Среди аргументов защиты был и тезис, что все страны в своей практике допускали противоправные действия, что западные державы способствовали приходу Гитлера к власти и перевооружению Германии, что именно они в период Мюнхена лишили Чехословакию возможности отстаивать свою независимость, и т.д. Обвинители западных держав, предвидя возможность подобных аргументов, приняли определенные меры для их недопущения. Еще до начала процесса по инициативе представителей США и Великобритании Комитет обвинителей вынес решение не допускать политических выпадов со стороны защиты против стран - учредителей МВТ. При этом Трибуналу должен был быть передан перечень вопросов, обсуждение которых не следовало допускать на процессе [ГАРФ. Ф, 7445. Оп. 2. Д. 8. Лл. 57-58].
* * *
11 марта советская делегация представила свой список, который включал: «1) Вопросы, связанные с общественно-политическим строем; 2) Внешняя политика Советского Союза: а) советско-германский пакт о ненападении 1939 года и вопросы, имеющие к нему отношение (торговый договор, установление границ, переговоры и т.д.); б) посещение Риббентропом Москвы и переговоры в ноябре 1940 года в Берлине; в) Балканский вопрос; г) советско-польские отношения; 3) Советские прибалтийские республики» [Там же. С. 129-130].
Ни одна из делегаций стран - учредителей МВТ не использовала создаваемые защитой щекотливые ситуации, чтобы представить политику правительств союзных стран в неблагоприятном свете. Так было, когда поднимались вопросы мюнхенской эпопеи, советско-германского пакта, Катынского депа и др. Тем не менее полностью избежать их обсуждения на процессе обвинению не удалось.
Взаимодействие и поддержка обвинителями друг друга особенно зримо проявились при обсуждении пакта Риббентропа - Мопотова от 23 августа 1939 г. и секретного протокола к нему. Защитник Р. Гесса А. Зейдпь представил суду аффидевит бывшего начальника юридического отдела германского МИДа Фр. Гауса, сопровождавшего своего министра в Москву в августе 1939 г., с описанием хода переговоров и изложением текста секретного протокола. Р. Руденко, не имея перевода аффидевита, не воспротивился его представлению Трибуналу в качестве доказательства защиты. Зейдль попытался предъявить и копию текста секретного протокола, однако отказался сообщить, от кого он ее получил. В результате Трибунал запретил оглашать текст этого документа и последовательно придерживался данной позиции. Тем не менее вопрос о секретном протоколе вставал при допросе вызванного Зейдлем статс-секретаря германского МИДа Э. Вейцзекера, при даче показаний Риббентропом и др.
Поскольку защита не прекращала усилий включить в число доказательств текст секретного протокола, Комитет обвинителей 1 июня 1946 г. обратился к Трибуналу с совместным посланием. В нем указывалось не только на «дефектность» документа, который Зейдль намеревался представить суду, но и на необходимость противостоять принятой защитой тактике отвлечения внимания Трибунала с выяснения личной вины подсудимых на исследование действий государств, создавших Трибунал. Лишь через 50 лет среди бумаг Сталина были обнаружены и представлены на суд общественности подлинные тексты секретных протоколов к советско-германским договорам от 23 августа и 28 сентября 1939 г. [Документы внешней политики. 1939 г. Т. XXII. Кн. 1. М., 1992. С. 630-632; кн. 2. М., 1992. С. 134-135.].
Отчего же Руденко "не воспротивился", как раз очень даже воспротивился. Советская сторона была в шоке, что этот документ вообще всплыл, и всячески давила на трибунал, чтобы он не рассматривался в ходе процесса. Так и сделали, в угоду "победителям".
“DR. SEIDL: (…) It is therefore my duty to discuss also briefly in evidence the circumstances which in 1939 led to the outbreak of war. In that respect I have the following to say:
On 23 August 1939, at Moscow a non-aggression pact was concluded between Germany and the Soviet Union, which has already been submitted by the Prosecution as Exhibit GB-145 (Document TC-25). On the same day, that is to say but I week before the outbreak of the war and 3 days before the planned attack on Poland, these two nations made another secret agreement. This secret agreement essentially contained the definition of the spheres of, interest of both nations within the European territory lying between Germany and the Soviet Union.
THE PRESIDENT: Dr. Seidl, you are not forgetting, are you, the Tribunal’s ruling that this is not the opportunity for making a speech, but simply the occasion for introducing documents and calling witnesses. You will have the opportunity of making your speech at a later stage.
DR. SEIDL: Yes, indeed. I do not intend to make a speech, but I intend to say a few introductory words on a document which I shall submit to the Tribunal.
Germany, in the secret documents, declared herself disinterested in Lithuania, Latvia, Estonia, and Finland.
THE PRESIDENT: Dr. Seidl, we have not yet seen the document. If you are going to put in the document, put in the document.
