Время охуительных историй
Оригинал взят у gmorder в вечер охуительных историй про АТО продолжается
Друг приехал с АТО, рассказал историю.
Мы сидим с ним в кафе. Смеркается. Ветер треплет мои белокурые волосы. Ондрий нервно курит сигарету за сигаретой. В глазах пустота.
-Был у меня в роте хрен один, -глухо говорит он.
-Не в роте, а во рту,- машинально поправляю я. Ондрий зыркает на меня исподлобья, я замолкаю.
-Дикарь с Андаманских островов. Так то он из Житомира, его звали Панас. Мама украинка, а отец в Могилянской академии учился. Ну, это мы уж потом разузнали.
Ондрий вздыхает, украдкой косится на мою грудь. Я украдкой поправляю грудь.
-Смеялись мы над ним, - продолжает Ондрий. - Эх, знать бы тогда... Он ведь как - босиком по снегу бегал. Сепары всю голову сломали- чьи следы. Думали, чупакабра. Академик из Москвы приезжал.
А в тот вечер Панас как сам не свой был. Видать, что то чувствовал. Хлопцы все в блиндаже- а он вышел и давай носиться, кувыркаться. Мы ему палку кинем- он принесёт.
И тут сепары танк подогнали и давай по нам прямой наводкой бить. Это было так неожиданно, мы растерялись. Да, мы растерялись. Сейчас уже можно сказать. А Панас не растерялся. Посерьёзнел весь, собрался, автомат в сторону отложил, достал из вещмешка трубку какую то, в зубах зажал- и пополз. А танк всё лупит и лупит. И тут- слышим- откуда то спереди- тьху, тьху! Аптьху! Тьфу! Птьху!
Ондрий, разгорячённый рассказом, плюёт мне в борщ. Я тут же зачерпываю две-три ложки и съедаю, чтобы не обидеть киборга. Ондрий продолжает, глядя в одну точку остановившимся взглядом.
-Танк сразу замолчал. Но мы ещё долго сидели в блиндаже, до утра. Растерялись? Да, мы растерялись. Утром поползли посмотреть- танк весь иглами истыкан, словно ёж. И башня, и гусеницы, пушку насквозь пробило. А на борту что то непонятное написано на андаманском наречии. Вдруг слышим стон. Смотрим, а Панас под танком лежит весь израненный. Вытащили мы его- ноги нет, руки нет, головы нет, а Панас нам шепчет: "Слава Украине!". Отправили мы Панаса в госпиталь в Днепропетровск, а надпись срисовали и отправили на Андаманские острова- что же это значит. А вчера ответ пришёл. Пишут- нихрена это не значит.
Ондрий с шумом прихлёбывает пиво, резко встаёт и собирается уходить. Его душат слёзы. Я лезу в сумочку, оплатить счёт.
-А ты Лёву то помнишь?- неожиданно спрашивает он меня, обернувшись.
-Какого Лёву?
-Ну он ещё в Оксфорд хотел учиться, а ему визу не дали.
-А, этого. Нет, не помню.
-Лёва повесился.
От таки дела, хлопцы.
Друг приехал с АТО, рассказал историю.
Мы сидим с ним в кафе. Смеркается. Ветер треплет мои белокурые волосы. Ондрий нервно курит сигарету за сигаретой. В глазах пустота.
-Был у меня в роте хрен один, -глухо говорит он.
-Не в роте, а во рту,- машинально поправляю я. Ондрий зыркает на меня исподлобья, я замолкаю.
-Дикарь с Андаманских островов. Так то он из Житомира, его звали Панас. Мама украинка, а отец в Могилянской академии учился. Ну, это мы уж потом разузнали.
Ондрий вздыхает, украдкой косится на мою грудь. Я украдкой поправляю грудь.
-Смеялись мы над ним, - продолжает Ондрий. - Эх, знать бы тогда... Он ведь как - босиком по снегу бегал. Сепары всю голову сломали- чьи следы. Думали, чупакабра. Академик из Москвы приезжал.
А в тот вечер Панас как сам не свой был. Видать, что то чувствовал. Хлопцы все в блиндаже- а он вышел и давай носиться, кувыркаться. Мы ему палку кинем- он принесёт.
И тут сепары танк подогнали и давай по нам прямой наводкой бить. Это было так неожиданно, мы растерялись. Да, мы растерялись. Сейчас уже можно сказать. А Панас не растерялся. Посерьёзнел весь, собрался, автомат в сторону отложил, достал из вещмешка трубку какую то, в зубах зажал- и пополз. А танк всё лупит и лупит. И тут- слышим- откуда то спереди- тьху, тьху! Аптьху! Тьфу! Птьху!
Ондрий, разгорячённый рассказом, плюёт мне в борщ. Я тут же зачерпываю две-три ложки и съедаю, чтобы не обидеть киборга. Ондрий продолжает, глядя в одну точку остановившимся взглядом.
-Танк сразу замолчал. Но мы ещё долго сидели в блиндаже, до утра. Растерялись? Да, мы растерялись. Утром поползли посмотреть- танк весь иглами истыкан, словно ёж. И башня, и гусеницы, пушку насквозь пробило. А на борту что то непонятное написано на андаманском наречии. Вдруг слышим стон. Смотрим, а Панас под танком лежит весь израненный. Вытащили мы его- ноги нет, руки нет, головы нет, а Панас нам шепчет: "Слава Украине!". Отправили мы Панаса в госпиталь в Днепропетровск, а надпись срисовали и отправили на Андаманские острова- что же это значит. А вчера ответ пришёл. Пишут- нихрена это не значит.
Ондрий с шумом прихлёбывает пиво, резко встаёт и собирается уходить. Его душат слёзы. Я лезу в сумочку, оплатить счёт.
-А ты Лёву то помнишь?- неожиданно спрашивает он меня, обернувшись.
-Какого Лёву?
-Ну он ещё в Оксфорд хотел учиться, а ему визу не дали.
-А, этого. Нет, не помню.
-Лёва повесился.
От таки дела, хлопцы.