Непериодический вестник. Единственный в жизни
- Помятая бацилла! - донёсся крик Сашки с веранды. Я было подумала, что это обострились сестринские отношения, но нет. Обострилась моя глухота. Сашка кричала, оказывается, "это твоя традиция!"
Дело было в том, что я взбодрилась и решила освидетельствовать счастье, а потом подумать, как увеличить его количество. Самодиагностика всегда была мне на пользу. Странные способы стать счастливее так и замелькали в голове. И вот я составляла список коммунарских традиций, а Сашка комментировала с веранды. Мы назвали всё, что смогли. И спевки, и завтраки с рисованием, и рождественское печенье (о последний день имбирной Помпеи, как он удался мне этой зимой), и чтение вслух, и костёр закрытия сезона, и наречение енотов, и,и, и... Крик Сашки "помятая бацилла!" должен был дать мне понять, что наш недавний досуг был целиком моей инициативой. Да. Это я заварила чаю с чабрецом и смородиной и поднесла к подножию Сашки таз с кедрово-берёзовым кипятком. Он благоухал баней. Поставив ноги в таз, мы пили чай и читали Зыгаря. Сашка вынесла примерно пятнадцать минут таза и примерно два абзаца Зыгаря - что говорить, и то и другое действительно моя традиция.
Научный подход требовал классификации материала, и мы поделили традиции на общекоммунарские и конкретно-семейные, относительно нормальные и вконец упоротые, городские и дачные. Мы классифицировали их по времени года, возможности неожиданного каминг-аута, необходимости реквизита и уровню благородного безумия. Наконец, мы поделили традиции на процветающие и увядающие. Среди увядающих почётное место занимали традиция пешего похода (метание сапога через реку - отдельным пунктом!) и традиция купания в Байкале (лучшие друзья девушек - это поясницы, а друзей так обижать нельзя - так мы и оправдываем себя год за годом).
Идея поразила нас синхронно. Традиции следовало крепить, тем более всё, что нужно, было при нас - младенец, собака, один, но очень глумливый подросток, непромокаемая торба для дайвинга. Торбу я сначала отрицала - её величие стало понятно гораздо позднее. И мы собрались прогуляться. Заодно я собиралась укрепить руины своей психики фотографированием. Есть сочетания, которые действуют как гипноз. Одно из них - жёлтые лилии и сиреневые ромашки на фоне меняющего цвета Байкала, который из бирюзового становится эфемерно-синим, туманно-голубым, а затем принимает цвет коллективного бессознательного, который восемнадцать лет назад Сашка назвала "дельфиньим", и я надеюсь, он останется таким навсегда.
Настало утро. Оно было мрачновато, но Сашка непреклонно паковала свою водонепроницаемую торбу. Мы с Мартой сдували двухметровый пончик - пхукетский сувенир, помогающий избежать соприкосновения поясницы с её извечным врагом - ледяным содержимым сибирских водоёмов. Мы сдували его с песней и пляской и закономерно порвали о кровать. Пончик с нами не поехал, но запасной матрас нашёлся. Хорошо, когда в жизни много подростков. Это обогащает реальность такими предметами, которые взыскательному читателю и в кошмаре не приснятся: шестью томами комикса "Метеора" (там очень прикольный хомяк-игроман), чернильными ручками, самопомешивающейся кружкой Дамблдора, фигуркой жёлтого осьминога в профессорской мантии и шапочке... запасным надувным матрасом в виде радужного эскимо. Вот его мы и взяли с собой.
Глупо запихивать в рюкзак куртки и надувной матрас одновременно, - думала я, затягивая завязки. - Зато что-то одно из этого нам точно пригодится. А если я возьму ещё и нож, и туалетную бумагу, то мне вообще не будет равных. Золотую медаль в студию, мать-молодчинушка - образец предусмотрительности. - Кстати, Марта, поищи какую-нибудь кепку! Вдруг вжарит палящее солнце! Марта быстро нашла кепку. В ней был только один недостаток - кепка была моя. Продолжив поиски, подросток встал перед дилеммой. В доме, не считая моей кепки, было два, и только два, головных убора. Аутентичная китайская соломенная шляпа или колпак гнома Санты.