DR. SEIDL: Yes, indeed. I can submit the document at once. It is an affidavit of the former ambassador, Dr. Friedrich Gaus. In the year 1939 he was the Chief of the Legal Department of the Foreign Office. He was present at the negotiations as the assistant of the then German plenipotentiary in Moscow, and it was he who drafted the non-aggression pact which has already been submitted as an exhibit, as well as the secret agreement, the contents of which I want to submit now to the Tribunal as facts which are important as evidence.
THE PRESIDENT: Well, will you hand in the document?
DR. SEIDL: Surely. However, I intend to read parts of this document later.
THE PRESIDENT: Dr. Seidl, the Tribunal does not quite understand what this document is, because it is not included in your document book and it does not appear that you made any application for it or made any reference to it, and it is in German; it is not translated.
DR. SEIDL: Mr. President, when I prepared the document book for the Defendant Hess, I did not as yet have this affidavit in my possession. It dates from 15 March 1946. At that time, when the relevancy of the applications for Defendant Hess were discussed, I had as yet no definite knowledge of the context which would have enabled me to make a proper application. The excerpts which I intend to read from this document are short, and it will be possible to have them translated immediately by the interpreters present here in the courtroom.
THE PRESIDENT: Have you a copy for the Prosecution?
DR. SEIDL: Surely, a German copy.
THE PRESIDENT: I am afraid that would not be any use to me. I do not know whether it is to all the members of the Prosecution. Have the Prosecuting Counsel any objection to passages being read from this document?
GENERAL R. A. RUDENKO (Chief Prosecutor for the U.S.S.R.): Mr. President, I did not know about the existence of this document, and I therefore strenuously object to having it read into the record. I would wish that the procedure established by the Tribunal be observed by the Defense. The Prosecution, in the past, when presenting its evidence invariably presented copies of these documents to the Defense Counsel. Counsel for Hess is now presenting a completely unknown document, and the Prosecution, with every reason, would like to familiarize itself with this document beforehand. I do not know what secrets or what secret agreements Counsel for the Defense is talking about and on what facts he is basing his statements. I would therefore, to say the least, define them as unfounded. I request that this document should not be read into the record."
Затем же, зачем Красная армия 13 марта 1940 года штурмом захватывала Выборг, который и так отходил СССР по условиям мирного договора, заключённого 12 марта.
Шутка.
Брест находился у самой будущей советско-германской границы (что и позволило пехоте вермахта атаковать Брестскую крепость 22 июня уже в первые полчаса после начала войны). И если бы вермахт в 1939 году остановился у стен этой крепости, то оставил бы польским подразделениям возможность безопасно отсиживаться в ней для перегруппировки и подготовки контрудара. В этой ситуации было рациональнее сохранить за собой стратегическую инициативу, выбив поляков из крепости, несмотря на то, что она вскоре подлежала передаче Советскому Союзу. Тем более что никаких ощутимых жертв вермахту этот штурм не стоил.
* * *
11 марта советская делегация представила свой список, который включал: «1) Вопросы, связанные с общественно-политическим строем; 2) Внешняя политика Советского Союза: а) советско-германский пакт о ненападении 1939 года и вопросы, имеющие к нему отношение (торговый договор, установление границ, переговоры и т.д.); б) посещение Риббентропом Москвы и переговоры в ноябре 1940 года в Берлине; в) Балканский вопрос; г) советско-польские отношения; 3) Советские прибалтийские республики» [Там же. С. 129-130].
Ни одна из делегаций стран - учредителей МВТ не использовала создаваемые защитой щекотливые ситуации, чтобы представить политику правительств союзных стран в неблагоприятном свете. Так было, когда поднимались вопросы мюнхенской эпопеи, советско-германского пакта, Катынского депа и др. Тем не менее полностью избежать их обсуждения на процессе обвинению не удалось.
Взаимодействие и поддержка обвинителями друг друга особенно зримо проявились при обсуждении пакта Риббентропа - Мопотова от 23 августа 1939 г. и секретного протокола к нему. Защитник Р. Гесса А. Зейдпь представил суду аффидевит бывшего начальника юридического отдела германского МИДа Фр. Гауса, сопровождавшего своего министра в Москву в августе 1939 г., с описанием хода переговоров и изложением текста секретного протокола. Р. Руденко, не имея перевода аффидевита, не воспротивился его представлению Трибуналу в качестве доказательства защиты. Зейдль попытался предъявить и копию текста секретного протокола, однако отказался сообщить, от кого он ее получил. В результате Трибунал запретил оглашать текст этого документа и последовательно придерживался данной позиции. Тем не менее вопрос о секретном протоколе вставал при допросе вызванного Зейдлем статс-секретаря германского МИДа Э. Вейцзекера, при даче показаний Риббентропом и др.
