(no subject)
За окном совершенно дурацкая погода, в голове абсолютный сдвиг по фазе с признаками мушкетерности...
Ах черт возьми, слишком много всего еще надо.
Надо учить античку, надо писать курсач, вот прям сейчас надо оторвать себя отсюда и ехать за клинками (хоть одно положительное "надо"...)
А хочется...
...Хочется повернуть это гребаное колесо и сдвинуть мир с мертвой точки, чтоб, черт возьми, стряхнуть пепел с белого, а мел ч черного, и чтоб все признали, что да, это так, а не отворачивались, мямля что-то про сиреневый в серую крапинку...
Впадаю в детство, определенно. Очень хочется оторвать Сандро от дивана.
Очень хочется позвонить Мельниковой (да, даже так)... аррррргх!
Все после 26-го.
Арбайт, махт фрай.
(Оно таки оторвалось от дивана и поехало за клинками)
* * *
Еле заметный крен, пол под ногами движется,
В стуке вагонных недр еле заметный сбой.
Не выходи курить в тамбур, отбросив книжицу,
Пристанционных верб не заслоняй собой .
Раненый де ля Фер старым фалернским лечится,
Есть еще слово "честь" и не в чести корысть...
Преданный адъютант проданного Отечества,
Братик мой дорогой, не выходи курить!
Станция, край села. Лязгает, учащается;
Поезд дает гудок; в небе, меж двух калин,
Сохнет на ветерке, машет тебе, прощается
Стая рубах, бела, как лебединый клин.
Через двенадцать верст грохнет и покорежится,
Вспыхнет и разведет в стороны адский мост...
Бедный мой адъютант, вон она, эта рощица,
Вон она, твоя смерть - через двенадцать верст.
Не поднимай чела от золотого вымысла.
Весел Дюма-отец, фронда во всем права.
Рельсы еще гудят, стираное - не высохло,
Плещутся на ветру белые рукава.
Ольга Родионова