Не зря Сашка мыла собаку! - подумала я, когда электричка встретила нашего песца воплем "Хатико!", который, правда, сразу сменился воплем "Уберите ваше хатико!" Путешествовать с песцово-показательной собакой - это всё равно что ехать куда-то в компании кинозвезды. Маленькие косенькие глазки с белыми ресницами и общая незамутнённость вызывают в людях радость. Благодаря этому нам удалось рекордно забороть мировое зло. Зло бороть - есть и такая коммунарская традиция. Дело это, с одной стороны, несложное, а с другой - непредсказуемое. Надо махать поездам - это наша часть борьбы со злом. А из поезда должен кто-то махнуть в ответ - это уже их часть. Состоялся разовый контакт - мировое зло разово повержено. Помахало несколько человек - у мирового зла выдался нелёгкий денёк. Так вот, в этот день мировое зло было близко к аннигиляции. Целые поезда туристов махали нам стоя. Кажется, даже аплодировали. Наша миссия была как никогда перевыполнена, вот только выполнили её не мы. Туристы махали Хьюше, и еле слышный хоровой вопль "Хатико!" доносился до нас из каждого вагона. Красивая собака побеждает мировое зло быстрей и качественней, чем четыре кукушки, - такова простая мораль этого эпизода.
С продуктовыми запасами немного не сложилось, но я честно отрабатывала свою золотую медаль и взяла с собой банку ананасов. Это был наш шанс инсценировать "Троих в лодке, не считая собаки": "Мы расплющили эту банку в лепёшку; потом мы сделали её квадратной; мы придавали ей самые удивительные геометрические формы, но пробить отверстие не могли. Тогда за дело взялся Джордж, и под его ударами она приняла такие причудливые, такие мистически-жуткие очертания, что он испугался и бросил мачту. И мы, все трое, уселись на траве и уставились на банку". К сожалению, я сама и наступила на горло нашей песне, взяв с собой открывашку, но быстро реабилитировалась, когда обнаружилось, что у нас с подростком - 0,5 купальника на двоих. Остальные полтора остались дома. Не всё то мать, что молодчинушка, то есть совсем наоборот.
Но мы купались. Точней, заплывали на матрасе в пространстве коллективного бессознательного, которое делает всё, что в него попадает, сверхрезким, странным и концентрированно настоящим. И я лазила по горкам и камням и фотографировала жёлтые лилии и сиреневые ромашки. И всё вокруг цвело, летало, жужжало, смеялось и светило. Мне снова удалось одним глазком заглянуть в рай. Холодный ветер и лилии во всю гору, до самой макушки, докуда хватает зрения. Восходящие в синь поля жёлтых лилий.
Пришёл миг пешего похода. Я красиво взмахнула спальником, на котором мы все валялись под кустом... и тут выяснилось, что он очень органичен. Что он более органичен, чем раньше. Внешняя сторона спальника оказалась покрыта органическим веществом. Ответственность за акт организма, то есть за акт вандализма, взяла на себя мать-природа. Хотя, когда я покрывала её спальником, она прикидывалась, что всё в порядке. Споры, выкинуть или постирать, длились так долго, что даже напряжённость "быть иль не быть" померкла на их фоне. Но пришёл миг пешего похода.
Мы сразу реально оценили свои возможности. Переходящий младенец Луша сидел то на одних, то на других плечах и молотил поильником, собака шла на поводке, непромокаемая торба украшала кавалькаду. Чайки свистели у нас над головой. Гром гремел, но дождь не шёл. Я стала догадываться, в чём дело. Это магия непромокаемой торбы! Всё равно что отправиться гулять в резиновых сапогах и с зонтами - нет, в торбу поместился не только загаженный спальник! Там была и наша гарантия хорошей погоды. Ни одна капля не может на нас упасть, пока мы идём по дороге жизни с торбой для дайвинга, Луша вращает поильником и громко взывает к лошади (две лошадушки и жеребёнок паслись на берегу), Хьюша троекратно обмотал поводок вокруг ног Сашки, Марта её выпутывает, объясняя мне на конкретном примере значение слова "комбо" - а в этот момент прямо на нас невесть откуда выворачивает какой-то джип.
