В возбуждении уголовного дела мне отказали, сдаваться я не собираюсь. Нужны совет и помощь.
Напоминаю, что в связи с угрозами в адрес владельца этого блога, психолога и судмедэксперта Елены Алекперовой, помогающей мирному населению Донбасса, детям и жертвам бытовой тирании, приведших к инфаркту (по ссылке все подробности), ее журнал ведется дочерью Ириной desderusia.
Сегодня утром получила официальное письмо из полиции. В возбуждении уголовного дела против человека, по вине которого мама перенесла два инфаркта, клиническую смерть, отрыв тромба, мне отказали.
Тем не менее, сдаваться я не собираюсь. Впереди есть время подумать.
А пока просто хочу поблагодарить всех, кто сочувствует, сопереживает. Хочу поблагодарить своих друзей Аллу, Алекса, Дельфа, Илью, которые морально поддерживали меня, сопровождали, пытались рассмешить. Благодарю журналистку Дарью Завговороднюю, которая осветила нашу историю в "Паровом котле" на радио "Комсомольская правда".
Запись радиопрограммы "Паровой котел" об истории Елены Гершман и ее дочери Евы. Там же рассказывают об истории моей мамы, Елены Алекперовой, и об угрозах, поступивших в ее адрес.
http://www.kursk.kp.ru/radio/26549/3565349/
Благодарю Елену Гершман, которая, несмотря на собственные проблемы, помогала мне. Многочисленных людей, которые приезжали, передавали деньги для мамы, закупали лекарства, предоставляли машины, пока я таскалась по различным инстанциям.
В ближайшее время я буду организовывать благотворительный концерт, деньги с которого пойдут на операцию в Германии. Российские врачи оперировать маму отказываются. Наши больницы передают ее другим больницам, чтобы "не портить статистику".
Документы на немецкий язык переведены, но пачка документов все растет и растет.
Петь буду оперу, Россини, Перголезе, рок, немного джаза, романсы, песни из наших мюзиклов, всего понемногу. Один российский певец и очень хороший человек уже предложил свою помощь - конечно, под звезду люди пойдут больше, чем под никому не известную Ирину Борисовну, которая спасает свою маму.
Я буду продолжать борьбу. Потому что все это несправедливо. Потому что все это слишком глупо, чтобы закончиться плохо. И потому что тогда, в зале суда, мама испугалась не за себя. Мама всю жизнь помогает людям, мама переживала угрозы, еще когда работала в Кащенко и в судебно-военной экспертизе. Я знаю, что такое настоящие угрозы - в нашем доме сидели оперативники с автоматами, мама выезжала на встречи с чеченскими бандитами, увешанная микрофонами. Чеченские бандиты приходили к нам домой и просили у мамы прощения. И что, ее испугал бы какой-то товарищ Гершман?
Нет, она испугалась за меня, вот что самое страшное.
В первый день слушаний дела приехали журналисты с телеканала «Москва-24». Показания давали свидетели со стороны отца ребенка.
В суде мы просидели практически весь день. Именно тогда отец девочки подошел к нам и применил угрозы. Это и зафиксировали видеокамеры. Нервы, естественно, сдавали у всех, вплоть до отца ребенка, который весь в поту носился туда-сюда. До закрытия суда успели выслушать только свидетелей со стороны отца. Нас перенесли на завтра.
На фото - мама и мама Елены перед зданием суда г. Видное. Обсуждают процесс.
Домой мы приехали усталые, у мамы поднялось давление. Она весь день не ела, а при сахарном диабете с уровнем сахара 29 это КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩЕНО! Но попробуй ей что-то сказать.
На следующий день выехали рано. Папа посмотрел на маму и сказал: «Лена, умоляю, дай себе отдых». Мама махнула рукой, и понеслась.
Свидетельские показания мама давала второй. В зал, естественно, никого не пускают, поскольку показания свидетелей не должны перекрещиваться. Но я подходила к двери и слушала.
Блестяще выступила мама потерпевшей. Женщина рассказала все: и о побоях, которые наносились ее дочери, и об унижениях, и о том, что за девочкой нет никакого ухода, и о многом другом. Отец Евы выскочил, опять же, весь в поту, долго терзал своего адвоката, затем вернулся.
Второй выступала мама. Естественно, чувствуя, что земля уходит из-под ног, папаша начал напирать. Но мама есть мама. Она выступила.
Третьей шла я.
