Экспертиза не утратившая актуальности. Дж. Кеннан против мифа о "германском золоте"
Уважаемые читатели, впервые в интернете размещаю статью Р. Г. Симоненко. Экспертиза не утратившая актуальности. Дж. Кеннан против мифа о "германском золоте"// Свободная мысль - XXI. - 1999. - N 10. с. 102-114
Симоненко Рэм Георгиевич (1928-2012) - главный научный сотрудник Института истории Украины Национальной академии наук Украины, доктор исторических наук, профессор.
Выражаю благодарность voencomuezd , откликнувшегося на мою просьбу помочь с доступом к данной статье.
Экспертиза не утратившая актуальности. Дж. Кеннан против мифа о "германском золоте"
Показательны судьбы многих казавшихся когда-то сногсшибательными историко-политических откровений. Отвергнутые и опровергнутое современниками, они много лет спустя навязываются новым поколениям, зачастую даже не ведающим об итогах и самом факте предшествующих раундов тщательнейших расследований такого рода откровений.
Именно так произошло с мифами о «германском золоте» как «движущей силе» Октябрьской революции и В. И. Ленине как «платном агенте» кайзеровской Германии и ее генштаба. Казалось бы, давно и полностью забытые, эти мифы были реанимированы в период идейно-политических баталий конца 80-х - начала 90-х годов. В изобилии появлявшиеся тогда материалы в российских изданиях носили яркий отпечаток погони за сенсационными разоблачениями и предельной пристрастности, помноженной на упорное нежелание подвергать публикуемое в печати элементарной проверке, экспертизе специалистов. Объективно необходимый и давно назревший процесс ликвидации накопившихся~за многие годы «белых пятен» советского периода российской истории принял поэтому характер целенаправленного замазывания этих «пятен» сплошной черной краской.
В наши дни печатные и электронные СМИ, обслуживающие интересы правящего режима, навязывают миллионам людей мифологизированную версию истории России XX века, подвергая ни малейшему сомнению достоверность приводимых ими сведений и заранее отвергая даже мысль о том, что эти сведения могут быть результатом сознательных извращений и фальсификаций. При этом публицистами, претендующими на исчерпывающее знание сокровенных тайн истории России, полностью игнорируются не только серьезные работы отечественных ученых, но и исследования крупнейших зарубежных знатоков российского прошлого.
Одно из таких фундаментальных исследований - «Документы Сиссона», принадлежит перу патриарха американской русистики Джорджа Фроста Кеннана и посвящено скрупулезному анализу истоков как раз того самого мифа о «германском золоте», который возвели в ранг чуть ли не научно доказанного факта нынешние российские либеральные публицисты. Работа Кеннана, которого при всем желании никак нельзя заподозрить в симпатиях к большевикам и Советской России, сочетает внешнеполитическое кредо виднейшего дипломата своего времени с научной ответственностью и добросовестностью авторитетного исследователя.
Появившаяся на свет более четырех десятилетий назад, в 1956 году, и хорошо известная русистам во всем мире, эта статья до последнего времени не была доступна российским читателям. В недавнем прошлом причиной ее замалчивания было слепое доктринерство, заставлявшее не замечать само наличие научных разработок «ненаших» специалистов. А в последние годы причиной стал тот «специфический» подход к истории,[102]когда любые оценки фактов и явлений советского прошлого приспосабливаются к требованиям воинствующего антикоммунизма и подгоняются под соответствующие схемы. В первом случае даже после XX съезда КПСС официальной историографией считалось нецелесообразным ссылаться на авторитет Кеннана - составителя знаменитой «длинной телеграммы» от 22 февраля 1946 года, во многом подтолкнувшей мир к «холодной войне»(1), разработчика концепции «сдерживания», скрывавшегося под псевдонимом «мистера Икс», и единственного посла США в Москве, объявленного И. Сталиным «персоной нон грата». Когда же Кеннан пересмотрел свои взгляды, тема «германских корней» Октябрьской революции уже считалась исчерпанной. А после того, как на рубеже 80-90-х годов ее заставили всплыть вновь, предпринятые с участием покойного академика П. Волобуева попытки опубликовать перевод труда Кеннана не встретили отклика в ряде московских исторических изданий.