Дома я стала разгружать рюкзаки. Нет, спальник уже ничем не удивил. Но потом я достала полотенце и заметила, что оно в тесте. Ничто в нашей поездке не могло навести меня на мысль о тесте, поэтому была удивлена. Потом оказалось, что если размолоть в труху хлебцы, а потом сбрызнуть произошедшее водой Байкала, то тесто самозародится, но пока у меня не было разумных объяснений происходящему - и я была опечалена. И вот тут снова великую роль сыграла Сашка, концептуализировав происходящее.
- Спальник - в дерьме. Полотенце - в тесте, - констатировала я. - Младенец замучен, подросток глумится, страшно хочется жрать.
- Сёстры Брандспойт снова зажгли на танцполе! - выкрикнула Сашка. Я подумала, что сейчас она снова скажет "помятая бацилла", и мне придётся принять это свой счёт. Но нет. - Маши спальником! - донёсся до меня её голос с веранды. В нём были жёлтые лилии и сиреневые ромашки, белизна собаки, серебро небес, солнечная зелень листьев, ржавчина старых мостов, туман далёких гор... В нём была такая концентрация удолбанности и счастья, что я чуть не заплакала. - Маши спальником! Я буду махать полотенцем! И Луша на подтанцовке: "Хочу туда! Хочу туда! Хочу туда! Хочу туда! Хочу туда! Хочу туда!" - она вообще не устаёт.
Хмурым утром следующего дня мы стояли на платформе и ждали электричку в город. Шёл дождь.
- Как мы так подгадали? Выбрали единственно возможный день, чтобы совершить небольшой, посильный пеший поход с бублом и собакой, - удивлялась я.
- В жизни, - решительно уточнила Сашка. - Единственный - в жизни.
- Как и всё остальное, - мысленно договорила я. - Единственный, как всё.
Дело было в том, что я взбодрилась и решила освидетельствовать счастье, а потом подумать, как увеличить его количество. Самодиагностика всегда была мне на пользу. Странные способы стать счастливее так и замелькали в голове. И вот я составляла список коммунарских традиций, а Сашка комментировала с веранды. Мы назвали всё, что смогли. И спевки, и завтраки с рисованием, и рождественское печенье (о последний день имбирной Помпеи, как он удался мне этой зимой), и чтение вслух, и костёр закрытия сезона, и наречение енотов, и,и, и... Крик Сашки "помятая бацилла!" должен был дать мне понять, что наш недавний досуг был целиком моей инициативой. Да. Это я заварила чаю с чабрецом и смородиной и поднесла к подножию Сашки таз с кедрово-берёзовым кипятком. Он благоухал баней. Поставив ноги в таз, мы пили чай и читали Зыгаря. Сашка вынесла примерно пятнадцать минут таза и примерно два абзаца Зыгаря - что говорить, и то и другое действительно моя традиция.
Научный подход требовал классификации материала, и мы поделили традиции на общекоммунарские и конкретно-семейные, относительно нормальные и вконец упоротые, городские и дачные. Мы классифицировали их по времени года, возможности неожиданного каминг-аута, необходимости реквизита и уровню благородного безумия. Наконец, мы поделили традиции на процветающие и увядающие. Среди увядающих почётное место занимали традиция пешего похода (метание сапога через реку - отдельным пунктом!) и традиция купания в Байкале (лучшие друзья девушек - это поясницы, а друзей так обижать нельзя - так мы и оправдываем себя год за годом).
