ЛЮБОВЬ И ШАДХЕН
Продолжение 2
Начало
http://mi-ze.livejournal.com/265434.html
http://mi-ze.livejournal.com/265679.html
Итак, креститься Лера раздумала.
Максим только улыбался, слушая рассказы о ее, как он выражался, "духовных исканиях".
Кандидатскую он защитил и подумывал о докторской, как вдруг все завертелось совершенно другим образом.
Как-то утром, до начала работы, Андрей Дмитриевич подошел к Лере и сказал:
- Лера, а ведь вам уезжать надо. Мы, конечно, подлечиваем Давида - но сколько он еще сможет продержаться со своей астмой. Не для него этот питерский климат, надо увозить его отсюда. Да и вообще в стране, похоже, тянет возвратом к прежним временам. Зачем вам это. Максим собирается докторскую делать, так ведь можно подать в какой-нибудь зарубежный университет на постдокторат.
Поговорили Лера с Максимом, повздыхали и решились. Максим подал заявление на постдокторат в один из университетов Канады и вскоре получил приглашение. К тому времени в семье уже появилась маленькая дочка, поэтому решили зимой не ехать, подождать до лета.
А Лера стала хандрить. Куда и девались ее обычная жизнерадостность, азартность и вечная присказка "ромааантика!". И то сказать - постоянно прибаливающий Давидик, маленькая Катя... Да и совместная жизнь с родителями Максима сил не добавляла. Максим все понимал, во всем помогал, очень ее жалел. И когда Лера сказала, что есть возможность поехать на три дня в дом отдыха на какой-то семинар, побыть немножко без детей, он, несмотря на свою вечную необщительность и отвращение к разного рода "мероприятиям", сразу согласился.
Да и Лера уговаривала:
- Там на лекции ходить не обязательно. Конечно, зачем тебе разные эти глупости - тора, еврейский образ жизни. Накатаемся на лыжах, я от кухни отдохну. Снег, чистый воздух. Скоро ведь уезжать, а что там будет - неизвестно.
И поехали они на этот семинар. Замечательно проводили время, на лыжах подолгу катались. Лера все же затащила Максима на одну лекцию, уж больно название показалось завлекательным - "интимная жизнь в еврейских семьях". Он только усмехался и головой крутил незаметно от соседей.
В последний день, когда Лера уже стояла на лыжах, а Максим застегивал ей крепления, к ним подошел молодой парень в совершенно обычной одежде, но в кипе. Они его видели, он постоянно мелькал по каким-то организаторским делам. Парень обратился к Максиму: "Не могли бы вы уделить мне пятнадцать минут? У меня есть к вам разговор." Максим кивнул, сказал Лере, что скоро вернется, и они ушли. Лера смотрела им вслед, видела, как они уходят по утоптанной среди чистого снега дорожке и раздумывала - какое может быть дело у этого в кипе к Максиму?
Через пятнадцать минут Максим не вернулся. Не вернулся он и через час. Лера давно сняла лыжи, присела на скамейку в вестибюле, злилась и обдумывала, что бы такое сказать ему, когда он вернется.
Часа через полтора на дорожке показалась эта пара. Все возмущенные слова вылетели из лериной головы, когда она услышала, о чем они говорили. Максим, уже подойдя к лериной скамейке, спрашивал, где можно сделать обрезание!
Лера онемела. А когда смогла говорить, только и спросила:
- Как? Как он смог тебя уговорить за полтора часа? Ты же смеялся над всем этим!
- Понимаешь - серьезно ответил Максим - он дал мне ответ на вопросы, которые меня интересовали больше всего на свете, и на которые другого ответа быть не могло.
- Какой вопрос? Ты же никогда не интересовался религией! Какой ответ?
- Ответ с точки зрения физики и математики...
В Канаде их быт совершенно изменился. У Максима было рекомендательное письмо к ребе в маленькой хасидской синагоге. Они заняли у родителей Леры деньги на вступительный взнос, взяли кредит в банке и купили маленький очень старый дом в еврейском районе поблизости от этой синагоги.
Максим начал работать программистом. Постдокторат - это, конечно, хорошо, но его можно и отодвинуть, а семью надо кормить и кредит за дом надо выплачивать. Однако, идея постдоктората вскоре постепенно угасла. Максим увлекся программированием и уже через полгода его карьера и зарплата резко пошли вверх.
Лера не очень близко к сердцу принимала проблемы иудаизма. Но Максим к религиозным обязанностям относился так же серьезно, как и ко всему на свете. Все заповеди должны соблюдаться пунктуально. Дом должен быть строго кошерным. Есть что-либо до утренней молитвы нельзя ни в коем случае. Обедать в некошерной столовой или в ресторане категорически запрещено, а других около фирмы не наблюдалось.