ИНТЕРЕС К РОССИИ и ее прошлому Кеннан унаследовал от предыдущего поколения своей влиятельной шотландско-ирландской семьи из Огайо. Характерно, что первое свое имя, Джордж, будущий историк получил в честь дяди - автора знаменитой в свое время книги «Сибирь и ссылка» Дж. Кеннана, глубоко уважавшегося российскими революционерами. А второе имя, Фрост - в честь спутника дяди в поездке по России и иллюстратора его книги бостонского художника Дж. А. Фроста.
Окончив университет, Дж. Ф. Кеннан стал сотрудником восточноевропейского отдела госдепартамента и приступил к профессиональному изучению России. Однако впервые побывать в качестве карьерного дипломата в нашей стране он смог лишь в 1934 году - вслед за установлением дипломатических отношений между США и СССР. После краткого перерыва ему еще до начала войны довелось вторично, хотя и непродолжительный срок, поработать в Москве. Недолгими были и последующие «рабочие визиты» Кеннана в СССР. Правда, совершались они уже в ином качестве. Накануне окончания Второй мировой войны Кеннан стал вторым человеком в американском представительстве. А в начале 1952 года он получает агреман как Чрезвычайный и Полномочный посол Соединенных Штатов. Однако на сей раз пребывание в Москве оказалось самым непродолжительным. В октябре того же года он был отозван: Сталина крайне возмутило сделанное Кеннаном в Германии заявление о том, что все дипломаты западных стран в Москве окружены «ледяной стеной» изоляции.
В дальнейшем Кеннан на протяжении нескольких лет работал послом США в Югославии. Однако основное его внимание было сосредоточено на разработке концептуальных проблем международных отношений, их научном исследовании. На обоих направлениях главное место отводилось Советскому Союзу - истории и комплексу современных вопросов, связанных с политикой Соединенных Штатов в отношении второй сверхдержавы.
При этом более всего Кеннана, которому принадлежит краткий очерк политической истории СССР «при Ленине и Сталине» и анализ общей картины развития взаимоотношений между «двумя мирами», в исследовательском плане интересовали их начальные годы. Замысел создать трехтомник, посвященный генезису американо-советских отношений, был осуществлен, к сожалению, лишь на две трети. Но пример маститого дипломата, историка и политолога нашел немало последователей. За рубежом сформировалась целая «школа Кеннана». Те, кого с тем или иным основанием можно причислить к ней, нередко исследовали начальный период внешней политики СССР даже тщательнее и полнее, чем советские историки.[103]
Став на закате своей карьеры одним из главных идеологов американской внешней политики, Кеннан настойчиво искал ответ на вопрос о будущем взаимоотношений США и СССР, приобретший особую актуальность после ухода в январе 1953 года из Белого Дома президента Г. Трумэна и смерти в марте того же года И. Сталина. К этому времени резко изменилась и общемировая ситуация - еще в 1949 году Соединенные Штаты лишились монополии на ядерное оружие.
В апреле 1953 года Москва предложила Вашингтону возобновить диалог на высшем уровне, полностью прерванный после начала «холодной войны». Отношение к этой инициативе тогдашнего советского премьера Г. Маленкова было в США далеко не однозначным. Кеннану, главному авторитету в области долгосрочного внешнеполитического планирования, на сей раз; поручили выступить в роли эксперта-историка} Вопрос, который ему предстояло уяснить, со времен Октябрьской революции использовался противниками налаживания сотрудничества с СССР. Советских руководителей изначально обвиняли в политической аморальности. В Вашингтоне стремились четко определить для себя: надежны ли советские партнеры, можно ли вести с ними дела, чем - как в прошлом, так и в настоящем - руководствуются они в своей политике?
В середине 50-х годов представилась возможность документально проверить разного рода инвективы в адрес первого Советского правительства, возглавлявшегося Лениным. Лишь тогда из президентских сейфов удалось извлечь оригиналы документов, преданных гласности еще осенью 1918 года представителем правительственного Комитета общественной информации США в Петрограде Э. Сиссоном. Эти документы и стали объектом научного анализа Кеннана.
