ПИППА ИДЕТ В ПИСАТЕЛИ: ШАГ ВТОРОЙ
Автор повести, посмотрев ваши отзывы, написала мне на почту: "Большое спасибо! Мне очень приятно внимание ваших участников и я очень рада, что есть критика. Честно, я не рассяитывала на хорошие отзывы, так как понимаю, что мне еще учиться и учиться. У меня нет ЖЖ пока, я думаю о том, чтобы его завести и выкладывать там свои записи. Но сначала мне хотелось понять, будет ли интересно кому-то это читать. Поэтому пожалуйста, опубликуйте еще отрывок или даже два из той повести, что я прислала. Не могу сделать это самостоятельно, но читаю вас через фейсбук".
Что ж, мы добрые и пушистые, поэтому выполняю просьбу:) Напоминаю, что Первый шаг - здесь.
Автор ждет критики.
***
Понятное дело, что блокнота и большой розовой мечты - маловато, чтобы стать писателем.
Но я не переживаю, если честно. Писатели, они ведь как кулинары, не находите? Помню, как я училась печь пироги. Лет в тринадцать взяла у мамы полосатый фартук и толстую, рассыпающуюся на странички, тетрадь с фамильными рецептами, где еще моя бабушка выписывала замысловатым, как вышивка гладью, почерком: «холодецъ с телячьими мозгами: вываривать 12 часов!». На «холодецъ» я не осмелилась, мала ишшо была, а шарлотка казалась мне - раз плюнуть. Ну то есть лучше не плевать, а три яйца разделить на белки и желтки. Желтки растереть добела со стаканом сахара, белки взбить отдельно. Осторожно смешать деревянной лопаточкой. Добавить щепотку натертой на мелкой терке цедры лимона. Поллимона выжать в миску, бросить туда чайную ложку соды и лечь на пол, закрыв уши руками… Шучу, вылить шипящую воду в тесто, добавить стакан муки. Выложить тесто поверх веера из яблок в смазанную маслом форму и скорее в теплое нутро печки. А потом подходить, поглядывать и втягивать носом аппетитный осенний запах…
Так делала мама. А я под ее руководством, под строгим взглядом старинной книжки три раза засовывала в духовку шарлотку и вынимала из жара плоский, как газета, омлет с характерным газетным привкусом.
«Практикуйся! - сказала мама тогда, - Ты, что, серьезно думала, что с первого раза получится?»
Вот и сейчас я не думаю. Просто практикуюсь. Купила в книжном магазине «Путь художника» Джулии Кэмерон и теперь пишу утренние страницы про наш институт. Прямо на занятиях. Джулия говорит, что нужно дать порезвиться внутреннем у ребенку, а мой малыш предпочитает играть именно на скучных лекциях. Хотя мне не все нравится в книге - по-моему, ее стоило купить только ради того, чтобы узнать об утренних страницах - три страницы нужно заполнить утром любыми мыслями, хоть «ой-е-е, шире вселенной горе мое!» - и так на полтетради. Старушка Кэмерон говорит, что таким образом мы сливаем накопленную ненужную энергию и очищаем себя от лишних слов и мыслей. Что ж, посмотрим…
В любом случае, я не отчаиваюсь. Не получается сейчас, получится позже - лет тридцать у меня есть в запасе. Это если Аннушка масло не разлила… Я тут прочитала забавную историю о том, как Конан-Дойл засыпал редакции журналов и дирекцию театров своими пухлыми рукописями и получал отказы один за другим. Но однажды в одну рукопись-трагедию случайно затесался детективный рассказ. Редактор удивился, потом посветлел лицом и написал Конан-Дойлу, что Шекспира из него точно не выйдет, а вот в детективном жанре открываются огромные перспективы…
Так что я подожду своего часа.