Поскольку защита не прекращала усилий включить в число доказательств текст секретного протокола, Комитет обвинителей 1 июня 1946 г. обратился к Трибуналу с совместным посланием. В нем указывалось не только на «дефектность» документа, который Зейдль намеревался представить суду, но и на необходимость противостоять принятой защитой тактике отвлечения внимания Трибунала с выяснения личной вины подсудимых на исследование действий государств, создавших Трибунал. Лишь через 50 лет среди бумаг Сталина были обнаружены и представлены на суд общественности подлинные тексты секретных протоколов к советско-германским договорам от 23 августа и 28 сентября 1939 г. [Документы внешней политики. 1939 г. Т. XXII. Кн. 1. М., 1992. С. 630-632; кн. 2. М., 1992. С. 134-135.].
Из предисловия Н.С. Лебедевой к восьмому тому издания
НЮРНБЕРГСКИЙ ПРОЦЕСС
Сборник материалов в 8-ми томах
Reply
“DR. SEIDL:
(…)
It is therefore my duty to discuss also briefly in evidence the circumstances which in 1939 led to the outbreak of war. In that respect I have the following to say:
On 23 August 1939, at Moscow a non-aggression pact was concluded between Germany and the Soviet Union, which has already been submitted by the Prosecution as Exhibit GB-145 (Document TC-25). On the same day, that is to say but I week before the outbreak of the war and 3 days before the planned attack on Poland, these two nations made another secret agreement. This secret agreement essentially contained the definition of the spheres of, interest of both nations within the European territory lying between Germany and the Soviet Union.
THE PRESIDENT: Dr. Seidl, you are not forgetting, are you, the Tribunal’s ruling that this is not the opportunity for making a speech, but simply the occasion for introducing documents and calling witnesses. You will have the opportunity of making your speech at a later stage.
DR. SEIDL: Yes, indeed. I do not intend to make a speech, but I intend to say a few introductory words on a document which I shall submit to the Tribunal.
Germany, in the secret documents, declared herself disinterested in Lithuania, Latvia, Estonia, and Finland.
THE PRESIDENT: Dr. Seidl, we have not yet seen the document. If you are going to put in the document, put in the document.
DR. SEIDL: Yes, indeed. I can submit the document at once. It is an affidavit of the former ambassador, Dr. Friedrich Gaus. In the year 1939 he was the Chief of the Legal Department of the Foreign Office. He was present at the negotiations as the assistant of the then German plenipotentiary in Moscow, and it was he who drafted the non-aggression pact which has already been submitted as an exhibit, as well as the secret agreement, the contents of which I want to submit now to the Tribunal as facts which are important as evidence.
THE PRESIDENT: Well, will you hand in the document?
DR. SEIDL: Surely. However, I intend to read parts of this document later.
THE PRESIDENT: Dr. Seidl, the Tribunal does not quite understand what this document is, because it is not included in your document book and it does not appear that you made any application for it or made any reference to it, and it is in German; it is not translated.
DR. SEIDL: Mr. President, when I prepared the document book for the Defendant Hess, I did not as yet have this affidavit in my possession. It dates from 15 March 1946. At that time, when the relevancy of the applications for Defendant Hess were discussed, I had as yet no definite knowledge of the context which would have enabled me to make a proper application. The excerpts which I intend to read from this document are short, and it will be possible to have them translated immediately by the interpreters present here in the courtroom.
THE PRESIDENT: Have you a copy for the Prosecution?
DR. SEIDL: Surely, a German copy.
THE PRESIDENT: I am afraid that would not be any use to me. I do not know whether it is to all the members of the Prosecution. Have the Prosecuting Counsel any objection to passages being read from this document?
GENERAL R. A. RUDENKO (Chief Prosecutor for the U.S.S.R.): Mr. President, I did not know about the existence of this document, and I therefore strenuously object to having it read into the record. I would wish that the procedure established by the Tribunal be observed by the Defense. The Prosecution, in the past, when presenting its evidence invariably presented copies of these documents to the Defense Counsel. Counsel for Hess is now presenting a completely unknown document, and the Prosecution, with every reason, would like to familiarize itself with this document beforehand. I do not know what secrets or what secret agreements Counsel for the Defense is talking about and on what facts he is basing his statements. I would therefore, to say the least, define them as unfounded. I request that this document should not be read into the record."
Reply
Reply
Reply
Шутка.
Брест находился у самой будущей советско-германской границы (что и позволило пехоте вермахта атаковать Брестскую крепость 22 июня уже в первые полчаса после начала войны). И если бы вермахт в 1939 году остановился у стен этой крепости, то оставил бы польским подразделениям возможность безопасно отсиживаться в ней для перегруппировки и подготовки контрудара. В этой ситуации было рациональнее сохранить за собой стратегическую инициативу, выбив поляков из крепости, несмотря на то, что она вскоре подлежала передаче Советскому Союзу. Тем более что никаких ощутимых жертв вермахту этот штурм не стоил.
Reply
Leave a comment