Лера должна была давать Максиму с собой и завтрак, который он съедал на работе, приходя из синагоги раньше других сотрудников, и кошерный ланч. По пятницам организовать шаббатный ужин не только для своей семьи, но и для обеих пар родителей. Уложить спать детей - в Канаде родилась еще одна дочка, младшая, - и посекретничать на ночь с девочками. А уборка! Мамины требования чистоты в доме давно стали второй натурой.
Но как при деятельном лерином характере быть замкнутой на доме! Это совершенно невозможно!
И она решила, что будет продолжать заниматься нетрадиционным лечением. Ей нравилась работа в питерской клинике, а кроме того, эта работа удовлетворяла общительность и интерес к людям. И дом под присмотром. И потом, ее стремление помогать всем, кто так или иначе втягивался в ее орбиту. В общем, работа как для нее создана.
Оборудовала для приема пациентов комнатку в подвале, а рекламу принципиально давать не стала. Пусть пациенты, если довольны лечением, сами расскажут своим знакомым. Постепенно количество пациентов увеличилось, иногда приходилось даже откладывать прием до следующей недели.
И потекла жизнь, год за годом.
Давид после переезда из Питера почти сразу окреп и болеть перестал. Максим отдал его в первую ступень ортодоксальной школы, и Давид сразу же стал требовать, чтобы мама остригла волосы и надела парик, как все мамы в школе. Лера отказалась наотрез. Длинные юбки, дозволенный вырез ворота, рукава до кистей - так уж и быть, но парик - ни за что! Давид плакал и приставал до тех пор, пока Максим не отрезал:
- Я очень люблю маму такой, какая она есть. Не хочет обрезать волосы - значит, не будет!
Дети росли, дом становился тесен, и Лера настояла снести этот старенький дом и построить на его месте новый, красивый, просторный, с высокими потолками. Пока жили на съемной квартире, бегала на строительство своего нового дома, пекла бригаде пиццу и заработала еще несколько хороших друзей - на всю жизнь.
Младшая девочка Сара уродилась точь-в-точь в Леру. Тот же общественный темперамент, так же рыдала из-за отметок ниже пятерки, так же успевала еще много всякого интересного - и серьезно заниматься музыкой, и участвовать в дискуссионном клубе, и проводить время с кучей друзей.
Подрастал младший сын, которого Максим умолил Леру родить. Должно быть, выполняя заповедь, на этом бы он не остановился. Но роды были настолько тяжелыми, а он, присутствуя около Леры, так напугался, что поклялся больше не просить у нее детей.
Отрывалась от этой домашней рутины Лера только в отпуске, а отпуск старалась проводить около воды. Максим находил строго кошерный ресторан, а Лера выдумывала развлечения - то учиться плавать с аквалангом, то уйти с детьми в поход на целый день.
Однажды в круизе, когда капитан остановил лайнер, чтобы пассажиры могли искупаться, вдруг пришло сообщение, что в обозримом радиусе замечена акула. Капитан было распорядился послать шлюпку, сказать, чтобы купальщики поворачивали к лайнеру. Но шлюпку пока спустят...
- Давайте, я сплаваю - предложила Лера. Прыгнула с борта и с наслаждением понеслась ракетой, как бывало в детстве, в своем олимпийском резерве. Когда вернулась, капитан с уважением спросил:
- Professional?
- Sort of - скромно опустила Лера глазки.
Давид плавно переходил из младшей ступени крайне ортодоксальной школы в среднюю и теперь учился в не менее ортодоксальной школе высшей ступени. Школа была известна тем, что прочно держала первое место в городе по математике и одинаково серьезно изучала как религиозные, так и светские предметы. Мальчиков забирал из дома автобус в восемь утра и привозил в девять вечера. В школе они и обедали, и делали уроки, так что родителям практически удавалось видеть их только в шабат. Судя по школьным отчетам, учился Давид прекрасно, а летом уже работал программистом на отцовской фирме.
Но Лера была недовольна высокой религиозностью школы и настороженно следила за наставлениями школьного ребе.
- Представляете - говорила она подругам - им в этой школе вбивают в головы, что любовь постепенно приходит в браке, а до брака никакой любви не положено. Главное - чтобы тебе подобрали подходящую невесту! Прямо не знаю, что делать! Никакой романтики! Может, дать ему Цвейга почитать? "Письмо незнакомки" или "Амок"? Младшего ни за что в такую школу не отдам!
Пожалуй, на сегодня все.
