием Китая через свою территорию.
При этом «привязывать» к себе страны-партнёры Китаю следует не равномерно, а «обратно пропорционально» расстоянию, точнее, «пропорционально» сухопутной доступности в случае морской блокады. Нынешние связи Китая с Суданом и Анголой, безусловно, важны, но в случае морской блокады от них будет только один «полезный выхлоп» для Китая - политические симпатии и неучастие в антикитайской деятельности, однако материальных отношений не будет. Следовательно, все китайские инвестиции во взаимоотношения с дальними партнёрами обнулятся, по крайней мере, до тех пор, пока Китай не обойдёт или не пробьёт морскую блокаду. Зато связи с РФ, Средней Азией, Ираном (через Среднюю Азию), Пакистаном, южными соседями от Мьянмы до Вьетнама окажутся неоценимы. Следовательно, именно в их устойчивость и следует бросить основные ресурсы внешней политики и внешней торговли КНР.
Экономико-политическая привязка к себе сухопутных соседей с обеспечением надёжных коридоров, как минимум, до Ирана и Передней Азии не просто обеспечит Китаю альтернативу на случай морской блокады, но и сделает введение блокады тем менее вероятным, чем лучше Китай подготовится к переключению на сухопутную альтернативу. Если Запад увидит, что и краткосрочный, и долгосрочный ущерб Китая в сценарии прямой конфронтации и блокады не станет смертельным, то он может на блокаду и не пойти. И наоборот, оставляя себя в уязвимом положении к морской блокаде, не готовя запасной сухопутный вариант, Китай повышает вероятность морской блокады или негласного ультиматума с угрозой ввести такую блокаду, после которого он пойдёт на требуемые уступки без перехода к открытой блокаде. Чем лучшую сухопутную альтернативу подготовит Китай, тем лучшие условия компромисса он сможет выторговать себе по итогам долгосрочной блокады и ограниченной конфронтации либо по итогам закулисных переговоров при негласном предъявлении ультиматумов.
Таким образом, ведущим краткосрочным стратегическим императивом для Китая в условиях угрожающего ему в ближайшее время перехода Запада в резкую конфронтацию с Китаем с целью добивания последнего является экономико-политическая привязка ближайших соседей, гарантирующая Китаю поставки ресурсов и рынки сбыта, блокирующая перевербовку этих стран в стан противников Китая и открывающая дорогу к созданию континентального объединения, которое могло бы «переблокировать» обнаглевший Запад в ходе геополитического наступления в пределах «мирового острова». Всё ли Китай делает для реализации этой программы?
/Окончание следует. Для удобства обсуждения предлагаю сосредоточить его в дискуссии ко второй части, в связи с чем закрываю отзывы в этой./
А теперь старая статья про «жирафа» приходит на ум уже в новом контексте - в попытке разгадать стратегию Китая в условиях нарастающего евразийского кризиса. Как минимум, в нескольких аспектах его политика выглядит непоследовательной и слабо просчитанной с точки зрения стратегических интересов самого Китая в рамках того понимания геополитических реалий, которое складывается из поступивших за последние годы данных. Да, нам кажется, что более чем миллиардный гигант с крупнейшей в мире экономикой, уверенно выходящий на первые позиции не только по «валу», но и по ряду технологических направлений, не может не иметь чётко продуманной на многие годы стратегии, но это не обязательно связанные вещи, потому что относятся к разным аспектам величия.
