Семья / Kazoku (1970), Ёдзи Ямада
Универсалистский подход вовсе не обязательно предполагает эпигонство и безличие.
Ямада, многолетний стахановец, родившийся с камерой в руках, за шестьдесят лет наснимал под девяносто (!) полнометражных картин. Практически половину из них составляет монументальный полувековой цикл "Мужчине живется трудно", с которого он переключался через год, чтоб ставить что-то на отвлеченные сюжеты. И походя давал мастер-класс полнокровной режиссуры в простейших обывательских жанрах.
"Kazoku" - как раз из таких, житейская история, по внешним признакам семейный роуд-муви, но с осадкой и приземистостью большого социального кино. Абсолютно универсальный (не хочется говорить - глобалистский) сюжет людских устремлений и надежд рассказан общепонятным языком как будто совсем без специфических азиатских сентенций. При этом тепло, внятно, с мудрым и обстоятельным взглядом на вещи. Плод выдающегося повествовательного интернационализма.
Молодая семья с двумя маленькими детьми и дедушкой не без мучительных колебаний срывается с насиженного места в южном шахтерском городке и устремляется за новой жизнью на север, почти в никуда, чтоб возделывать там землю и жить от сохи.
Интересно, что снятая всего на год раньше, картина сюжетно предвосхищает эпичных, тяжелых (и куда более именитых) "Эмигрантов" Яна Труэля, действовавших, правда, в противоположном полушарии и другом веке. Но и в новые времена, 1970-х годах современной, по сути, Японии испытания, выпадающие на долю путешествующей семьи, носят отнюдь не утешительно-развлекательный характер в стиле модной диванной присказки о "выходе из зоны комфорта".
Помимо нелегких, подчас жестоких перипетий (что характерно - ни одна из которых не вызвана людьми напрямую, т. е. в истории напрочь отсутствует непременный элемент человеческих злодейства и подлости), фильм привлекает непринужденным бытописанием, небезынтересными деталями все-таки далекой от нас повседневности, выхваченной внимательным взглядом большого художника, не теряющего лица и национальной принадлежности.
Вот герои перекусывают в поезде своими фирменными рисовыми колобками:
Маленькую дочку мама носит в заплечном рюкзачке:
Уровень жизни в развивающейся Японии. У брата в Фукуяме, к которому они заезжают перекантоваться на ночь (и в тайной надежде оставить жить дедушку с ним), новая машина - чисто горбатый запорожец. Семейство с трудом запихивается в него:
Панорамы буйной индустриализации из окна:
Вечернее застолье, все как всегда: мужчины - о политике, женщины - о спорте:
А это уже Осака:
Осторожный заход на территорию "дуньки в европе". Столько советских аналогов тут же приходит на ум. Проголодавшись в пути, деревенская семья с сумками долго блуждает по шумному торговому центру, где проходит какая-то международная выставка, пока наконец не найдется подходящая кафешка.
Секундный эпизод погрузки на эскалатор. Не всякий справится с первого раза.
Конец шестидесятых, а у японцев уже какие-то космические поезда:
В столицу прибывают ночью:
Тут их и подстерегает несчастье:
Сегмент со смертью дочери - утробное дно испытаний. Тьма самой темной из пещер, откуда героям выбираться после неминуемого раздора только сообща. Правильно, в нужном месте выписанный катарсис.
Измученные, они добираются до Хоккайдо, а там еще лежит снег. Апрель месяц. У меня по географии четверка с плюсом, но пришлось-таки открыть глобус Украины Японии, чтоб убедиться, что остров почти на одной широте с Ростовом. Север как он есть.
Отличная сцена усталости в конце пути. Радушные хозяева приглашают зайти, но герои валятся с ног в прямо дверях:
А это теперь наш дом:
Рассказывая свою историю академическим языком, режиссер не брезгует простыми, но действенными формальными средствами. На усиление драмы в нужных местах отлично работают флэшбэки с фильтрами. Отголоски воспоминаний о знаковых событиях в прошлом семьи.
Актеры частично знакомы, но вообще выясняется, что труппа у Ямады чуть ли не в полном составе из фильма в фильм кочует. Даже в эпизодической роли случайного попутчика-ипохондрика отсутствующую комическую составляющую временно выправляет Киёси Ацуми - тот самый Тора-сан, главный герой многосерийного ямадовского магнум-опуса.
Дедушку играет ветеран Тисю Рю - сразу же родительские отсылки к "Токийской повести".
Тиэко Байсё, которая мне еще по "Флагу во мгле" запомнилась, возможно, не первого ряда актриса (гугл на её имя с ленцой отзывается), но кроткая, сильная, прекрасная.
Сцены в финале носят закономерно окрыляющий характер, но без патоки. Решимость героев вознаграждена успокоением в земле обетованной. Призрачная светлая жизнь настойчиво стучится в дверь.
