Засада / Harikomi (1958), Ёситаро Номура
Жарким летним днем в переполненный плацкард в Токио сядут четверо. Путь предстоит неблизкий - через Сидзуоку и Хамамацу, Нагою и Гифу. Проедут Киото, Хиросиму, Митадзири, Дайдо, Ёцуцудзи. В потном, забитом вагоне, продуваемом встречным зноем из открытых окон с беспокойными занавесками. Нескоро добираться через пол-страны. Двое выйдут в Огори, оставшимся двоим (молодому Такао Юки и пожилому Юдзи Симоока) ехать до Кюсю. О них и рассказ.
Они сойдут в городке Сага и первым делом направятся в местную полицию. Здесь уже ждут двух сотрудников из столицы. Они (как и двое, что вышли ранее) - токийские оперативники, направленные в предположительные места появления убийцы хозяина ломбарда, бесследно скрывшегося с места преступления. Задание прибывших в Сагу - установить слежку за бывшей подругой преступника, ныне прозябающей замужем за скупым бухгалтером с двумя приемными детьми.
Им удастся быстро снять комнату с видом прямо на её дом - после нескольких дней пути можно будет наконец снять рубашки и растянуться на полу у окна. "Итак, начинаем наблюдение". На двенадцатой минуте фильма появляются вступительные титры.
Сидящим в засаде предстоит неделя почти полной неподвижности, во время которой не будет происходить ничего существенного. Объект наблюдений - тихая, смиренная домохозяйка, занятая ежедневной рутиной. Немыслимо опознать в ней любовницу, ожидающую весточки от убийцы, способную бежать за ним без оглядки. Предположения следствия дают сбой, это либо какая-то ошибка, либо кем-то подмененная реальность, что плавно проступает сквозь казавшуюся такой стройной картину догадок. А растворяющий в себе, всепроникающий летний жар, оккупировавший город (и, кажется, всю страну), понемногу испытывает и самих наблюдателей, позволив закрасться сомнению, колебанию, самокопанию.
Мастерски дотошная (и вновь глубоко "процедурная") полицейская драма подана рачительными порциями, стравливая степень неизвестности выверенными движениями рассказчика-виртуоза. Предыстория раскрыта серией флэшбэков, каждый открывает лишь часть правды, не вываливая все объяснения в первом же кадре. Такая мудрая композиционная сдержанность всегда привлекает внимание.
Жизненная сложность рождается не надуманными передергиваниями криминальных перверсий, не бурлескным нагнетанием градуса бытовой остроты, а парадоксальным и от того сильнее бьющим его снижением до простого, земного порога. И убийца оказывается вовсе не зверюгой-палачом, и женщина - отнюдь не бесплотная кукла, растратившая запас человеческих чувств. Все - люди. И участь каждого (причем как объекта, так и субъекта, учитывая переживания полицейского-наблюдателя, столкнувшегося с нелегкой, скажем так, двойственностью результата своих трудов) не светит какими-то зияющими откровениями. Всё в итоге закономерно. Но не задет из героев не останется никто.