Есть заметное отличие между нашим возможным подходом к стратегическому положению России и русских в 2014 году и к нынешнему стратегическому положению Китая. Это, конечно, степень вовлечённости: живя в большой России, мы постоянно получали из всех источников и анализировали, в том числе подсознательно, многократно больше информации, чем сейчас можем в принципе проработать по китайской проблематике. Будем надеяться, что недостаток конкретного знания последней компенсируется опытом и способностью посмотреть со стороны, ведь «большое видится на расстоянии». Но наша вовлечённость в украинский сюжет влекла и другое отличие. Для нас в 2014 году был очевиден острый геополитический кризис на Украине, напрямую затрагивающий РФ и требующий немедленного пересмотра проводимой политики, отсюда огромный общественный интерес русского общества к украинскому кризису и искренняя попытка простых граждан повлиять на происходящее. В РФ, конечно, изобиловали особо стойкие деятели, отрицавшие самостоятельную значимость украинских событий и призывавшие сохранять спокойствие, мол, «Россия» слишком большая, чтобы отвлекаться на такие мелочи, но, несмотря на заразность этого успокоительства, объективных аргументов за ним не стояло. А Китай кажется слишком стабильным и незыблемым, чтобы признавать для него существенную угрозу и на нашем уровне понимания китайских дел сомневаться в непревзойдённой мудрости ЦК КПК и лично Председателя Си Цзинпиня.
Однако этот аргумент сродни самозапрету на то, чтобы задуматься над происходящим. Во-первых, как показывает отечественный опыт, сладкие грёзы могут быть бесконечно сильнее самой жёсткой реальности. Даже в ситуации абсолютно очевидной катастрофы кто-то исповедует и проповедует веру в стабильность и незыблемость какого-то государства, причём в РФ этим больше всего занимаются представители когнитивной системы, которые должны, наоборот, видеть назревающие кризисы лучше других. Быть может, наше восприятие Китая как незыблемого гиганта - продукт такого же искажения, какое ранее было относительно РФ и у многих внешних, и у многих внутренних комментаторов. И вполне вероятно, что та же когнитивная ошибка распространена и в Китае. Во-вторых, если Китай «разберётся и без нас», поскольку и сам «умеет» в стратегический анализ, то у этого умения должны быть внешние признаки - не только чётко прослеживаемая и логичная стратегическая линия, но и следы её осмысления и принятия в информационном пространстве. Речь идёт об аналитических материалах, включая отстранённые академические статьи и злободневную экспертизу, о наполнении сайтов государственных структур, о заявлениях официальных лиц. К сожалению, найти в этом массиве следы глубокого понимания, как минимум, в русскоязычном и англоязычном сегментах Интернета не получается. Либо они строго секретны, либо их просто нет.
По этой причине мы возьмём на себя нелёгкую задачу оценки китайской стратегии хотя бы в первом приближении и начнём с двух вопросов: (1) есть ли кризис в стратегическом положении Китая, является ли его стратегическое положение угрожаемым и (2) есть ли кризис в восприятии и противодействии Китая этой угрозе? Конечно, для добросовестного ответа на эти вопросы нужно перелопатить огромную массу специфического материала из иностранных источников, прежде всего, китайских, но ввиду отсутствия такой возможности мы попытаемся дать первое приближение ответа на основе «бытового» здравого смысла и бросающихся в глаза признаков в виде общеизвестных событий. В конце концов, в приложении к РФ мы начинали точно так же.
* * *
Общий путь, пройденный Китаем за последние полвека, поражает воображение. Стартовав с положения огромной и перенаселённой, при этом отсталой и нищей страны с печальным шлейфом уязвимости к внешним агрессиям и манипуляциям, Китай прошёл успешную модернизацию, превратившую его в более чем среднеразвитую (по ВВП на душу населения) державу с большим современным сектором, выводящим страну в список лидирующих производителей, а по многим направлениям и разработчиков высокотехнологической продукции. Китай умеет делать почти всё, причём, в отличие от США, имеет на своей же территории огромное количество производств среднего уровня, дополняющих технологические пирамиды до цельных. Умело включившись в мировой рынок, страна стала основным торговым партнёром почти всего мира и при продолжении тех же тенденций в недалёкой исторической перспективе вполне могла бы встать вровень с Западом в роли локомотива и образца мирового экономического развития, а там недалеко и до политического солидерства, подкрепляемого авторитетом конструктивного и неагрессивного в военном плане международного партнёра для всех остальных. В то же время, подчёркнуто мирная экспансия китайского экономического дракона сопровождается ускоренным наращиванием военного потенциала КНР, боевых возможностей НОАК, прежде всего, оборонительного. Кроме того, Китай наращивает мирный потенциал, который может быть эффективно мобилизован на военные нужды, например, построил огромный номинально рыболовный флот, позволяющий ускорить переброску большого количества военнослужащих и военных грузов. Это отвечает общей китайской линии на экспансию «тихой сапой», в которой немалую роль играют не переходящие в прямую агрессию операции вроде насыпания нового острова на какой-нибудь отмели в Южно-Китайском море и отсчитывания своей береговой линии уже от него.
