Джоан Сазерленд - певица и дама-командор.
Из воспоминаний Дзеффирелли.
"Мне позвонил из Лондона маэстро Серафин и спросил, не могу ли я прилететь и обсудить с ним постановку "Лючии ди Ламмермур" Доницетти в Королевской опере. Предложение было чрезвычайно заманчивое, и я согласился, не раздумывая. Я был уверен, что заглавную партию будет исполнять Мария.
- Нет, - сказал он в ответ. - Петь будет другая певица. Пожалуй, такая же талантливая, как Мария. Правда, есть проблемы, но я уверен, что ты справишься.
Как только прошли израильские представления "Фальстафа", я вылетел в Лондон и встретился с Серафином.
Серафин повел меня по улицам Ковент-Гардена к зданию Королевской оперы, а я, позабыв обо всем, вертел головой, с восторгом разглядывая знаменитые театры, о которых так много слышал. Мы пришли к служебному входу. Тут Серафин остановился и схватил меня за руку.
- Ты должен посмотреть на нашу певицу, послушать ее. Захочешь, уедешь обратно в Израиль, но сначала хорошенько ее послушай.
Оказавшись в репетиционном зале Королевской оперы, я понял, что он имел в виду: передо мной была полная, нескладная, плохо одетая особа, да еще с сильным насморком.
- Франко, - обратился ко мне Серафин, - это Джоан Сазерленд.
Я остолбенел. Но Серафин, видно, ожидал чего-то в этом роде и сразу направился к роялю. Нечто подобное я испытал, когда впервые увидел его с Марией! Другой голос, но тоже волшебный инструмент, заключенный в оболочку хуже некуда. Я понял, почему Серафин вызвал меня в Лондон и столько всего наговорил. Мы много работали вместе, и он знал, что при моей молодости и честолюбии я готов отважиться на рискованный шаг.
Естественно, Джоан Сазерленд и ее муж дирижер Ричард Бониндж, долгие годы работавший с ее голосом, мечтали обрести в Серафине ангела-хранителя и знали, что он будет оберегать и пестовать ее так же, как Каллас.
Я разговорился с Джоан и понял, что первым делом ей надо разрешить некоторые внутренние проблемы, неверие в себя. Все режиссеры, которым предлагали с ней работать, сказали «нет», несмотря на ее удивительный голос. И я задумался, как можно преодолеть бездну между голосом и внешностью.
Мне хотелось подружиться с ней, и я для простоты общения взял ее за обе руки и улыбнулся, чтобы подбодрить, но она резко отшатнулась, как напуганное дикое животное. А мне для того, чтобы ощутить физическое присутствие и душевное тепло собеседника, вообще важно касание, телесный контакт. Пришлось объяснять ей:
- Знаете, я итальянец, мы всегда проявляем расположение к людям каким-нибудь дружеским жестом.
Она слушала недоверчиво, а муж пристально глядел на нее. Тогда, собравшись с духом, она обняла меня. Так было нарушено первое табу, и с этой минуты началась моя история с Джоан Сазерленд, сильной и очень тонкой женщиной, которой предстояло научиться дружбе и доверию.
Моей первой заботой было изменить облик Джоан. Я пытался создать другую внешность с помощью костюмов, грима и париков, которые, как обычно, рисовал сам. Прежде всего, она должна была казаться маленькой и хрупкой. Злосчастная героиня Вальтера Скотта, юная шотландка, не могла выглядеть, как гвардеец Ее Величества.
Я заставил ее мягко ступать, забыть, что у нее сильные ноги, и ходить практически на полусогнутых, что было незаметно под юбками. Поэтому на сцене она была на двадцать сантиметров ниже, тогда талию можно было завышать, а грудь у нее, к счастью, была небольшая.
Настоящей проблемой оставались скулы ее крупного лица. Я нарисовал парик тех времен, весь в романтических локонах, обрамляющих и удлиняющих лицо, дальше шел крахмальный кружевной воротник, который должен был прикрыть скулы. Осанкой, походкой и жестами я тоже занимался всерьез.
В результате появился другой человек, произошла почти анатомическая революция. На сцене это выглядело потрясающе. Когда Джоан это поняла, она стала вести себя естественно и сделалась той самой романтической героиней, которой я и добивался.
И при этом у нее был голос, и какой голос! Когда она пела, каждая клеточка тела вибрировала от блаженства. Я никогда не слышал такой потрясающей колоратуры. Но ей всегда не хватало мощного центрального регистра, драматизма, совершенства интонаций и дикции, которыми владела Мария.