Окончание следует, и там уже, наконец, таки возникает шадхен.
Начало
http://mi-ze.livejournal.com/265434.html
http://mi-ze.livejournal.com/265679.html
Итак, креститься Лера раздумала.
Максим только улыбался, слушая рассказы о ее, как он выражался, "духовных исканиях".
Кандидатскую он защитил и подумывал о докторской, как вдруг все завертелось совершенно другим образом.
Как-то утром, до начала работы, Андрей Дмитриевич подошел к Лере и сказал:
- Лера, а ведь вам уезжать надо. Мы, конечно, подлечиваем Давида - но сколько он еще сможет продержаться со своей астмой. Не для него этот питерский климат, надо увозить его отсюда. Да и вообще в стране, похоже, тянет возвратом к прежним временам. Зачем вам это. Максим собирается докторскую делать, так ведь можно подать в какой-нибудь зарубежный университет на постдокторат.
Поговорили Лера с Максимом, повздыхали и решились. Максим подал заявление на постдокторат в один из университетов Канады и вскоре получил приглашение. К тому времени в семье уже появилась маленькая дочка, поэтому решили зимой не ехать, подождать до лета.
А Лера стала хандрить. Куда и девались ее обычная жизнерадостность, азартность и вечная присказка "ромааантика!". И то сказать - постоянно прибаливающий Давидик, маленькая Катя... Да и совместная жизнь с родителями Максима сил не добавляла. Максим все понимал, во всем помогал, очень ее жалел. И когда Лера сказала, что есть возможность поехать на три дня в дом отдыха на какой-то семинар, побыть немножко без детей, он, несмотря на свою вечную необщительность и отвращение к разного рода "мероприятиям", сразу согласился.
Да и Лера уговаривала:
- Там на лекции ходить не обязательно. Конечно, зачем тебе разные эти глупости - тора, еврейский образ жизни. Накатаемся на лыжах, я от кухни отдохну. Снег, чистый воздух. Скоро ведь уезжать, а что там будет - неизвестно.
И поехали они на этот семинар. Замечательно проводили время, на лыжах подолгу катались. Лера все же затащила Максима на одну лекцию, уж больно название показалось завлекательным - "интимная жизнь в еврейских семьях". Он только усмехался и головой крутил незаметно от соседей.
В последний день, когда Лера уже стояла на лыжах, а Максим застегивал ей крепления, к ним подошел молодой парень в совершенно обычной одежде, но в кипе. Они его видели, он постоянно мелькал по каким-то организаторским делам. Парень обратился к Максиму: "Не могли бы вы уделить мне пятнадцать минут? У меня есть к вам разговор." Максим кивнул, сказал Лере, что скоро вернется, и они ушли. Лера смотрела им вслед, видела, как они уходят по утоптанной среди чистого снега дорожке и раздумывала - какое может быть дело у этого в кипе к Максиму?
Через пятнадцать минут Максим не вернулся. Не вернулся он и через час. Лера давно сняла лыжи, присела на скамейку в вестибюле, злилась и обдумывала, что бы такое сказать ему, когда он вернется.
Часа через полтора на дорожке показалась эта пара. Все возмущенные слова вылетели из лериной головы, когда она услышала, о чем они говорили. Максим, уже подойдя к лериной скамейке, спрашивал, где можно сделать обрезание!
Лера онемела. А когда смогла говорить, только и спросила:
- Как? Как он смог тебя уговорить за полтора часа? Ты же смеялся над всем этим!
- Понимаешь - серьезно ответил Максим - он дал мне ответ на вопросы, которые меня интересовали больше всего на свете, и на которые другого ответа быть не могло.
- Какой вопрос? Ты же никогда не интересовался религией! Какой ответ?
- Ответ с точки зрения физики и математики...
В Канаде их быт совершенно изменился. У Максима было рекомендательное письмо к ребе в маленькой хасидской синагоге. Они заняли у родителей Леры деньги на вступительный взнос, взяли кредит в банке и купили маленький очень старый дом в еврейском районе поблизости от этой синагоги.
Максим начал работать программистом. Постдокторат - это, конечно, хорошо, но его можно и отодвинуть, а семью надо кормить и кредит за дом надо выплачивать. Однако, идея постдоктората вскоре постепенно угасла. Максим увлекся программированием и уже через полгода его карьера и зарплата резко пошли вверх.
Лера не очень близко к сердцу принимала проблемы иудаизма. Но Максим к религиозным обязанностям относился так же серьезно, как и ко всему на свете. Все заповеди должны соблюдаться пунктуально. Дом должен быть строго кошерным. Есть что-либо до утренней молитвы нельзя ни в коем случае. Обедать в некошерной столовой или в ресторане категорически запрещено, а других около фирмы не наблюдалось.