Итоги проведенной им экспертизы увидели свет в июньском номере "американского «Журнала современной истории»(2). Первый раздел его статьи, озаглавленный «Природа и подоплека документов» раскрывал обстоятельства их приобретения и публикации, а также результаты первоначальной экспертизы. Прибыв в Петроград в конце 1917 года, Сиссон оказался в атмосфере напряженной, далеко не всегда соответствовавшей принятым международно-правовым нормам активности союзных представителей в России, Президент В. Вильсон наделил своего представителя широкими полномочиями. Как отмечал впоследствии сам Сиссон, эти полномочия «усиливались правом контролировать [финансовые] фонды», предназначенные для удержания России в войне(3). Зимой 1917-1918 годов проблема выхода из отвергаемой широкими народными массами войны стала центральной в борьбе за власть в России. Пропаганда противников Советского правительства отождествляла борьбу за мир с прислужничеством Германии. Возникшие летом 1917 года и заглохнувшие было обвинения Ленина и ряда его соратников в связях с немецким генштабом к этому времени вновь появились в прессе, «издававшейся на территории, контролируемой антибольшевистскими силами донских казаков... их копии распространялись в Петрограде». Сиссон «чрезвычайно заинтересовался возможностями их использования»(4).
Кеннан достаточно скептически оценивает достоверность этой «первой группы документов» как в начале своей статьи, так и в специально посвященном ей последнем разделе. Предоставим, однако, слово самому Сиссону. Он поясняет, почему документы, публиковавшиеся в прессе, не удовлетворяли его запросов: «Материалы не указывали на связи с немцами после революции, ни один из них Не датировался периодом позднее октября 1917 года». С нескрываемой радостью встретил он поэтому известие о том, что послу США Френсису предложены «свежие материалы». «Утром 5 февраля, - сообщает он, - Френсис осведомился, могу ли я немедленно прибыть в посольство. При встрече он казался взволнован-[104]ным». Как выяснилось, накануне вечером посла посетил известный журналист «Нового времени» Е. Семенов, предложивший Френсису «фотографию текста, который якобы являлся официальным и конфиденциальным документом из советских архивов: письмом члена советской делегации в Бресте Иоффе Совету народных комиссаров в Петрограде», Сиссон дополнил сказанное несколькими заслуживающими внимания штрихами относительно самой процедуры купли-продажи документов. Стремясь сбыть товар, Семенов, утверждает главный распорядитель американских финансов, показал Френсису не только фотокопию документа, но и его оригинал, снабженный переводом. Больше того, посетитель пояснил послу, что оригинал должен быть немедленно возвращен в архив Смольного(5). Подобное заявление должно было укрепить уверенность иностранных представителей в том, что они имеют дело с подлинными материалами и надежными посредниками, которым открыт доступ в святая святых советской документации.
Далее события развивались по обычному сценарию добывания политических данных. Вот как описывает это Кеннан: «В последующие дни Семенов принес послу фотографии двух или трех документов, также якобы извлеченных из советских архивов, после чего личные контакты с Семеновым установил Сиссон... Документы, предоставленные Семеновым, на сей раз относились к периоду после ноября 1917 года и были призваны доказать, что именно в это время большевистские лидеры послушно следовали приказам секретных служб германского генштаба, действовавших в России.
Сиссон добивался получения оригиналов этих документов. Ему сказали, что для этой цели должен быть совершен налет на официальные архивы в начале марта, когда начнется переезд Советского правительства в Москву. 3 марта Сиссону дали знать, что нападение успешно осуществлено. В этот же день он встретился с Семеновым... и был снабжен - за щедрую денежную плату - материалами, якобы являвшимися оригиналами 14 документов, с которыми он ознакомился ранее». В примечаниях Кеннан уточняет, что документы эти, «за исключением одного, исходили якобы из германских правительственных учреждений». Здесь же отмечается, что Сиссон располагал лишь фотографиями «документов русского происхождения».
ПОЛУЧИВ ДОКУМЕНТЫ, Сиссон посчитал их ценностью, которую он должен лично доставить за океан. Сиссон спешил изо всех сил, тем не менее, на дорогу ушло почти два месяца. Еще большее разочарование ожидало его в Вашингтоне. «К его удивлению и крайнему раздражению, пишет Кеннан, - государственный департамент (первая инстанция, куда ему надлежало обратиться) не проявил достаточно энтузиазма и в сложившихся условиях отказался разрешить публикацию»'. Комитет общественной информации апеллировал к В. Вильсону, который лично санкционировал передачу материалов прессе. В середине сентября 1918 года их стали получать газеты. Когда началось их оглашение, последовали протесты отдельных влиятельных изданий, в первую очередь нью-йоркской «Ивнинг пост». Они подвергли серьезному сомнению аутентичность напечатанного.