ПРО ИНСТИТУТ
Начало учебного года - самое приятное и легкое время, все расслаблены, никаких проблем. Правда, в этом году всю картину портит новый однокурсник Илья. Забыла рассказать, он шатен, с голубыми глазами, с родинкой под левым глазом. Чем-то он неуловимо напоминает моего отца, и за это я его ненавижу. Не так сильно, как отца, конечно, но он мне неприятен, поэтому я стараюсь не обращать на него внимания, не здороваться в коридорах, не замечать. Его нет, - внушаю я себе, проходя мимо, но краем глаза ловлю, как его приветственная улыбка стынет на губах, он пожимает плечами и отворачивается… Отлично!
Сегодня Вместо пары по коммерческому праву образовалось «окно» в расписании. По традиции мы с девчонками засели внизу, на «нулевом этаже» там, где красные диванчики и, потягивая из бумажных стаканов колу, принялись рассуждать о жизни.
- Я вчера познакомилась с парнем, - Яна мечтательно закрыла глаза, - в спортклубе. Такой накачанный… видели бы вы, какие у него плечи…
Мы все завистливо вздохнули. У Янки был талант: она знакомилась с парнями в самых разных местах. Даже в женском туалете один раз, когда парень перепутал двери. Странно, но табличка с девочкой в юбочке не навела его ни на какие мысли…
- А кроме плеч, какие у него достоинства? - резонно поинтересовалась Катюшка.
Яна задумалась.
- Глаза красивые, чувство юмора есть, ну и вообще…
- Ещё один тип из тех, чьё имя потом никак не можешь вспомнить, - сказала я.
- Неправда! - заупрямилась Янка.
- Ну как его зовут?
Молчание.
- Серёжа, по-моему… -- неуверенно выдавила Янка. Мы засмеялись.
- Меня Димка в кино позвал, - сказала Ника и покраснела, когда мы уставились на неё. - Девочки, как вы думаете пойти?
Наше «нет, не стоит» всё равно ничего не значило. В этом вопросе повестки дня у нас, как у владельцев привилегированных акций, не было права голоса. Даже если бы под окном собралась десятитысячная толпа с плакатами и транспарантами и скандировала: Ника, не ходи на свидание с Димой, - она бы пошла. Это явственно читалось в её глазах. Так что мы просто кивнули.
- Я знала, что вы меня поддержите, - обрадовалась Вероника.
Катька яростно крутила в руках пластиковую трубочку для коктейлей. Она терпеть не могла Димку. Когда-то на первом курсе он пытался и за ней ухаживать, только быстро переметнулся к Лере из второй группы. Димка вообще за кем только не ухаживал…
- Девчонки, а вы верите в любовь? - спросила вдруг я.
- Что за глупый вопрос! - возмутились они хором. И задумались.
Они не верили. Это было написано на их лицах. Я тоже. Не то чтобы мы были такими уж циничными и избалованными. Просто мы жили в 21 веке, и этим всё сказано. В эпоху, когда не строили, а разрушали. У каждой из нас родители были или уже разведены, или ещё женаты. Наши подруги выходили замуж и разводились с такой скоростью, что обручальные кольца даже не успевали оставить свой след на пальце. Мои соседи развелись сразу по возвращении из медового месяца, их брак продлился 21 день и 22 ночи. Нас учили в журналах, как изменять незаметно для мужа и как поймать мужа на измене. Прежде чем ставить штамп в паспорте, советовалось пожить «гражданским браком», а если что пойдёт не так, разбежаться в разные стороны, как будто ничего и не было. Каждый второй фильм, выходивший на большой экран, был про измену и кончался хорошо. Каждая первая книга была про измену и кончалась плохо. Брак как институт казался старомодным и даже несколько неприличным. Как в 1970-е годы креститься у входа в церковь.
Мы верили в любовь так же, как десятилетние дети верят в Деда Мороза. С одной стороны - Дед Мороз в папиных тапочках и с папиным голосом вполне опознаваем. С другой стороны - всегда остаётся «а вдруг?» и наивная надежда на чудо.