Однако в этой благостной картине заложены и зёрна её же разрушения в виде принципиальной неготовности кукловодов объединённого Запада и США в частности позволить появление равного конкурента на роль технологического и политического лидера. И ситуация зашла слишком далеко, чтобы Китай решил, от греха подальше, намеренно сдержать собственное развитие, лишь бы не дразнить гусей. Простые потребности дальнейшего роста жизненного уровня китайских граждан, доведения всего китайского населения до приемлемого бытового благополучия требует продолжения ускоренного роста Китая, так что просто взять и задержать собственное развитие уже нарочно Китаю трудно по внутриполитическим причинам. Главное - что он уже показал свою принципиальную способность стать вровень с США и Западом, а западные элиты уже успели испугаться китайской конкуренции и теперь руководствуются рейгановской максимой, что «главное - не намерения, а возможности». Они поставили перед собой задачу «унасекомить» Китай независимо от его реальных намерений подорвать монопольное положение США и Запада на вершине мировой пирамиды. Поэтому, сколь бы «белым и пушистым» Китай ни старался быть с Западом, в нынешних условиях он просто обречён на то, чтобы стать жертвой решительной конфронтации со стороны Запада, преследующей цель, как минимум, обнулить все китайские успехи последнего полувека, а как максимум - полностью устранить Китай как страну, когда-то напугавшую западную элиту своею принципиальной способностью стать вровень с Западом. Даже если Китай подвержен внешнему управлению из США и Запада, как и Советский Союз в годы «холодной войны», это не служит западным кукловодам основанием, чтобы оставить Китай в покое, ведь, повторим, для них главное - не намерение, а возможности, и возможности Китая их напугали смертельно.
Тезис о твёрдой нацеленности Запада расправиться с Китаем и неизбежности конфронтации с целью добиться этой цели может показаться продуктом параноидального мышления, однако и опыт взаимодействия с Западом большой России, любой уровень прогибания и самоослабления которой будет считаться на Западе недостаточным, и поступающие сигналы о политике западных институтов в отношении Китая не позволяют другой интерпретации. Ну вот, например, в 2016 году Международный трибунал, созданный при посредничестве постоянной палаты Третейского суда в Гааге после одностороннего обращения в неё Филиппин, вынес постановление по акваториальному спору в Южно-Китайском море. Согласно этому решению, Китай на спорной акватории никто и звать никак, его там не стояло, никаких прав он не имеет… в общем, радикальные односторонние формулировки, несвойственные третейским организациям, не оставляли сомнений в общем отношении Запада к Китаю. И таких маркеров с каждым годом всё больше и больше. Никакого окончательного компромисса не будет, каким бы конструктивным и уступчивым в отношениях с Западом ни был Китай. А простая демонстрация твёрдости и продолжение ускоренного развития будут раззадоривать Запад ещё больше, и он попытается раздавить Китай не мытьём, так катанием.
Следовательно, уместно ожидать применения всего арсенала имеющихся у Запада инструментов для подрыва китайской цивилизации, как это было в случае с большой Россией. Прежде всего, это экономическое давление, доходящее до откровенной блокады с целью вырвать Китай из международного разделения труда и лишить его ресурсов. Оно будет дополнено политическим давлением в виде попытки настроить против Китая другие страны и выбить из него первую серию уступок в виде «жеста доброй воли». И независимо от успеха политико-экономической стадии подавления Китая, следует ожидать перехода к силовой (возможно, чужими руками).
