Отзыв С. Бирюкова о концерте 30.04.2018
https://www.facebook.com/snbirukov
И надо же - сегодня буквально через пару стенок в Большом зале консерватории Михаил Плетнев с РНО и молодым дирижером Станиславом Кочановским играли Первый концерт Чайковского. Это перенос с прошлого сезона, тогда звезды не выстроились - а сейчас выстроились. Михаил Васильевич играл по редко исполняемой авторской редакции - с прозрачными арпеджио в начале вместо привычных набатных аккордов - то вариант не Чайковского, а Зилоти, почему-то закрепившийся в традиции. У Петра Ильича совсем другой характер музыки - сказовый и рассказывающий. У Плетнева - огромная декламационная свобода при потрясающей остротЕ и прозрачности звука. Что особенно радостно и редкостно в нашей суетливой жизни - никакой спешки, мясорубки, проглатывания кусков. Каждая нотка облюбована, как капелька драгоценного вина, а все вместе - кружащий голову, но не дурящий и не оглушающий, как у большинства «виртуозов», напиток.
На бис - скромнейший и проникновеннейший Ноктюрн опус 19. Можно ли подобрать послесловие точнее? Зал ревел, Михаил Васильевич, уходя, даже не сделал попытки улыбнуться, но Чайковский с портрета на стене, мне думается, незаметно улыбнулся ему в спину.
И надо же - сегодня буквально через пару стенок в Большом зале консерватории Михаил Плетнев с РНО и молодым дирижером Станиславом Кочановским играли Первый концерт Чайковского. Это перенос с прошлого сезона, тогда звезды не выстроились - а сейчас выстроились. Михаил Васильевич играл по редко исполняемой авторской редакции - с прозрачными арпеджио в начале вместо привычных набатных аккордов - то вариант не Чайковского, а Зилоти, почему-то закрепившийся в традиции. У Петра Ильича совсем другой характер музыки - сказовый и рассказывающий. У Плетнева - огромная декламационная свобода при потрясающей остротЕ и прозрачности звука. Что особенно радостно и редкостно в нашей суетливой жизни - никакой спешки, мясорубки, проглатывания кусков. Каждая нотка облюбована, как капелька драгоценного вина, а все вместе - кружащий голову, но не дурящий и не оглушающий, как у большинства «виртуозов», напиток.
На бис - скромнейший и проникновеннейший Ноктюрн опус 19. Можно ли подобрать послесловие точнее? Зал ревел, Михаил Васильевич, уходя, даже не сделал попытки улыбнуться, но Чайковский с портрета на стене, мне думается, незаметно улыбнулся ему в спину.