Настаивая на публикации всех привезенных Сиссоном документов, его ведомство вынуждено было «подкрепить их достоверность мнением экспертов». Таковыми выступили редактор «Американского исторического журнала» Д. Джеймсон и один из немногих тогда специалистов, автор книг, посвященных России, С. Харпер. Их торопили. На экспертизу 69 документов была отведена всего лишь неделя. В подготовленном докладе[105](2300 слов) эксперты «не колеблясь» высказались в пользу достоверности второй группы документов и ограничились отдельными оговорками относительно первой.
Изучая особенности первого из проведенных анализов «Документов "Сиссона», Кеннан не удовлетворился докладом Джеймсона и Харпера. Он обратился к мнениям, высказанным ими в последующие годы. Первый из них «и впоследствии не усомнился в корректности... вердикта». Сообщая об этом, Кеннан особо отмечает, что Джеймсон не знал русского языка, не мог читать документов и характеризовал свою роль в расследовании как роль «простодушной наивности». Бремя исследования таким образом возлагается на Харпера».
Его позиция естественно привлекла большее внимание. Из посмертно опубликованных воспоминаний Харпера Кеннан цитирует свидетельство, раскрывающее «подоплеку коллективных выводов, о которых речь шла выше: «Мы наотрез отказались прокомментировать выводы Сиссона о том, будто документы доказывали, что Ленин не только вступал в контакты с германским генеральным штабом, когда проезжал через Германию, но был и до сих пор является германским агентом. Джеймсон и я готовы были заявить, что в сложившихся обстоятельствах, начиная социалистическую революцию в России, Ленин с военной точки зрения объективно помогал врагу. Нам сказали, что такая оценка не будет способствовать эмоциональному подъему, необходимому для мобилизации всех наших сил, бросаемых в борьбу. Однако мы стояли на своем, о чем свидетельствует наше заявление относительно материалов [Сиссона]. Но существовавшее тогда всеобщее мнение сводилось к тому, что мы должны объявить подлинными все без исключения документы. Таким образом выводы Сиссона о направленности документов перекладывались на наши плечи. Это последнее обстоятельство вызвало у меня в то время большую обеспокоенность. Человек науки, когда его страна воюет и правительство призывает его использовать собственные научные таланты в военных целях, часто встречается с проблемой долга в двояком понимании, испытывая трудности в стремлении надлежащим образом защитить самое себя».
В архиве Харпера Кеннан обнаружил дополнительные данные, позволившие дополнить рассказ об атмосфере, в которой проводилась первая экспертиза «Документов Сиссона»: «Оригинал мемуаров Харпера содержит не включенный в опубликованный текст дальнейший пассаж, который еще нагляднее поясняет его тяжелые переживания (в тексте unhappiness - несчастье. - Р. С.) в связи с описываемыми событиями: «Мой опыт с документами Сиссона ясно показал, какому давлению подвергаются университетские ученые в условиях войны. Мое положение было особенно трудным, поскольку сфера моих научных исследований (Россия. - Р. С.) оказалась под контролем новых руководителей, которые призывали к миру, и я видел свой научный долг в том, чтобы объяснить, почему большевики выступают против того, чтобы войну продолжала не только Россия, но и все страны. Благодаря поддержке профессора Джеймсона, мне удалось в определенной степени устоять перед угрозой полного забвения профессиональных норм исследовательской деятельности. Однако университетский профессор не мог не вносить вклад в развитие военно-патриотического духа, даже если это предусматривало заявления явно пристрастного характера».
Публикация «Документов Сиссона», отмечает Кеннан, не оказала того эффекта, на который рассчитывали ее издатели. Брошюра вышла в свет в конце октября 1918 года, примерно за две недели до завершения мировой войны. В то же время дискуссии относительно достоверности преданных гласности документов продолжались. Однако надежды занять-[106]ся их надлежащей экспертизой были сразу же заблокированы на долгие десятилетия. «Попытки получить у президента Вильсона оригиналы документов, переданных ему после публикации брошюры, были решительно отвергнуты президентом. Он отговаривался тем, что в данный момент не располагает временем, чтобы найти эти документы; «он надлежащим образом распорядится ими», когда разыщет. После того как Вильсон покинул Белый Дом в марте 1921 года, секретарь нового президента не смог отыскать каких бы то ни было следов этих материалов. Ввиду отсутствия оригиналов официальное расследование было прекращено и никогда не возобновлялось».