Ямада, многолетний стахановец, родившийся с камерой в руках, за шестьдесят лет наснимал под девяносто (!) полнометражных картин. Практически половину из них составляет монументальный полувековой цикл "Мужчине живется трудно", с которого он переключался через год, чтоб ставить что-то на отвлеченные сюжеты. И походя давал мастер-класс полнокровной режиссуры в простейших обывательских жанрах.
"Kazoku" - как раз из таких, житейская история, по внешним признакам семейный роуд-муви, но с осадкой и приземистостью большого социального кино. Абсолютно универсальный (не хочется говорить - глобалистский) сюжет людских устремлений и надежд рассказан общепонятным языком как будто совсем без специфических азиатских сентенций. При этом тепло, внятно, с мудрым и обстоятельным взглядом на вещи. Плод выдающегося повествовательного интернационализма.
Молодая семья с двумя маленькими детьми и дедушкой не без мучительных колебаний срывается с насиженного места в южном шахтерском городке и устремляется за новой жизнью на север, почти в никуда, чтоб возделывать там землю и жить от сохи.
Интересно, что снятая всего на год раньше, картина сюжетно предвосхищает эпичных, тяжелых (и куда более именитых) "Эмигрантов" Яна Труэля, действовавших, правда, в противоположном полушарии и другом веке. Но и в новые времена, 1970-х годах современной, по сути, Японии испытания, выпадающие на долю путешествующей семьи, носят отнюдь не утешительно-развлекательный характер в стиле модной диванной присказки о "выходе из зоны комфорта".
Помимо нелегких, подчас жестоких перипетий (что характерно - ни одна из которых не вызвана людьми напрямую, т. е. в истории напрочь отсутствует непременный элемент человеческих злодейства и подлости), фильм привлекает непринужденным бытописанием, небезынтересными деталями все-таки далекой от нас повседневности, выхваченной внимательным взглядом большого художника, не теряющего лица и национальной принадлежности.
Вот герои перекусывают в поезде своими фирменными рисовыми колобками:
Маленькую дочку мама носит в заплечном рюкзачке:
Уровень жизни в развивающейся Японии. У брата в Фукуяме, к которому они заезжают перекантоваться на ночь (и в тайной надежде оставить жить дедушку с ним), новая машина - чисто горбатый запорожец. Семейство с трудом запихивается в него:
Панорамы буйной индустриализации из окна:
Вечернее застолье, все как всегда: мужчины - о политике, женщины - о спорте:
А это уже Осака:
Осторожный заход на территорию "дуньки в европе". Столько советских аналогов тут же приходит на ум. Проголодавшись в пути, деревенская семья с сумками долго блуждает по шумному торговому центру, где проходит какая-то международная выставка, пока наконец не найдется подходящая кафешка.
Секундный эпизод погрузки на эскалатор. Не всякий справится с первого раза.
Конец шестидесятых, а у японцев уже какие-то космические поезда:
В столицу прибывают ночью:
Тут их и подстерегает несчастье:
Сегмент со смертью дочери - утробное дно испытаний. Тьма самой темной из пещер, откуда героям выбираться после неминуемого раздора только сообща. Правильно, в нужном месте выписанный катарсис.
Измученные, они добираются до Хоккайдо, а там еще лежит снег. Апрель месяц. У меня по географии четверка с плюсом, но пришлось-таки открыть глобус Украины Японии, чтоб убедиться, что остров почти на одной широте с Ростовом. Север как он есть.
Отличная сцена усталости в конце пути. Радушные хозяева приглашают зайти, но герои валятся с ног в прямо дверях:
А это теперь наш дом:
Рассказывая свою историю академическим языком, режиссер не брезгует простыми, но действенными формальными средствами. На усиление драмы в нужных местах отлично работают флэшбэки с фильтрами. Отголоски воспоминаний о знаковых событиях в прошлом семьи.
Актеры частично знакомы, но вообще выясняется, что труппа у Ямады чуть ли не в полном составе из фильма в фильм кочует. Даже в эпизодической роли случайного попутчика-ипохондрика отсутствующую комическую составляющую временно выправляет Киёси Ацуми - тот самый Тора-сан, главный герой многосерийного ямадовского магнум-опуса.
Дедушку играет ветеран Тисю Рю - сразу же родительские отсылки к "Токийской повести".
Тиэко Байсё, которая мне еще по "Флагу во мгле" запомнилась, возможно, не первого ряда актриса (гугл на её имя с ленцой отзывается), но кроткая, сильная, прекрасная.
Сцены в финале носят закономерно окрыляющий характер, но без патоки. Решимость героев вознаграждена успокоением в земле обетованной. Призрачная светлая жизнь настойчиво стучится в дверь.