Как Крылов у царицы обедал.
Непобедимой страстью баснописца Ивана Андреевича Крылова была еда. "Дедушка" Крылов любил поесть вкусно, разнообразно и много. После сытного обеда он приходил в прекрасное настроение, становился остроумным и словоохотливым.
Крылова уважали и почитали в обществе и приглашали на семейные обеды, готовя для него вкусные разносолы. Однажды его пригласили в Зимний дворец пообедать с императрицей и великими князьями.
Ниже рассказ Ивана Андреевича о впечатлении от царского обеда.
"- Что за царские повара! С обедов этих никогда сытым не возвращался. А я также прежде думал - закормят во дворце. Первый раз приехал и соображаю: какой уж тут ужин, - и прислугу отпустил. А вышло что? Убранство, сервировка - одна краса! Сели - суп подают: на донышке зелень какая-то, морковки фестонами нарезаны, да все так на мели стоит, потому что супу-то самого только лужица.
Ей-богу, пять ложек всего набрал. Сомнение взяло: быть может, нашего брата писателя лакеи обносят? Смотрю - нет, у всех такое же мелководье. А пирожки? - не больше грецкого ореха. Захватил я два, а камер-лакей уже удирать норовит. Попридержал я его за пуговицу и ещё парочку снял. Тут вырвался он и двух рядом со мной обнёс. Верно, отставать лакеям возбраняется.
Рыба хорошая - форели; ведь гатчинские, свои, а такую мелюзгу подают - куда меньше порционного! Да что тут удивительного, когда всё, что покрупнее, торговцам спускают. Я сам у Каменного моста покупал.
За рыбою пошли французские финтифлюшки. Как бы горшочек опрокинутый, студнем облицованный, а внутри и зелень, и дичи кусочки, и трюфелей обрезочки - всякие остаточки. На вкус недурно. Хочу второй кусочек взять, а блюдо-то уже далеко. Что же это, думаю, такое? Здесь только пробовать дают?
Добрались до индейки. Не плошай, Иван Андреевич, здесь мы отыграемся. Подносят. Хотите верьте или нет - только ножки да крылушки, на маленькие кусочки обкромленные, рядушком лежат, а сама-то птица под ними припрятана и нерезаная пребывает. Хороши молодчики! Взял я ножку, обглодал и положил на тарелку. Смотрю кругом. У всех по косточке на тарелке. Пустыня пустыней. Припомнился Пушкин покойный: "О поле, поле, кто тебя усеял мёртвыми костями?" И стало мне грустно-грустно, чуть слеза не прошибла ...
А тут вижу - царица-матушка печаль мою подметила и что-то главному лакею говорит и на меня указывает ... И что же? Второй раз мне индейку поднесли. Низкий поклон я царице отвесил - ведь жалованная. Хочу брать, а птица так неразрезанная и лежит. Нет, брат, шалишь - меня не проведёшь: вот так нарежь и сюда принеси, говорю камер-лакею. Так вот фунтик питательного и заполучил. А все кругом смотрят -завидуют. А индейка-то совсем захудалая. Благородной дородности никакой, жарили спозаранку и к обеду, изверги, подогрели!
А сладкое! Стыдно сказать ... Пол-апельсина! Нутро природное вынуто, а взамен желе с вареньем набито. Со злости с кожей я его и съел. Плохо царей наших кормят, - надувательство кругом. А вина льют без конца. Только что выпьешь - смотришь, опять рюмка стоит полная. А почему? Потому что придворная челядь потом их распивает.
Вернулся я домой голодный-голодный ... Как быть? Прислугу отпустил, ничего не припасено ... Пришлось в ресторацию ехать.
А теперь, когда там обедать приходится, - ждёт меня дома всегда ужин. Приедешь, выпьешь рюмочку водки, как будто вовсе и не обедал ...""
Из книги Ефима Курганова "Русский Мюнхгаузен", стр. 94.