* * *
Попробуем «просчитать» политико-экономическую стадию. Если мы вспомним СССР 1980-х, то он обладал примерным военным паритетом с США по стратегическим ядерным силам, но существенно отставал экономически и при этом не имел достаточного внутреннего рынка и эффективных экономических институтов, чтобы с лёгкостью удерживать развитие технологий во всех отраслях на передовом уровне; в то же время, ресурсная обеспеченность позволяла ему пережить длительную экономическую блокаду. В итоге, правда, ключевое поражение Советскому Союзу было нанесено не военным и не экономическим, а политическим оружием, через принуждение Москвы следовать проповедуемым с Запада ценностям и нормам: претензии СССР на идеологическое лидерство не подкреплялись готовностью отстаивать эту идеологию ни элитой, ни населением. Китай существенно отстаёт от США по стратегическим вооружениям, но зато сильнее СССР в экономическом плане: он способен развивать весь спектр ведущих современных технологий почти на мировом уровне и рентабельно реализовывать произведённые с их помощью товары во всём мире, всё более вытесняя Запад и сокращая его технологическую ренту. При этом он намного более Советского Союза зависим от внешней торговли как из-за дефицита собственных природных ресурсов, так и из-за потребности в широком рынке для реализации своих высокотехнологичных товаров. Принудительное замыкание в автаркию стало бы для него более болезненным, чем для Советского Союза. Что же касается политической зависимости, то, как минимум, при взгляде извне Китай сейчас кажется менее уязвимым, чем СССР 1980-х. Во-первых, проведена большая работа по отграничению «китайской ноосферы» от зарубежной, выстраивания автономного Интернета и др., что затрудняет возможности разрушительной пропаганды, нацеленной на рядовых китайцев. А во-вторых, складывается впечатление, что политические идеологии для китайцев играют более прикладную и утилитарную роль, чем для русского человека XX века, поэтому импортированные идеологические нормы сами по себе едва ли заставят Китай совершить геополитическое самоубийство. Тем не менее, мы сразу оговариваем гипотетическую возможность того, что Китай каким-то чудом, ввиду ещё не понятых нами факторов, сам начнёт геополитическое самоубийство вслед за Советским Союзом, и тогда всю ту сложную схему, о которой мы будем говорить далее, проворачивать не придётся.
Таким образом, если только мы не упустили какую-то особую зависимость китайской элиты от западных кукловодов, самой главной невоенной, экономико-политической уязвимостью Китая на сегодняшний день представляется возможность обрубания китайской внешней торговли в части его связей с «глобальным Югом». Время для экономических санкций самого Запада в виде, например, запрета на поставку технологий уже упущено, либо это оружие имеет ограниченный потенциал в виде зависимости самого Запада от китайских поставок, а к идеологической обработке Китай достаточно «тефлоновый».
В то же время, возможности устроить Китаю блокаду тоже достаточно ограничены. Самым привлекательным для Запада вариантом было бы убедить все страны-партнёры Китая присоединиться к жёстким санкциям. Однако, несмотря на глубокую зависимость от внешнего управления из США стран-партнёров Китая, на такой шаг пойдут немногие из них. Их правительства столкнутся с огромным экономическим ущербом от разрыва с Китаем, а вменяемо объяснить своему населению беспричинный разрыв отношений с Китаем будет невозможно, благо, ведёт он себя на мировой арене, в отличие от более удобных США мальчиков для битья вроде Саддама Хусейна или кремлёвского резидента, вполне прилично. Даже принуждение этих стран к разрыву с Китаем угрозой собственно американских санкций, которое неплохо работает для внешнеэкономического удушения РФ, вряд ли окажется эффективным: большинству стран-партнёров Китая будет выгоднее порвать отношения с США, чем с Китаем, и политическая зависимость от Вашингтона едва ли перекроет это соотношение.
