Мило, не правда ли? Преемник Брежнева в марте 1981 года уже не в состоянии зачитать список фамилий по бумажке (и фамилий отечественных, не иностранных), но из высшего органа власти его выводят лишь в ноябре 1982, через полтора с лишним года. И этому не приходится удивляться, памятуя о том, как сам Брежнев выглядел в то время.
29 сентября 1982 г.
Еду я в машине на дачу. «Маяк» обозначает 11 часов. Прошу шофера увеличить громкость: прямая передача из Баку. Алиев открывает и предоставляет слово. начинается косноязычие, свидетельствующее о том, что наш лидер находится в плачевной фазе своего мерцающего сознания. Видно, сам не понимает и не слышит, что говорит, и вся энергия на то, чтобы прочитать каждое следующее слово (что не всегда удается). После каждой фразы - аплодисменты, бурные аплодисменты. Проходит минут десять. Он уже вместо «Азербайджан» произносит «Афганистан» и вдруг совсем замолкает. Какое-то шуршание, потом шум и бурные аплодисменты. И вдруг из приемника его слова: «Это не моя вина». Молчание несколько секунд и еще: «Придется читать сначала». Аплодисменты.
На другой день на работе спрашиваю у тех, кто смотрел по TV, - что произошло? А в программе «Время» все, естественно, было в порядке.
А произошло следующее.
Брежнев прочитал примерно три страницы, напечатанные дюймовыми буквами и в это время на экране заметили смятение Александрова, который сидел в президиуме рядом с Алиевым и был «в створе» оратора, только над ним. Он близоруко и лихорадочно подносил к носу то один текст, то другой, всплескивая руками. Опять проделывал движения от одной папки к другой, наконец, вскочил и побежал к трибуне. Подскочил к оратору с одного бока. Тот глянул на него невидящим оком и продолжал читать. Александров подскочил с другого бока, делая знаки, но оратор отмахнулся от него и продолжал читать. Наконец, «Воробей» вынужден был взять оратора за локоть. И в этот момент камеры были переведены на зал, Алиев начал бурно аплодировать, чтоб замять неловкость и заполнить паузу.
Увы! Не прошло и двух недель, как подтвердились наши с Бовиным опасения насчет того, что при таком положении можно подсунуть что угодно и это тут же становится политикой, против которой никто не осмелится пошевельнуть пальцем.
И в самом деле: его показывали много, когда возили и водили по разным «объектам» в Баку. Вид у него законченного маразматика.
А. С. Черняев Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972-1991
А теперь вспомним о том, что Путин без бумажки/динамика в ухе уже давно не в состоянии не то что предвыборные дебаты какие-то провести, а даже с Днём Победы поздравить или соболезнования родственникам погибших в "Зимней вишне" выразить.
+100. Вспоминается анекдот поздних брежневских времен. XVII съезд ВЛКСМ. С приветствием, есссно, выступает "дорогой Леонид Ильич". Начинает читать. - Товарищи! Партия послала меня на ... хм! Снова начинает: - Товарищи! Партия послала меня на ... хм! Наконец, в третий раз, просветленно и радостно: А! Партия послала меня на XVII съезд ВЛКСМ! Кто из нынешней молодежи не понял, в те времена в СССР не было двуязычных клавиатур. Машинки были механическими или электромеханическими*, что в данном случае не суть важно. Поэтому на русской клавиатуре XVII писалось как ХУ!! , а бывало и как ХУИ, прости, Господи.
*Во вражеских странах уже были так называемые текстовые процессоры (пишущая машинка, управляемая микропроцессором, фактически, слабенький ПК, заточенный под печать текстов) и даже первые персональные компьютеры, на которых уже были программы редактирования текстов
Смешно) Но, скорее всего, в то время Брежневу ужё всё писали крупными русскими буквами, безо всякой латиницы и прочих сложностей.
21 июня 1981 г.