Мама вышла в коридор, я приготовилась идти, и тут она мне говорит, тихо так: «Не ходи». Она испугалась за меня. Я-то знаю, что за меня беспокоиться не надо: я и близко не подхожу к лжесвидетельствову, я говорю то, что я знаю, и каждое свое слово я готова подтвердить видеозаписью.
- Сейчас, - говорю я, - я выступлю и приду.
Сейчас, перечитывая этот пост, я вспомнила, что буквально за неделю до этого мама написала психологическую рецензию на фильм о том, можем ли мы вернуться в прошлое и изменить что-то? Получится ли? Каждый из нас жалеет о совершенной ошибке. Я очень жалею о том, что я все-таки пошла туда.
Я вхожу в зал. Начинаю давать показания. Опять же, не беспокоюсь за себя, меня больше волнует, как там мама в коридоре. Увидев, что ей не очень хорошо, я попросила у секретаря «Валокардин». И мне не надо было оставлять ее.
Наш юрист закончил опрос, слово дали отцу ребенка. Он начал цепляться к факту того, что меня вообще пустили в этот Суханово-парк, и тут открывается дверь, в кабинет влетает человек и кричит:
- Там женщина, все уже!
Дальше я помню плохо. Помню, что где-то пронеслись стулья. То ли их кидали, то ли их роняли. Вся толпа, включая судью, мантия которой напоминала сурового профессора Снейпа, понеслась к выходу. Я несусь практически впереди. Выскакиваю в коридор - мама лежит на скамейке. Цвет лица - серый. Дыхания нет. Рука безжизненная.
Начинаю петь. Вот просто тупо начинаю петь. Я так нашу Лекси от инфаркта спасла. Спрашиваю, вызвали ли Скорую. Да, вызвали. Куда повезет Скорая, не знаю. Ничего не знаю. Мама начинает стонать. Сначала тихо, потом громко, часто. Ее поливают водой, машут какими-то полотенцами. Даже отец девочки, честь ему и хвала, если он действовал из добрых побуждений, подносит бутылку с водой. Хотя друзья намекают, что действовал он не совсем из добрых побуждений (да, собственно, и с чего бы?) поэтому стремился показаться маме на глаза всякий раз, когда ей становилось лучше.
Скорая. Маму пытаются поднять. Она окаменела. Рука безжизненно падает вниз. Врач пытается измерить давление. Я прошу: Вы можете хоть что-то ей дать? Я понимаю, что счет идет на минуты. Он резонно отвечает: «Я не могу, мне надо сначала убрать один диагноз».
Измеряют кардиограмму. Тонкая линия. Мама открывает глаза, в глазах - пустота.
- Убери... от меня... это, - говорит про кардиограф.
Ей больно.
Внезапно врач меняется в лице, и орет помощнику: - Блокада! Мигалки! Врубаем мигалки!
Ее кладут на носилки, тащат вниз. Я бегу следом, побросав в суде все что можно, взяв только паспорт-сумку.
Машина. Несемся к ней. Маму кладут. Врубаем мигалки, едем. Я держу ее за руку. Она не говорит.
- Рука, - вдруг слышу. - Левая.
Беру за руку, она как неживая.
Подъехали быстро, бригада сработала тоже быстро. Пока маму оформляли, спрашивая меня, кто, откуда, где прописал и т.д., ее уже везли на ренгтен груди. Потом повезли в реанимацию. Я бегу за ними. Слышу шепот:
- Блокада, у нас блокада, срочно операционную.
ЧТО??????????????!!!!!!!!!!!!!
Ей противопоказана операция! Сахар - 29, сердечная недостаточность, лимфома легких, диенцефальный синдром, полинейропатия.
Бегу за докторами, ору на всю больницу: - Подождите!!!
Останавливаются. Ее завозят в реанимацию.
- Сюда нельзя посторонним.
Ага, щазз! Прорывась в реанимацию. Ее готовят к операции. Меня обступают доктора, говорят: «Девушка, здесь речь уже не о вас, речь о ней, нужна срочная операция, иначе мы ее потеряем».
Второй - мне: «Отказываетесь, потеряете ее, думайте быстрее».
Я одна. Все остались в зале суда. Со мной поехала сестра потерпевшей, но где она, я не знаю.
Спрашиваю: - Есть хотя бы ОДИН шанс?
- Нет. У нее блокада, и оторвался тромб. Даю вам минуту, думайте.
Меня оставляют в коридоре и закрывают дверь.