А между тем, в левом крыле института, на втором этаже рядом с конференц-залом есть маленькая аудитория. Мы занимаемся там по пятницам немецким. На парте у окна вырезано ножом на английском: today I love you twice more than yesterday but twice less than tomorrow. То есть - сегодня я люблю тебя вдвое больше, чем вчера, но вдвое меньше, чем завтра. Парты периодически кто-то моет, и надпись тускнеет, но я всегда потом обвожу слова ручкой. Мне хочется, чтобы любовь была хотя бы на парте. Тогда еще можно верить.
Что ж, мы добрые и пушистые, поэтому выполняю просьбу:) Напоминаю, что Первый шаг - здесь.
Автор ждет критики.
***
Понятное дело, что блокнота и большой розовой мечты - маловато, чтобы стать писателем.
Но я не переживаю, если честно. Писатели, они ведь как кулинары, не находите? Помню, как я училась печь пироги. Лет в тринадцать взяла у мамы полосатый фартук и толстую, рассыпающуюся на странички, тетрадь с фамильными рецептами, где еще моя бабушка выписывала замысловатым, как вышивка гладью, почерком: «холодецъ с телячьими мозгами: вываривать 12 часов!». На «холодецъ» я не осмелилась, мала ишшо была, а шарлотка казалась мне - раз плюнуть. Ну то есть лучше не плевать, а три яйца разделить на белки и желтки. Желтки растереть добела со стаканом сахара, белки взбить отдельно. Осторожно смешать деревянной лопаточкой. Добавить щепотку натертой на мелкой терке цедры лимона. Поллимона выжать в миску, бросить туда чайную ложку соды и лечь на пол, закрыв уши руками… Шучу, вылить шипящую воду в тесто, добавить стакан муки. Выложить тесто поверх веера из яблок в смазанную маслом форму и скорее в теплое нутро печки. А потом подходить, поглядывать и втягивать носом аппетитный осенний запах…
Так делала мама. А я под ее руководством, под строгим взглядом старинной книжки три раза засовывала в духовку шарлотку и вынимала из жара плоский, как газета, омлет с характерным газетным привкусом.
«Практикуйся! - сказала мама тогда, - Ты, что, серьезно думала, что с первого раза получится?»
Вот и сейчас я не думаю. Просто практикуюсь. Купила в книжном магазине «Путь художника» Джулии Кэмерон и теперь пишу утренние страницы про наш институт. Прямо на занятиях. Джулия говорит, что нужно дать порезвиться внутреннем у ребенку, а мой малыш предпочитает играть именно на скучных лекциях. Хотя мне не все нравится в книге - по-моему, ее стоило купить только ради того, чтобы узнать об утренних страницах - три страницы нужно заполнить утром любыми мыслями, хоть «ой-е-е, шире вселенной горе мое!» - и так на полтетради. Старушка Кэмерон говорит, что таким образом мы сливаем накопленную ненужную энергию и очищаем себя от лишних слов и мыслей. Что ж, посмотрим…
В любом случае, я не отчаиваюсь. Не получается сейчас, получится позже - лет тридцать у меня есть в запасе. Это если Аннушка масло не разлила… Я тут прочитала забавную историю о том, как Конан-Дойл засыпал редакции журналов и дирекцию театров своими пухлыми рукописями и получал отказы один за другим. Но однажды в одну рукопись-трагедию случайно затесался детективный рассказ. Редактор удивился, потом посветлел лицом и написал Конан-Дойлу, что Шекспира из него точно не выйдет, а вот в детективном жанре открываются огромные перспективы…
Так что я подожду своего часа.
ПРО ИНСТИТУТ
Начало учебного года - самое приятное и легкое время, все расслаблены, никаких проблем. Правда, в этом году всю картину портит новый однокурсник Илья. Забыла рассказать, он шатен, с голубыми глазами, с родинкой под левым глазом. Чем-то он неуловимо напоминает моего отца, и за это я его ненавижу. Не так сильно, как отца, конечно, но он мне неприятен, поэтому я стараюсь не обращать на него внимания, не здороваться в коридорах, не замечать. Его нет, - внушаю я себе, проходя мимо, но краем глаза ловлю, как его приветственная улыбка стынет на губах, он пожимает плечами и отворачивается… Отлично!
