устарел язык эзопа, стал прозрачен, как струя
Питерской корюшке придется потесниться.
Книги октября: «У воблы не женское лицо» Алексиевич, «Вобла с саламандрами» Чапек, «Вобла и мир» Толстой, «Вобла миров» Уэллс, "История Иудейской воблы" Иосиф Флавий и двенадцатитомник «Великая отечественная вобла»
Карл фон Клаузевиц писал, что вобла есть продолжение политики иными средствами. Помните, что тот, кто выбирая между воблой и мойвой, выбирает мойву, получает и мойву, и воблу.