продолжение http://yroslav1985.livejournal.com/126686.html
Симоненко Рэм Георгиевич (1928-2012) - главный научный сотрудник Института истории Украины Национальной академии наук Украины, доктор исторических наук, профессор.
Выражаю благодарность voencomuezd , откликнувшегося на мою просьбу помочь с доступом к данной статье.
Экспертиза не утратившая актуальности. Дж. Кеннан против мифа о "германском золоте"
Показательны судьбы многих казавшихся когда-то сногсшибательными историко-политических откровений. Отвергнутые и опровергнутое современниками, они много лет спустя навязываются новым поколениям, зачастую даже не ведающим об итогах и самом факте предшествующих раундов тщательнейших расследований такого рода откровений.
Именно так произошло с мифами о «германском золоте» как «движущей силе» Октябрьской революции и В. И. Ленине как «платном агенте» кайзеровской Германии и ее генштаба. Казалось бы, давно и полностью забытые, эти мифы были реанимированы в период идейно-политических баталий конца 80-х - начала 90-х годов. В изобилии появлявшиеся тогда материалы в российских изданиях носили яркий отпечаток погони за сенсационными разоблачениями и предельной пристрастности, помноженной на упорное нежелание подвергать публикуемое в печати элементарной проверке, экспертизе специалистов. Объективно необходимый и давно назревший процесс ликвидации накопившихся~за многие годы «белых пятен» советского периода российской истории принял поэтому характер целенаправленного замазывания этих «пятен» сплошной черной краской.
В наши дни печатные и электронные СМИ, обслуживающие интересы правящего режима, навязывают миллионам людей мифологизированную версию истории России XX века, подвергая ни малейшему сомнению достоверность приводимых ими сведений и заранее отвергая даже мысль о том, что эти сведения могут быть результатом сознательных извращений и фальсификаций. При этом публицистами, претендующими на исчерпывающее знание сокровенных тайн истории России, полностью игнорируются не только серьезные работы отечественных ученых, но и исследования крупнейших зарубежных знатоков российского прошлого.
Одно из таких фундаментальных исследований - «Документы Сиссона», принадлежит перу патриарха американской русистики Джорджа Фроста Кеннана и посвящено скрупулезному анализу истоков как раз того самого мифа о «германском золоте», который возвели в ранг чуть ли не научно доказанного факта нынешние российские либеральные публицисты. Работа Кеннана, которого при всем желании никак нельзя заподозрить в симпатиях к большевикам и Советской России, сочетает внешнеполитическое кредо виднейшего дипломата своего времени с научной ответственностью и добросовестностью авторитетного исследователя.
Появившаяся на свет более четырех десятилетий назад, в 1956 году, и хорошо известная русистам во всем мире, эта статья до последнего времени не была доступна российским читателям. В недавнем прошлом причиной ее замалчивания было слепое доктринерство, заставлявшее не замечать само наличие научных разработок «ненаших» специалистов. А в последние годы причиной стал тот «специфический» подход к истории,[102]когда любые оценки фактов и явлений советского прошлого приспосабливаются к требованиям воинствующего антикоммунизма и подгоняются под соответствующие схемы. В первом случае даже после XX съезда КПСС официальной историографией считалось нецелесообразным ссылаться на авторитет Кеннана - составителя знаменитой «длинной телеграммы» от 22 февраля 1946 года, во многом подтолкнувшей мир к «холодной войне»(1), разработчика концепции «сдерживания», скрывавшегося под псевдонимом «мистера Икс», и единственного посла США в Москве, объявленного И. Сталиным «персоной нон грата». Когда же Кеннан пересмотрел свои взгляды, тема «германских корней» Октябрьской революции уже считалась исчерпанной. А после того, как на рубеже 80-90-х годов ее заставили всплыть вновь, предпринятые с участием покойного академика П. Волобуева попытки опубликовать перевод труда Кеннана не встретили отклика в ряде московских исторических изданий.
ИНТЕРЕС К РОССИИ и ее прошлому Кеннан унаследовал от предыдущего поколения своей влиятельной шотландско-ирландской семьи из Огайо. Характерно, что первое свое имя, Джордж, будущий историк получил в честь дяди - автора знаменитой в свое время книги «Сибирь и ссылка» Дж. Кеннана, глубоко уважавшегося российскими революционерами. А второе имя, Фрост - в честь спутника дяди в поездке по России и иллюстратора его книги бостонского художника Дж. А. Фроста.