По этим причинам более естественно ожидать, что США и Запад рано или поздно будут вводить экономическую блокаду Китая на «недобровольной» (по отношению к китайским партнёрам) основе, силовым путём. Легче всего это сделать сочетанным способом: собственно морской блокадой, которая не позволит Китаю торговать с удалёнными партнёрами по морю, и подключением к блокаде максимального количества близких к Китаю стран, которые будут всеми силами и под любыми предлогами вовлекаться во враждебную к Китаю коалицию: целенаправленно обработать только соседние с Китаем страны, необходимые для замыкания блокады с соответствующего направления, будет для Запада дешевле, чем всех подряд китайских торговых партнёров. Также можно быть уверенным, что морская блокада начнётся задолго до того, как китайские военно-морские силы сравняются с американскими и смогут составить им конкуренцию на глобальном уровне, а не только возле китайского побережья: в «мировой закулисе», что называется, не дураки сидят и ненужные риски принимать на себя не будут. Что же касается подключения к блокаде непосредственных соседей Китая, то ради этого Запад будет использовать все инструменты, вплоть до смены режимов и военных операций, с целью присоединения этих стран к антикитайской коалиции. Повторим, вся эта цепочка рассуждений о неизбежной организации антикитайской блокады ведётся в предположении, что Западу не удастся склонить Китай к какому-то самоубийственному поведению, выходящему за рамки нынешней его траектории, другими инструментами. Если удастся (например, если Китай умудрится настроить против себя критическую массу ближайших соседей), то просто такие сложности не понадобятся и регулировать сдерживание Китая Западу будет ещё легче.
* * *
Сценарий организации, в первую очередь, «англосаксонской» удушающей экономической блокады, а не немецкого «блицкрига», кажется наиболее вероятной стратегией «унасекомливания» Китая, и если хорошо подумать, то собственно военного этапа после этого может и не понадобиться, либо последующая война будет иметь ограниченный характер. Прорвать блокаду на море Китай не сможет ввиду соотношения сил, а изменить соотношение военно-морских сил уже не сможет ввиду начавшейся блокады и экономического обвала. С другой стороны, и захватить Китай, поставить его под полный контроль для Запада будет практически невозможно. В итоге силовая стадия противостояния вполне может пойти по сценарию британо-аргентинских «боданий» XIX века, в стиле мема про «битву кита со слоном»: британцы господствовали на море и в эстуарии Ла Платы, но не могли высадиться на сушу, где безусловное преимущество было у аргентинцев. Выйти из этого тупика в сражении на море не выйдет, и либо сторонам придётся идти на компромисс, либо вступать в генеральное сражение на суше (либо Китай сам попробует захватить всю Азию, либо Запад натравит на него всех сухопутных соседей и будет им помогать).
В то же время, рамки компромисса и уступок, на которые будет готов пойти Китай, тоже хорошо просчитываются. Они будут зависеть от того, в насколько тяжёлом состоянии окажется Китай с введением блокады. Предельно упрощая проблему для иллюстрации, сведём её к одной переменной: грубо говоря, если блокада будет стоить Китаю 50% ВВП, то Китай может пойти на уступки, эквивалентные до 49% ВВП, а если она будет стоить Китаю 20% ВВП, то максимальный размер уступок ограничен уже 19% его ВВП и вообще Китай может на уступки не идти, дожидаясь уступок уже со стороны Запада, который тоже понесёт экономические потери от разрыва связей с Китаем. Более адекватна двухпараметрическая модель противостояния при блокаде: важно не только то, сколько потеряют стороны после начала блокады и смогут ли они это вынести в краткосрочном периоде, но и то, какова будет динамика их развития после первоначального обвала и стабилизации в условиях продолжения блокады. Допустим, Китай сможет вынести падение ВВП даже на 50%, а Запад упадёт на 10% после начала блокады, тогда на первый план выйдет то, какая сторона сможет укрепляться и развиваться быстрее в условиях разрыва экономических связей и военного противоборства неизвестно какой интенсивности (которую, видимо, будет задавать нападающая сторона - Запад). Запад в итоге сможет заместить выпавших китайских поставщиков производителями где-нибудь в Индонезии или Индии и продолжит довольно быстрое наращивание технологий, тогда перед Китаем стоит задача найти альтернативы морской внешней торговле, в том числе сократив и заместив потребление ресурсов, а также продолжать создавать и осваивать технологии не хуже, чем Запад.