Джоан Сазерленд. "Каста дива" из "Нормы" Винченцо Беллини.
[Личное мнение]
***
Не дело обсуждать признанные авторитеты, но в данном случае мне хочется противоречить Дзефирелли.
И при этом у нее был голос, и какой голос!
Удивительно, как этот человек переключал своё отношение! Только-только восхищался Каллас, а как только у той появились проблемы, отодвинул её в сторону и принялся восхищаться другой певицей. Понимаю, жизнь идёт вперёд, и работать надо, но .... стрёмно как-то.
"Когда она пела, каждая клеточка тела вибрировала от блаженства". - о Каллас Дзеффирелли так не говорил. Обидно за Марию.
В голосе Сазерленд, на мой взгляд, нет ничего особенного. К примеру, наши певицы из Большого и Мариинского театров пели (кстати, в то же время) гораздо лучше, звучнее и мелодичней. Понимаю, пример не к месту, но даже в нынешнем проекте "Голос" звучали голоса, по силе и красоте превосходившие голос Джоан Сазерленд.
Видимо, в то время Серафин испытывал недостаток в сопрано (у Джоан, кстати, меццо-сопрано), а тут подвернулась Сазерленд, прибывшая из Австралии.
Неизвестно, кто посоветовал дирижёру обратить внимание на неопытную сырую певицу, но - обратил и даже вызвал из Италии в помощь художника-постановщика Дзеффирелли.
В ролике Джоан Сазерленд запечатлена в опере "Норма", когда она исполняет "Касту дива". На мой взгляд, исполняет довольно бесцветно.
Да простят меня почитатели таланта Джоан Сазерленд, но смотрю (в ролике) как она передвигается по сцене (неужели на полусогнутых?), осторожно поднимает руки, поёт с неподвижным лицом, двигая только нижней челюстью, мне становится интересно, если Джоан выступает в том же образе, который создал для неё Дзеффирелли, то какой она была ДО той эстетической обработки?
Да, голос есть, красивый голос, не спорю, но, как бы Серафин и Дзефирелли не расхваливали английскую диву, ей не подняться до высот Марии Каллас.
Серафин и Дзеффирелии, как сейчас говорят, пропиарили Сазерленд настолько, что она начала выступать в лучших оперных театрах Европы, а в Англии за заслуги получила Высший рыцарский орден с присвоением звания Дама-командор.
"Мне позвонил из Лондона маэстро Серафин и спросил, не могу ли я прилететь и обсудить с ним постановку "Лючии ди Ламмермур" Доницетти в Королевской опере. Предложение было чрезвычайно заманчивое, и я согласился, не раздумывая. Я был уверен, что заглавную партию будет исполнять Мария.
- Нет, - сказал он в ответ. - Петь будет другая певица. Пожалуй, такая же талантливая, как Мария. Правда, есть проблемы, но я уверен, что ты справишься.
Как только прошли израильские представления "Фальстафа", я вылетел в Лондон и встретился с Серафином.
Серафин повел меня по улицам Ковент-Гардена к зданию Королевской оперы, а я, позабыв обо всем, вертел головой, с восторгом разглядывая знаменитые театры, о которых так много слышал. Мы пришли к служебному входу. Тут Серафин остановился и схватил меня за руку.
- Ты должен посмотреть на нашу певицу, послушать ее. Захочешь, уедешь обратно в Израиль, но сначала хорошенько ее послушай.
Оказавшись в репетиционном зале Королевской оперы, я понял, что он имел в виду: передо мной была полная, нескладная, плохо одетая особа, да еще с сильным насморком.
- Франко, - обратился ко мне Серафин, - это Джоан Сазерленд.
Я остолбенел. Но Серафин, видно, ожидал чего-то в этом роде и сразу направился к роялю. Нечто подобное я испытал, когда впервые увидел его с Марией! Другой голос, но тоже волшебный инструмент, заключенный в оболочку хуже некуда. Я понял, почему Серафин вызвал меня в Лондон и столько всего наговорил. Мы много работали вместе, и он знал, что при моей молодости и честолюбии я готов отважиться на рискованный шаг.
Естественно, Джоан Сазерленд и ее муж дирижер Ричард Бониндж, долгие годы работавший с ее голосом, мечтали обрести в Серафине ангела-хранителя и знали, что он будет оберегать и пестовать ее так же, как Каллас.
Я разговорился с Джоан и понял, что первым делом ей надо разрешить некоторые внутренние проблемы, неверие в себя. Все режиссеры, которым предлагали с ней работать, сказали «нет», несмотря на ее удивительный голос. И я задумался, как можно преодолеть бездну между голосом и внешностью.