Идея поразила нас синхронно. Традиции следовало крепить, тем более всё, что нужно, было при нас - младенец, собака, один, но очень глумливый подросток, непромокаемая торба для дайвинга. Торбу я сначала отрицала - её величие стало понятно гораздо позднее. И мы собрались прогуляться. Заодно я собиралась укрепить руины своей психики фотографированием. Есть сочетания, которые действуют как гипноз. Одно из них - жёлтые лилии и сиреневые ромашки на фоне меняющего цвета Байкала, который из бирюзового становится эфемерно-синим, туманно-голубым, а затем принимает цвет коллективного бессознательного, который восемнадцать лет назад Сашка назвала "дельфиньим", и я надеюсь, он останется таким навсегда.
Настало утро. Оно было мрачновато, но Сашка непреклонно паковала свою водонепроницаемую торбу. Мы с Мартой сдували двухметровый пончик - пхукетский сувенир, помогающий избежать соприкосновения поясницы с её извечным врагом - ледяным содержимым сибирских водоёмов. Мы сдували его с песней и пляской и закономерно порвали о кровать. Пончик с нами не поехал, но запасной матрас нашёлся. Хорошо, когда в жизни много подростков. Это обогащает реальность такими предметами, которые взыскательному читателю и в кошмаре не приснятся: шестью томами комикса "Метеора" (там очень прикольный хомяк-игроман), чернильными ручками, самопомешивающейся кружкой Дамблдора, фигуркой жёлтого осьминога в профессорской мантии и шапочке... запасным надувным матрасом в виде радужного эскимо. Вот его мы и взяли с собой.
Глупо запихивать в рюкзак куртки и надувной матрас одновременно, - думала я, затягивая завязки. - Зато что-то одно из этого нам точно пригодится. А если я возьму ещё и нож, и туалетную бумагу, то мне вообще не будет равных. Золотую медаль в студию, мать-молодчинушка - образец предусмотрительности. - Кстати, Марта, поищи какую-нибудь кепку! Вдруг вжарит палящее солнце! Марта быстро нашла кепку. В ней был только один недостаток - кепка была моя. Продолжив поиски, подросток встал перед дилеммой. В доме, не считая моей кепки, было два, и только два, головных убора. Аутентичная китайская соломенная шляпа или колпак гнома Санты.
Не зря Сашка мыла собаку! - подумала я, когда электричка встретила нашего песца воплем "Хатико!", который, правда, сразу сменился воплем "Уберите ваше хатико!" Путешествовать с песцово-показательной собакой - это всё равно что ехать куда-то в компании кинозвезды. Маленькие косенькие глазки с белыми ресницами и общая незамутнённость вызывают в людях радость. Благодаря этому нам удалось рекордно забороть мировое зло. Зло бороть - есть и такая коммунарская традиция. Дело это, с одной стороны, несложное, а с другой - непредсказуемое. Надо махать поездам - это наша часть борьбы со злом. А из поезда должен кто-то махнуть в ответ - это уже их часть. Состоялся разовый контакт - мировое зло разово повержено. Помахало несколько человек - у мирового зла выдался нелёгкий денёк. Так вот, в этот день мировое зло было близко к аннигиляции. Целые поезда туристов махали нам стоя. Кажется, даже аплодировали. Наша миссия была как никогда перевыполнена, вот только выполнили её не мы. Туристы махали Хьюше, и еле слышный хоровой вопль "Хатико!" доносился до нас из каждого вагона. Красивая собака побеждает мировое зло быстрей и качественней, чем четыре кукушки, - такова простая мораль этого эпизода.
С продуктовыми запасами немного не сложилось, но я честно отрабатывала свою золотую медаль и взяла с собой банку ананасов. Это был наш шанс инсценировать "Троих в лодке, не считая собаки": "Мы расплющили эту банку в лепёшку; потом мы сделали её квадратной; мы придавали ей самые удивительные геометрические формы, но пробить отверстие не могли. Тогда за дело взялся Джордж, и под его ударами она приняла такие причудливые, такие мистически-жуткие очертания, что он испугался и бросил мачту. И мы, все трое, уселись на траве и уставились на банку". К сожалению, я сама и наступила на горло нашей песне, взяв с собой открывашку, но быстро реабилитировалась, когда обнаружилось, что у нас с подростком - 0,5 купальника на двоих. Остальные полтора остались дома. Не всё то мать, что молодчинушка, то есть совсем наоборот.