Сочиняются памятки, а процедура здесь все больше такая. Можно проиллюстрировать на том, как готовятся телефонные разговоры Леонида Ильича с Каней. Ожидается, что тот сам позвонит (например, после своего Пленума). Готовится «ответ» на то, что может сказать Каня, печатается большими буквами. Что бы Каня ни сказал, ответ он получит заранее заготовленный. Присутствующий помощник фиксирует разговор и сочиняет «отчет» Л. И. для ПБ «о разговоре» и выводы, какие надо сделать. И это тоже зачитывается на ПБ и единодушно одобряется путем утверждения заранее подготовленного текста постановления.
8 мая 1982 г.
На Первомай не пошел. Уж слишком теперь все это профанировано. По телевизору посмотрел как Брежнев еле-еле переставляет ноги, и руку в приветствии в состоянии поднять не выше подмышки, а уж, чтоб улыбку изобразить - сил никаких нет.
26 мая 1982 г.
Брежнев выглядел плохо. Передвигался еле-еле, поддерживаемый охранником, замаскированного в подносчика чая. Когда сходил с трибуны и пытался сам ступить на лестницу, ведущую в президиум, чуть не упал, и охраннику пришлось его буквально волочь. Потом сидел, уставившись, - ни одного движения на лице, и ни одной мысли, кроме, наверно, - как бы досидеть до конца. Когда зал реагировал на какое-нибудь высказывание с трибуны смехом или шумом, он наклонялся к Черненко, видно, спрашивал, в чем дело, потом отшатывался без признака понимания на лице. В общем, - живая мумия. Все это видят и все соглашаются с тем, что это «нормально».
Андре́й Па́влович Кириле́нко (8 сентября (26 августа) 1906 года, Алексеевка, Воронежская губерния[2] - 12 мая 1990 года, Москва) - советский партийный деятель, член Политбюро (Президиума) ЦК КПСС (1962-1982), секретарь ЦК КПСС (1966-1982).
В середине 1970-х годов считался одной из важнейших фигур в партии и возможным преемником Л. И. Брежнева на посту Генерального Секретаря ЦК КПСС.
Однако в дальнейшем его роль снизилась в связи с нарушением мозговой деятельности. В марте 1981 года, когда на XXVI съезде КПСС ему поручили зачитать список кандидатов в члены ЦК КПСС, Кириленко не смог правильно произнести ни одной фамилии[6]. К 1982 году впал в старческий маразм[7] и в ноябре, всего через 12 дней после смерти Брежнева, отправлен на пенсию[8].
Мило, не правда ли? Преемник Брежнева в марте 1981 года уже не в состоянии зачитать список фамилий по бумажке (и фамилий отечественных, не иностранных), но из высшего органа власти его выводят лишь в ноябре 1982, через полтора с лишним года.
И этому не приходится удивляться, памятуя о том, как сам Брежнев выглядел в то время.
29 сентября 1982 г.
Еду я в машине на дачу. «Маяк» обозначает 11 часов. Прошу шофера увеличить громкость: прямая передача из Баку. Алиев открывает и предоставляет слово. начинается косноязычие, свидетельствующее о том, что наш лидер находится в плачевной фазе своего мерцающего сознания. Видно, сам не понимает и не слышит, что говорит, и вся энергия на то, чтобы прочитать каждое следующее слово (что не всегда удается). После каждой фразы - аплодисменты, бурные аплодисменты. Проходит минут десять. Он уже вместо «Азербайджан» произносит «Афганистан» и вдруг совсем замолкает. Какое-то шуршание, потом шум и бурные аплодисменты. И вдруг из приемника его слова: «Это не моя вина». Молчание несколько секунд и еще: «Придется читать сначала». Аплодисменты.
На другой день на работе спрашиваю у тех, кто смотрел по TV, - что произошло? А в программе «Время» все, естественно, было в порядке.
А произошло следующее.