Мне хотелось подружиться с ней, и я для простоты общения взял ее за обе руки и улыбнулся, чтобы подбодрить, но она резко отшатнулась, как напуганное дикое животное. А мне для того, чтобы ощутить физическое присутствие и душевное тепло собеседника, вообще важно касание, телесный контакт. Пришлось объяснять ей:
- Знаете, я итальянец, мы всегда проявляем расположение к людям каким-нибудь дружеским жестом.
Она слушала недоверчиво, а муж пристально глядел на нее. Тогда, собравшись с духом, она обняла меня. Так было нарушено первое табу, и с этой минуты началась моя история с Джоан Сазерленд, сильной и очень тонкой женщиной, которой предстояло научиться дружбе и доверию.
Моей первой заботой было изменить облик Джоан. Я пытался создать другую внешность с помощью костюмов, грима и париков, которые, как обычно, рисовал сам. Прежде всего, она должна была казаться маленькой и хрупкой. Злосчастная героиня Вальтера Скотта, юная шотландка, не могла выглядеть, как гвардеец Ее Величества.
Я заставил ее мягко ступать, забыть, что у нее сильные ноги, и ходить практически на полусогнутых, что было незаметно под юбками. Поэтому на сцене она была на двадцать сантиметров ниже, тогда талию можно было завышать, а грудь у нее, к счастью, была небольшая.
Настоящей проблемой оставались скулы ее крупного лица. Я нарисовал парик тех времен, весь в романтических локонах, обрамляющих и удлиняющих лицо, дальше шел крахмальный кружевной воротник, который должен был прикрыть скулы. Осанкой, походкой и жестами я тоже занимался всерьез.
В результате появился другой человек, произошла почти анатомическая революция. На сцене это выглядело потрясающе. Когда Джоан это поняла, она стала вести себя естественно и сделалась той самой романтической героиней, которой я и добивался.
И при этом у нее был голос, и какой голос! Когда она пела, каждая клеточка тела вибрировала от блаженства. Я никогда не слышал такой потрясающей колоратуры. Но ей всегда не хватало мощного центрального регистра, драматизма, совершенства интонаций и дикции, которыми владела Мария.
Джоан Сазерленд. "Каста дива" из "Нормы" Винченцо Беллини.
[Личное мнение]
***
Не дело обсуждать признанные авторитеты, но в данном случае мне хочется противоречить Дзефирелли.
И при этом у нее был голос, и какой голос!
Удивительно, как этот человек переключал своё отношение! Только-только восхищался Каллас, а как только у той появились проблемы, отодвинул её в сторону и принялся восхищаться другой певицей. Понимаю, жизнь идёт вперёд, и работать надо, но .... стрёмно как-то.
"Когда она пела, каждая клеточка тела вибрировала от блаженства". - о Каллас Дзеффирелли так не говорил. Обидно за Марию.
В голосе Сазерленд, на мой взгляд, нет ничего особенного. К примеру, наши певицы из Большого и Мариинского театров пели (кстати, в то же время) гораздо лучше, звучнее и мелодичней. Понимаю, пример не к месту, но даже в нынешнем проекте "Голос" звучали голоса, по силе и красоте превосходившие голос Джоан Сазерленд.
Видимо, в то время Серафин испытывал недостаток в сопрано (у Джоан, кстати, меццо-сопрано), а тут подвернулась Сазерленд, прибывшая из Австралии.
Неизвестно, кто посоветовал дирижёру обратить внимание на неопытную сырую певицу, но - обратил и даже вызвал из Италии в помощь художника-постановщика Дзеффирелли.
В ролике Джоан Сазерленд запечатлена в опере "Норма", когда она исполняет "Касту дива". На мой взгляд, исполняет довольно бесцветно.
Да простят меня почитатели таланта Джоан Сазерленд, но смотрю (в ролике) как она передвигается по сцене (неужели на полусогнутых?), осторожно поднимает руки, поёт с неподвижным лицом, двигая только нижней челюстью, мне становится интересно, если Джоан выступает в том же образе, который создал для неё Дзеффирелли, то какой она была ДО той эстетической обработки?
Да, голос есть, красивый голос, не спорю, но, как бы Серафин и Дзефирелли не расхваливали английскую диву, ей не подняться до высот Марии Каллас.
Серафин и Дзеффирелии, как сейчас говорят, пропиарили Сазерленд настолько, что она начала выступать в лучших оперных театрах Европы, а в Англии за заслуги получила Высший рыцарский орден с присвоением звания Дама-командор.