ребзя
Одно из самых любимых слов у z-военкоров - пацаны. За пацанов до дна. Наши пацаны. Это вам за пацанов. Дескать, "наши мальчики не могли погибнуть напрасно". Отомстим за пацанов.
Ну какие в пихву пацаны? Вы им в глаза смотрели? В пустые оловянные глаза. Не надо думать, с нами тот, кто все за нас решит. Там полмысли на стакан водки. Голова, набитая убогим пропагандистским дерьмом, мыслями про баб и желанием денег. Ни грамма рефлексии, ни грана эмпатии. Слово "пацаны" как бы размазывает ответственность - они же совсем еще дети. Нет, это не дети. Это преступники, пришедшие с оружием на чужую землю, чтобы убивать.
Вы свой слюнявый шансон и патологическую российскую окопную задушевность засуньте себе куда-нибудь поглубже. Пацаны. "А ты называла меня своим маленьким мальчиком, ну а себя непоседливым солнечным зайчиком"
p.s.
Я писал в 2015 году о российских военных корреспондентах: говоря о войне нужно показывать распухшие и объеденные собаками трупы, брать интервью у безногих инвалидов, которым повесили на грудь медальку и о которых потом забыли, рассказывать о мародерстве, делать репортажи о миллионах, которые зарабатывают полевые командиры, занимающиеся рэкетом, контрабандой и торговлей наркотиками. О том, как быстро спиваются или становятся наркоманами солдаты. О пушечном мясе, забытом на передовой. О том, как шарят по карманам у убитых. О трупном запахе. О тыловиках, которые оставляют себе похоронные и боевые и которые продают налево горючее. О безымянных могилах.
А журналист, который пишет о подвигах, о фронтовом братстве, о том, как славно мы дали им прикурить и о том, как любят солдаты своего ротного и называют его «Батей», о том, что под огнем мальчики становятся мужчинами, о том, что наше дело правое, а война священная - должен знать, что на нем кровь тысяч людей. Двухсотых и трехсотых. Юношей, поверивших в военную романтику и взрослых мужиков, приехавших погашать свою ипотеку. И от этой крови ему никогда не отмыться.