Окончив университет, Дж. Ф. Кеннан стал сотрудником восточноевропейского отдела госдепартамента и приступил к профессиональному изучению России. Однако впервые побывать в качестве карьерного дипломата в нашей стране он смог лишь в 1934 году - вслед за установлением дипломатических отношений между США и СССР. После краткого перерыва ему еще до начала войны довелось вторично, хотя и непродолжительный срок, поработать в Москве. Недолгими были и последующие «рабочие визиты» Кеннана в СССР. Правда, совершались они уже в ином качестве. Накануне окончания Второй мировой войны Кеннан стал вторым человеком в американском представительстве. А в начале 1952 года он получает агреман как Чрезвычайный и Полномочный посол Соединенных Штатов. Однако на сей раз пребывание в Москве оказалось самым непродолжительным. В октябре того же года он был отозван: Сталина крайне возмутило сделанное Кеннаном в Германии заявление о том, что все дипломаты западных стран в Москве окружены «ледяной стеной» изоляции.
В дальнейшем Кеннан на протяжении нескольких лет работал послом США в Югославии. Однако основное его внимание было сосредоточено на разработке концептуальных проблем международных отношений, их научном исследовании. На обоих направлениях главное место отводилось Советскому Союзу - истории и комплексу современных вопросов, связанных с политикой Соединенных Штатов в отношении второй сверхдержавы.
При этом более всего Кеннана, которому принадлежит краткий очерк политической истории СССР «при Ленине и Сталине» и анализ общей картины развития взаимоотношений между «двумя мирами», в исследовательском плане интересовали их начальные годы. Замысел создать трехтомник, посвященный генезису американо-советских отношений, был осуществлен, к сожалению, лишь на две трети. Но пример маститого дипломата, историка и политолога нашел немало последователей. За рубежом сформировалась целая «школа Кеннана». Те, кого с тем или иным основанием можно причислить к ней, нередко исследовали начальный период внешней политики СССР даже тщательнее и полнее, чем советские историки.[103]
Став на закате своей карьеры одним из главных идеологов американской внешней политики, Кеннан настойчиво искал ответ на вопрос о будущем взаимоотношений США и СССР, приобретший особую актуальность после ухода в январе 1953 года из Белого Дома президента Г. Трумэна и смерти в марте того же года И. Сталина. К этому времени резко изменилась и общемировая ситуация - еще в 1949 году Соединенные Штаты лишились монополии на ядерное оружие.
В апреле 1953 года Москва предложила Вашингтону возобновить диалог на высшем уровне, полностью прерванный после начала «холодной войны». Отношение к этой инициативе тогдашнего советского премьера Г. Маленкова было в США далеко не однозначным. Кеннану, главному авторитету в области долгосрочного внешнеполитического планирования, на сей раз; поручили выступить в роли эксперта-историка} Вопрос, который ему предстояло уяснить, со времен Октябрьской революции использовался противниками налаживания сотрудничества с СССР. Советских руководителей изначально обвиняли в политической аморальности. В Вашингтоне стремились четко определить для себя: надежны ли советские партнеры, можно ли вести с ними дела, чем - как в прошлом, так и в настоящем - руководствуются они в своей политике?
В середине 50-х годов представилась возможность документально проверить разного рода инвективы в адрес первого Советского правительства, возглавлявшегося Лениным. Лишь тогда из президентских сейфов удалось извлечь оригиналы документов, преданных гласности еще осенью 1918 года представителем правительственного Комитета общественной информации США в Петрограде Э. Сиссоном. Эти документы и стали объектом научного анализа Кеннана.