А от чего зависит максимальный краткосрочный и долгосрочный ущерб, который будет нанесён Китаю блокадой, тоже вполне очевиден. Это - насколько Китаю удастся обеспечить надёжность своего экономического и стратегического тыла - полноценные торговые отношения с РФ либо через РФ (последним пока можно пренебречь, поскольку через РФ можно будет торговать только с Белоруссией), со Средней Азией либо через Среднюю Азию и с Пакистаном, со странами юго-восточной Азии либо через них. Судя по всему, наладить нормальные отношения с Индией в этом историческом раунде Китаю уже не удастся, и максимум, на что он может рассчитывать, - это на её неучастие в собственно военных акциях против Китая. Чем больше Китаю удастся привязать к себе соседей экономически и политически, тем менее болезненной будет для него морская блокада и тем легче ему будет не допустить перехода войны в направленное против него генеральное сражение с ополчившимися соседями на суше. И, далее, тем легче будет уже после начала блокады сформировать свой блок, который пойдёт в наступление и начнёт расширять собственную торгово-стратегическую зону.
Для большей ясности сформулируем требование экономико-политической привязки соседей по Евразии в максимально жёсткой форме. Китаю следует нарастить свои экономические связи с ними настолько, чтобы их разрыв, а не дальнейшее наращивание в условиях морской блокады, был для стран-соседей экономическим самоубийством и потому нереализуемым. Китаю следует обеспечить в них такую внутриполитическую конфигурацию, чтобы переход их в стан противников Китая был невозможен и, наоборот, они помогали Китаю расширять торговые и военно-политические союзы с участием Китая через свою территорию.
При этом «привязывать» к себе страны-партнёры Китаю следует не равномерно, а «обратно пропорционально» расстоянию, точнее, «пропорционально» сухопутной доступности в случае морской блокады. Нынешние связи Китая с Суданом и Анголой, безусловно, важны, но в случае морской блокады от них будет только один «полезный выхлоп» для Китая - политические симпатии и неучастие в антикитайской деятельности, однако материальных отношений не будет. Следовательно, все китайские инвестиции во взаимоотношения с дальними партнёрами обнулятся, по крайней мере, до тех пор, пока Китай не обойдёт или не пробьёт морскую блокаду. Зато связи с РФ, Средней Азией, Ираном (через Среднюю Азию), Пакистаном, южными соседями от Мьянмы до Вьетнама окажутся неоценимы. Следовательно, именно в их устойчивость и следует бросить основные ресурсы внешней политики и внешней торговли КНР.
Экономико-политическая привязка к себе сухопутных соседей с обеспечением надёжных коридоров, как минимум, до Ирана и Передней Азии не просто обеспечит Китаю альтернативу на случай морской блокады, но и сделает введение блокады тем менее вероятным, чем лучше Китай подготовится к переключению на сухопутную альтернативу. Если Запад увидит, что и краткосрочный, и долгосрочный ущерб Китая в сценарии прямой конфронтации и блокады не станет смертельным, то он может на блокаду и не пойти. И наоборот, оставляя себя в уязвимом положении к морской блокаде, не готовя запасной сухопутный вариант, Китай повышает вероятность морской блокады или негласного ультиматума с угрозой ввести такую блокаду, после которого он пойдёт на требуемые уступки без перехода к открытой блокаде. Чем лучшую сухопутную альтернативу подготовит Китай, тем лучшие условия компромисса он сможет выторговать себе по итогам долгосрочной блокады и ограниченной конфронтации либо по итогам закулисных переговоров при негласном предъявлении ультиматумов.
Таким образом, ведущим краткосрочным стратегическим императивом для Китая в условиях угрожающего ему в ближайшее время перехода Запада в резкую конфронтацию с Китаем с целью добивания последнего является экономико-политическая привязка ближайших соседей, гарантирующая Китаю поставки ресурсов и рынки сбыта, блокирующая перевербовку этих стран в стан противников Китая и открывающая дорогу к созданию континентального объединения, которое могло бы «переблокировать» обнаглевший Запад в ходе геополитического наступления в пределах «мирового острова». Всё ли Китай делает для реализации этой программы?
/Окончание следует. Для удобства обсуждения предлагаю сосредоточить его в дискуссии ко второй части, в связи с чем закрываю отзывы в этой./