Брежнев прочитал примерно три страницы, напечатанные дюймовыми буквами и в это время на экране заметили смятение Александрова, который сидел в президиуме рядом с Алиевым и был «в створе» оратора, только над ним. Он близоруко и лихорадочно подносил к носу то один текст, то другой, всплескивая руками. Опять проделывал движения от одной папки к другой, наконец, вскочил и побежал к трибуне. Подскочил к оратору с одного бока. Тот глянул на него невидящим оком и продолжал читать. Александров подскочил с другого бока, делая знаки, но оратор отмахнулся от него и продолжал читать. Наконец, «Воробей» вынужден был взять оратора за локоть. И в этот момент камеры были переведены на зал, Алиев начал бурно аплодировать, чтоб замять неловкость и заполнить паузу.
Увы! Не прошло и двух недель, как подтвердились наши с Бовиным опасения насчет того, что при таком положении можно подсунуть что угодно и это тут же становится политикой, против которой никто не осмелится пошевельнуть пальцем.
И в самом деле: его показывали много, когда возили и водили по разным «объектам» в Баку. Вид у него законченного маразматика.
А. С. Черняев
Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972-1991
А теперь вспомним о том, что Путин без бумажки/динамика в ухе уже давно не в состоянии не то что предвыборные дебаты какие-то провести, а даже с Днём Победы поздравить или соболезнования родственникам погибших в "Зимней вишне" выразить.
Reply
Reply
Reply
XVII съезд ВЛКСМ. С приветствием, есссно, выступает "дорогой Леонид Ильич". Начинает читать.
- Товарищи! Партия послала меня на ... хм!
Снова начинает:
- Товарищи! Партия послала меня на ... хм!
Наконец, в третий раз, просветленно и радостно:
А! Партия послала меня на XVII съезд ВЛКСМ!
Кто из нынешней молодежи не понял, в те времена в СССР не было двуязычных клавиатур. Машинки были механическими или электромеханическими*, что в данном случае не суть важно. Поэтому на русской клавиатуре XVII писалось как ХУ!! , а бывало и как ХУИ, прости, Господи.
*Во вражеских странах уже были так называемые текстовые процессоры (пишущая машинка, управляемая микропроцессором, фактически, слабенький ПК, заточенный под печать текстов) и даже первые персональные компьютеры, на которых уже были программы редактирования текстов
Reply
21 июня 1981 г.
Сочиняются памятки, а процедура здесь все больше такая. Можно проиллюстрировать на том, как готовятся телефонные разговоры Леонида Ильича с Каней. Ожидается, что тот сам позвонит (например, после своего Пленума). Готовится «ответ» на то, что может сказать Каня, печатается большими буквами. Что бы Каня ни сказал, ответ он получит заранее заготовленный. Присутствующий помощник фиксирует разговор и сочиняет «отчет» Л. И. для ПБ «о разговоре» и выводы, какие надо сделать. И это тоже зачитывается на ПБ и единодушно одобряется путем утверждения заранее подготовленного текста постановления.
8 мая 1982 г.
На Первомай не пошел. Уж слишком теперь все это профанировано. По телевизору посмотрел как Брежнев еле-еле переставляет ноги, и руку в приветствии в состоянии поднять не выше подмышки, а уж, чтоб улыбку изобразить - сил никаких нет.
26 мая 1982 г.
Брежнев выглядел плохо. Передвигался еле-еле, поддерживаемый охранником, замаскированного в подносчика чая. Когда сходил с трибуны и пытался сам ступить на лестницу, ведущую в президиум, чуть не упал, и охраннику пришлось его буквально волочь. Потом сидел, уставившись, - ни одного движения на лице, и ни одной мысли, кроме, наверно, - как бы досидеть до конца. Когда зал реагировал на какое-нибудь высказывание с трибуны смехом или шумом, он наклонялся к Черненко, видно, спрашивал, в чем дело, потом отшатывался без признака понимания на лице. В общем, - живая мумия. Все это видят и все соглашаются с тем, что это «нормально».
Reply
Reply
Leave a comment