Итоги проведенной им экспертизы увидели свет в июньском номере "американского «Журнала современной истории»(2). Первый раздел его статьи, озаглавленный «Природа и подоплека документов» раскрывал обстоятельства их приобретения и публикации, а также результаты первоначальной экспертизы. Прибыв в Петроград в конце 1917 года, Сиссон оказался в атмосфере напряженной, далеко не всегда соответствовавшей принятым международно-правовым нормам активности союзных представителей в России, Президент В. Вильсон наделил своего представителя широкими полномочиями. Как отмечал впоследствии сам Сиссон, эти полномочия «усиливались правом контролировать [финансовые] фонды», предназначенные для удержания России в войне(3). Зимой 1917-1918 годов проблема выхода из отвергаемой широкими народными массами войны стала центральной в борьбе за власть в России. Пропаганда противников Советского правительства отождествляла борьбу за мир с прислужничеством Германии. Возникшие летом 1917 года и заглохнувшие было обвинения Ленина и ряда его соратников в связях с немецким генштабом к этому времени вновь появились в прессе, «издававшейся на территории, контролируемой антибольшевистскими силами донских казаков... их копии распространялись в Петрограде». Сиссон «чрезвычайно заинтересовался возможностями их использования»(4).
Кеннан достаточно скептически оценивает достоверность этой «первой группы документов» как в начале своей статьи, так и в специально посвященном ей последнем разделе. Предоставим, однако, слово самому Сиссону. Он поясняет, почему документы, публиковавшиеся в прессе, не удовлетворяли его запросов: «Материалы не указывали на связи с немцами после революции, ни один из них Не датировался периодом позднее октября 1917 года». С нескрываемой радостью встретил он поэтому известие о том, что послу США Френсису предложены «свежие материалы». «Утром 5 февраля, - сообщает он, - Френсис осведомился, могу ли я немедленно прибыть в посольство. При встрече он казался взволнован-[104]ным». Как выяснилось, накануне вечером посла посетил известный журналист «Нового времени» Е. Семенов, предложивший Френсису «фотографию текста, который якобы являлся официальным и конфиденциальным документом из советских архивов: письмом члена советской делегации в Бресте Иоффе Совету народных комиссаров в Петрограде», Сиссон дополнил сказанное несколькими заслуживающими внимания штрихами относительно самой процедуры купли-продажи документов. Стремясь сбыть товар, Семенов, утверждает главный распорядитель американских финансов, показал Френсису не только фотокопию документа, но и его оригинал, снабженный переводом. Больше того, посетитель пояснил послу, что оригинал должен быть немедленно возвращен в архив Смольного(5). Подобное заявление должно было укрепить уверенность иностранных представителей в том, что они имеют дело с подлинными материалами и надежными посредниками, которым открыт доступ в святая святых советской документации.
Далее события развивались по обычному сценарию добывания политических данных. Вот как описывает это Кеннан: «В последующие дни Семенов принес послу фотографии двух или трех документов, также якобы извлеченных из советских архивов, после чего личные контакты с Семеновым установил Сиссон... Документы, предоставленные Семеновым, на сей раз относились к периоду после ноября 1917 года и были призваны доказать, что именно в это время большевистские лидеры послушно следовали приказам секретных служб германского генштаба, действовавших в России.
Сиссон добивался получения оригиналов этих документов. Ему сказали, что для этой цели должен быть совершен налет на официальные архивы в начале марта, когда начнется переезд Советского правительства в Москву. 3 марта Сиссону дали знать, что нападение успешно осуществлено. В этот же день он встретился с Семеновым... и был снабжен - за щедрую денежную плату - материалами, якобы являвшимися оригиналами 14 документов, с которыми он ознакомился ранее». В примечаниях Кеннан уточняет, что документы эти, «за исключением одного, исходили якобы из германских правительственных учреждений». Здесь же отмечается, что Сиссон располагал лишь фотографиями «документов русского происхождения».
ПОЛУЧИВ ДОКУМЕНТЫ, Сиссон посчитал их ценностью, которую он должен лично доставить за океан. Сиссон спешил изо всех сил, тем не менее, на дорогу ушло почти два месяца. Еще большее разочарование ожидало его в Вашингтоне. «К его удивлению и крайнему раздражению, пишет Кеннан, - государственный департамент (первая инстанция, куда ему надлежало обратиться) не проявил достаточно энтузиазма и в сложившихся условиях отказался разрешить публикацию»'. Комитет общественной информации апеллировал к В. Вильсону, который лично санкционировал передачу материалов прессе. В середине сентября 1918 года их стали получать газеты. Когда началось их оглашение, последовали протесты отдельных влиятельных изданий, в первую очередь нью-йоркской «Ивнинг пост». Они подвергли серьезному сомнению аутентичность напечатанного.