Лера должна была давать Максиму с собой и завтрак, который он съедал на работе, приходя из синагоги раньше других сотрудников, и кошерный ланч. По пятницам организовать шаббатный ужин не только для своей семьи, но и для обеих пар родителей. Уложить спать детей - в Канаде родилась еще одна дочка, младшая, - и посекретничать на ночь с девочками. А уборка! Мамины требования чистоты в доме давно стали второй натурой.
Но как при деятельном лерином характере быть замкнутой на доме! Это совершенно невозможно!
И она решила, что будет продолжать заниматься нетрадиционным лечением. Ей нравилась работа в питерской клинике, а кроме того, эта работа удовлетворяла общительность и интерес к людям. И дом под присмотром. И потом, ее стремление помогать всем, кто так или иначе втягивался в ее орбиту. В общем, работа как для нее создана.
Оборудовала для приема пациентов комнатку в подвале, а рекламу принципиально давать не стала. Пусть пациенты, если довольны лечением, сами расскажут своим знакомым. Постепенно количество пациентов увеличилось, иногда приходилось даже откладывать прием до следующей недели.
И потекла жизнь, год за годом.
Давид после переезда из Питера почти сразу окреп и болеть перестал. Максим отдал его в первую ступень ортодоксальной школы, и Давид сразу же стал требовать, чтобы мама остригла волосы и надела парик, как все мамы в школе. Лера отказалась наотрез. Длинные юбки, дозволенный вырез ворота, рукава до кистей - так уж и быть, но парик - ни за что! Давид плакал и приставал до тех пор, пока Максим не отрезал:
- Я очень люблю маму такой, какая она есть. Не хочет обрезать волосы - значит, не будет!
Дети росли, дом становился тесен, и Лера настояла снести этот старенький дом и построить на его месте новый, красивый, просторный, с высокими потолками. Пока жили на съемной квартире, бегала на строительство своего нового дома, пекла бригаде пиццу и заработала еще несколько хороших друзей - на всю жизнь.
Младшая девочка Сара уродилась точь-в-точь в Леру. Тот же общественный темперамент, так же рыдала из-за отметок ниже пятерки, так же успевала еще много всякого интересного - и серьезно заниматься музыкой, и участвовать в дискуссионном клубе, и проводить время с кучей друзей.
Подрастал младший сын, которого Максим умолил Леру родить. Должно быть, выполняя заповедь, на этом бы он не остановился. Но роды были настолько тяжелыми, а он, присутствуя около Леры, так напугался, что поклялся больше не просить у нее детей.
Отрывалась от этой домашней рутины Лера только в отпуске, а отпуск старалась проводить около воды. Максим находил строго кошерный ресторан, а Лера выдумывала развлечения - то учиться плавать с аквалангом, то уйти с детьми в поход на целый день.
Однажды в круизе, когда капитан остановил лайнер, чтобы пассажиры могли искупаться, вдруг пришло сообщение, что в обозримом радиусе замечена акула. Капитан было распорядился послать шлюпку, сказать, чтобы купальщики поворачивали к лайнеру. Но шлюпку пока спустят...
- Давайте, я сплаваю - предложила Лера. Прыгнула с борта и с наслаждением понеслась ракетой, как бывало в детстве, в своем олимпийском резерве. Когда вернулась, капитан с уважением спросил:
- Professional?
- Sort of - скромно опустила Лера глазки.
Давид плавно переходил из младшей ступени крайне ортодоксальной школы в среднюю и теперь учился в не менее ортодоксальной школе высшей ступени. Школа была известна тем, что прочно держала первое место в городе по математике и одинаково серьезно изучала как религиозные, так и светские предметы. Мальчиков забирал из дома автобус в восемь утра и привозил в девять вечера. В школе они и обедали, и делали уроки, так что родителям практически удавалось видеть их только в шабат. Судя по школьным отчетам, учился Давид прекрасно, а летом уже работал программистом на отцовской фирме.
Но Лера была недовольна высокой религиозностью школы и настороженно следила за наставлениями школьного ребе.
- Представляете - говорила она подругам - им в этой школе вбивают в головы, что любовь постепенно приходит в браке, а до брака никакой любви не положено. Главное - чтобы тебе подобрали подходящую невесту! Прямо не знаю, что делать! Никакой романтики! Может, дать ему Цвейга почитать? "Письмо незнакомки" или "Амок"? Младшего ни за что в такую школу не отдам!
Пожалуй, на сегодня все.
Окончание следует, и там уже, наконец, таки возникает шадхен.