Но мы купались. Точней, заплывали на матрасе в пространстве коллективного бессознательного, которое делает всё, что в него попадает, сверхрезким, странным и концентрированно настоящим. И я лазила по горкам и камням и фотографировала жёлтые лилии и сиреневые ромашки. И всё вокруг цвело, летало, жужжало, смеялось и светило. Мне снова удалось одним глазком заглянуть в рай. Холодный ветер и лилии во всю гору, до самой макушки, докуда хватает зрения. Восходящие в синь поля жёлтых лилий.
Пришёл миг пешего похода. Я красиво взмахнула спальником, на котором мы все валялись под кустом... и тут выяснилось, что он очень органичен. Что он более органичен, чем раньше. Внешняя сторона спальника оказалась покрыта органическим веществом. Ответственность за акт организма, то есть за акт вандализма, взяла на себя мать-природа. Хотя, когда я покрывала её спальником, она прикидывалась, что всё в порядке. Споры, выкинуть или постирать, длились так долго, что даже напряжённость "быть иль не быть" померкла на их фоне. Но пришёл миг пешего похода.
Мы сразу реально оценили свои возможности. Переходящий младенец Луша сидел то на одних, то на других плечах и молотил поильником, собака шла на поводке, непромокаемая торба украшала кавалькаду. Чайки свистели у нас над головой. Гром гремел, но дождь не шёл. Я стала догадываться, в чём дело. Это магия непромокаемой торбы! Всё равно что отправиться гулять в резиновых сапогах и с зонтами - нет, в торбу поместился не только загаженный спальник! Там была и наша гарантия хорошей погоды. Ни одна капля не может на нас упасть, пока мы идём по дороге жизни с торбой для дайвинга, Луша вращает поильником и громко взывает к лошади (две лошадушки и жеребёнок паслись на берегу), Хьюша троекратно обмотал поводок вокруг ног Сашки, Марта её выпутывает, объясняя мне на конкретном примере значение слова "комбо" - а в этот момент прямо на нас невесть откуда выворачивает какой-то джип.
Дома я стала разгружать рюкзаки. Нет, спальник уже ничем не удивил. Но потом я достала полотенце и заметила, что оно в тесте. Ничто в нашей поездке не могло навести меня на мысль о тесте, поэтому была удивлена. Потом оказалось, что если размолоть в труху хлебцы, а потом сбрызнуть произошедшее водой Байкала, то тесто самозародится, но пока у меня не было разумных объяснений происходящему - и я была опечалена. И вот тут снова великую роль сыграла Сашка, концептуализировав происходящее.
- Спальник - в дерьме. Полотенце - в тесте, - констатировала я. - Младенец замучен, подросток глумится, страшно хочется жрать.
- Сёстры Брандспойт снова зажгли на танцполе! - выкрикнула Сашка. Я подумала, что сейчас она снова скажет "помятая бацилла", и мне придётся принять это свой счёт. Но нет. - Маши спальником! - донёсся до меня её голос с веранды. В нём были жёлтые лилии и сиреневые ромашки, белизна собаки, серебро небес, солнечная зелень листьев, ржавчина старых мостов, туман далёких гор... В нём была такая концентрация удолбанности и счастья, что я чуть не заплакала. - Маши спальником! Я буду махать полотенцем! И Луша на подтанцовке: "Хочу туда! Хочу туда! Хочу туда! Хочу туда! Хочу туда! Хочу туда!" - она вообще не устаёт.
Хмурым утром следующего дня мы стояли на платформе и ждали электричку в город. Шёл дождь.
- Как мы так подгадали? Выбрали единственно возможный день, чтобы совершить небольшой, посильный пеший поход с бублом и собакой, - удивлялась я.
- В жизни, - решительно уточнила Сашка. - Единственный - в жизни.
- Как и всё остальное, - мысленно договорила я. - Единственный, как всё.