Сегодня Вместо пары по коммерческому праву образовалось «окно» в расписании. По традиции мы с девчонками засели внизу, на «нулевом этаже» там, где красные диванчики и, потягивая из бумажных стаканов колу, принялись рассуждать о жизни.
- Я вчера познакомилась с парнем, - Яна мечтательно закрыла глаза, - в спортклубе. Такой накачанный… видели бы вы, какие у него плечи…
Мы все завистливо вздохнули. У Янки был талант: она знакомилась с парнями в самых разных местах. Даже в женском туалете один раз, когда парень перепутал двери. Странно, но табличка с девочкой в юбочке не навела его ни на какие мысли…
- А кроме плеч, какие у него достоинства? - резонно поинтересовалась Катюшка.
Яна задумалась.
- Глаза красивые, чувство юмора есть, ну и вообще…
- Ещё один тип из тех, чьё имя потом никак не можешь вспомнить, - сказала я.
- Неправда! - заупрямилась Янка.
- Ну как его зовут?
Молчание.
- Серёжа, по-моему… -- неуверенно выдавила Янка. Мы засмеялись.
- Меня Димка в кино позвал, - сказала Ника и покраснела, когда мы уставились на неё. - Девочки, как вы думаете пойти?
Наше «нет, не стоит» всё равно ничего не значило. В этом вопросе повестки дня у нас, как у владельцев привилегированных акций, не было права голоса. Даже если бы под окном собралась десятитысячная толпа с плакатами и транспарантами и скандировала: Ника, не ходи на свидание с Димой, - она бы пошла. Это явственно читалось в её глазах. Так что мы просто кивнули.
- Я знала, что вы меня поддержите, - обрадовалась Вероника.
Катька яростно крутила в руках пластиковую трубочку для коктейлей. Она терпеть не могла Димку. Когда-то на первом курсе он пытался и за ней ухаживать, только быстро переметнулся к Лере из второй группы. Димка вообще за кем только не ухаживал…
- Девчонки, а вы верите в любовь? - спросила вдруг я.
- Что за глупый вопрос! - возмутились они хором. И задумались.
Они не верили. Это было написано на их лицах. Я тоже. Не то чтобы мы были такими уж циничными и избалованными. Просто мы жили в 21 веке, и этим всё сказано. В эпоху, когда не строили, а разрушали. У каждой из нас родители были или уже разведены, или ещё женаты. Наши подруги выходили замуж и разводились с такой скоростью, что обручальные кольца даже не успевали оставить свой след на пальце. Мои соседи развелись сразу по возвращении из медового месяца, их брак продлился 21 день и 22 ночи. Нас учили в журналах, как изменять незаметно для мужа и как поймать мужа на измене. Прежде чем ставить штамп в паспорте, советовалось пожить «гражданским браком», а если что пойдёт не так, разбежаться в разные стороны, как будто ничего и не было. Каждый второй фильм, выходивший на большой экран, был про измену и кончался хорошо. Каждая первая книга была про измену и кончалась плохо. Брак как институт казался старомодным и даже несколько неприличным. Как в 1970-е годы креститься у входа в церковь.
Мы верили в любовь так же, как десятилетние дети верят в Деда Мороза. С одной стороны - Дед Мороз в папиных тапочках и с папиным голосом вполне опознаваем. С другой стороны - всегда остаётся «а вдруг?» и наивная надежда на чудо.
А между тем, в левом крыле института, на втором этаже рядом с конференц-залом есть маленькая аудитория. Мы занимаемся там по пятницам немецким. На парте у окна вырезано ножом на английском: today I love you twice more than yesterday but twice less than tomorrow. То есть - сегодня я люблю тебя вдвое больше, чем вчера, но вдвое меньше, чем завтра. Парты периодически кто-то моет, и надпись тускнеет, но я всегда потом обвожу слова ручкой. Мне хочется, чтобы любовь была хотя бы на парте. Тогда еще можно верить.