Настаивая на публикации всех привезенных Сиссоном документов, его ведомство вынуждено было «подкрепить их достоверность мнением экспертов». Таковыми выступили редактор «Американского исторического журнала» Д. Джеймсон и один из немногих тогда специалистов, автор книг, посвященных России, С. Харпер. Их торопили. На экспертизу 69 документов была отведена всего лишь неделя. В подготовленном докладе[105](2300 слов) эксперты «не колеблясь» высказались в пользу достоверности второй группы документов и ограничились отдельными оговорками относительно первой.
Изучая особенности первого из проведенных анализов «Документов "Сиссона», Кеннан не удовлетворился докладом Джеймсона и Харпера. Он обратился к мнениям, высказанным ими в последующие годы. Первый из них «и впоследствии не усомнился в корректности... вердикта». Сообщая об этом, Кеннан особо отмечает, что Джеймсон не знал русского языка, не мог читать документов и характеризовал свою роль в расследовании как роль «простодушной наивности». Бремя исследования таким образом возлагается на Харпера».
Его позиция естественно привлекла большее внимание. Из посмертно опубликованных воспоминаний Харпера Кеннан цитирует свидетельство, раскрывающее «подоплеку коллективных выводов, о которых речь шла выше: «Мы наотрез отказались прокомментировать выводы Сиссона о том, будто документы доказывали, что Ленин не только вступал в контакты с германским генеральным штабом, когда проезжал через Германию, но был и до сих пор является германским агентом. Джеймсон и я готовы были заявить, что в сложившихся обстоятельствах, начиная социалистическую революцию в России, Ленин с военной точки зрения объективно помогал врагу. Нам сказали, что такая оценка не будет способствовать эмоциональному подъему, необходимому для мобилизации всех наших сил, бросаемых в борьбу. Однако мы стояли на своем, о чем свидетельствует наше заявление относительно материалов [Сиссона]. Но существовавшее тогда всеобщее мнение сводилось к тому, что мы должны объявить подлинными все без исключения документы. Таким образом выводы Сиссона о направленности документов перекладывались на наши плечи. Это последнее обстоятельство вызвало у меня в то время большую обеспокоенность. Человек науки, когда его страна воюет и правительство призывает его использовать собственные научные таланты в военных целях, часто встречается с проблемой долга в двояком понимании, испытывая трудности в стремлении надлежащим образом защитить самое себя».
В архиве Харпера Кеннан обнаружил дополнительные данные, позволившие дополнить рассказ об атмосфере, в которой проводилась первая экспертиза «Документов Сиссона»: «Оригинал мемуаров Харпера содержит не включенный в опубликованный текст дальнейший пассаж, который еще нагляднее поясняет его тяжелые переживания (в тексте unhappiness - несчастье. - Р. С.) в связи с описываемыми событиями: «Мой опыт с документами Сиссона ясно показал, какому давлению подвергаются университетские ученые в условиях войны. Мое положение было особенно трудным, поскольку сфера моих научных исследований (Россия. - Р. С.) оказалась под контролем новых руководителей, которые призывали к миру, и я видел свой научный долг в том, чтобы объяснить, почему большевики выступают против того, чтобы войну продолжала не только Россия, но и все страны. Благодаря поддержке профессора Джеймсона, мне удалось в определенной степени устоять перед угрозой полного забвения профессиональных норм исследовательской деятельности. Однако университетский профессор не мог не вносить вклад в развитие военно-патриотического духа, даже если это предусматривало заявления явно пристрастного характера».
Публикация «Документов Сиссона», отмечает Кеннан, не оказала того эффекта, на который рассчитывали ее издатели. Брошюра вышла в свет в конце октября 1918 года, примерно за две недели до завершения мировой войны. В то же время дискуссии относительно достоверности преданных гласности документов продолжались. Однако надежды занять-[106]ся их надлежащей экспертизой были сразу же заблокированы на долгие десятилетия. «Попытки получить у президента Вильсона оригиналы документов, переданных ему после публикации брошюры, были решительно отвергнуты президентом. Он отговаривался тем, что в данный момент не располагает временем, чтобы найти эти документы; «он надлежащим образом распорядится ими», когда разыщет. После того как Вильсон покинул Белый Дом в марте 1921 года, секретарь нового президента не смог отыскать каких бы то ни было следов этих материалов. Ввиду отсутствия оригиналов официальное расследование было прекращено и никогда не возобновлялось».
продолжение http://yroslav1985.livejournal.com/126686.html