О чем думают люди, когда надо принять решение, и от этого решения зависит судьба САМОГО ЛЮБИМОГО твоего человека? Я почему-то холодно подумала только одно: если она умрет, я совершенно спокойно выйду в окно 9 этажа. Вообще проблем нет, хотя я не суицидник.
А потом подумала о Лекси. Нашей кошке 18 лет. В детстве ей выбили глаз мальчишки в подъезде. К нам пришла соседка, и попросила рублей 10, надо усыпить кошечку, кошечку жалко.
- Какую кошечку?! - заорала я дурным голосом. Несусь вниз, Лекс сидит на полу. Один глаз прищурен, второй вытек и болтается на нитке вниз. Беру ее на руки, она орет. Иду к лифту, она орет. Начинаю петь ей. Пою и несу на 9 этаж на руках. Приношу. В доме последние 100 долларов, в стране тогда был кризис. Отталкиваю соседку, шиплю на нее, вызываю ветеринара на дом. Пока ветеринар едет, я качаю ее на руках, а на руку мне свисает еще живой глаз на кровяной ниточке. Приезжают врачи и прямо на столе ее оперируют. Глаз спасти не удалось. Три дня несчастное создание сидело у меня на руках. После этого ее от меня не оторвать. Мы с Тамарой ходим парой, да. И вот сейчас Лекси уже 18 (!!!) лет! Ей очень плохо, у нее инфаркт и инсульт, второй глаз ослеп (катаракта), но врачи удиавляются, как она так живет. Такая маленькая, такая смелая, такая удивительная.
И мама. Такая маленькая, такая смелая, такая удивительная, с биографией, которую я врагу не пожелаю. Они в этот момент очень похожи: Лекси с выбитым глазом, и самый лучший на свете Мусик, который даже не может сказать ничего. А я ведь знаю, я знаю, тысяча чертей, что она была бы против операции!
Врываюсь в реанимацию повторно, да, меня там запомнят, и снова ору:
- Не делаем операцию! Делайте что хотите, но я против!
Дальше началось. Что-то пищало, что-то громыхало, что-то орало и свистело, мимо меня носились врачи, среди них один был похож на Дмитрия Медведева. Он смотрел на меня с уважением.
Я села в коридоре и стала ждать. Чего ждать, я не знаю, вот просто ждать. Телефон у меня сел, как выбираться из Видного, не имея ни копейки денег (в суд нас везли на машине, мы даже кошелек не захватили), я не знала. Я залезла на диван, свернулась в комок, и замерла в пространстве, потеряв счет времени.
Меня тронул за плечо доктор. «Надо поговорить».
- У вашей мамы шансов - ноль. У нее сейчас тромб. Тромб надо удалять. Она без сознания, но успела прийти в себя, и сказала, что у нее аллергия на йод. Это так?
А у мамы действительно жуткая реакция на йод, и я, балда, об этом забыла.
- Да, это так.
Врач начинает объяснять, что в этом случае операция невозможна, потому что йод - единственное контрастирующее вещество, которое нужно вводить при операции. И я должна огорчиться, а я стою, как дура, и улыбаюсь. И глядя на меня, врач тоже вдруг улыбнулся.
- Актелизе, сейчас спрошу, - произнес он загадочную фразу, и исчез.
А дальше появляется ангел-хранитель. Выясняется, что мы случайно попали в великолепную больницу на базе института, которая специализируется на инфарктах и инсультах. Выясняется, что маме дадут препарат, который разжижает тромб, это дорогущий препарат, который есть не везде. Во всяком случае, в Москве его уже не применяют. В регионах - да. Выясняется, что у нее клиническая смерть, но она уже очнулась. Выясняется, что давление ноль на ноль, если такое вообще возможно, но сейчас чуть получше.
Там, в г. Видном, ее спасли. Но до операции в Германии она тянет себя на одной лишь работающей передней стенке сердца. Полетело все. И счет идет на дни. За это время она успела побывать в больнице г. Видное, в 15-й Филатовской больнице (там над ней издевался медперсонал, заставляя ходить, в результате чего она падала), в 4-й градской (там от нее отказались, слишком тяжелый случай, перевод), в Первой градской. Полноценного лечения не было нигде. Оптимизация медицины такова, что если у тебя нет денег, тебя В ЛЮБОМ состоянии выпишут через две недели. Сейчас у мамы началась анемия, резко падает гемоглобин. И скопилась вода в перикарде, в плевре, в висцеральной полости, что может привести к отеку легких. Ни в одной из больниц не то что за операцию - даже за предоперационную терапию не берутся.
Если кто-то хочет помочь материально, даю реквизиты. Пожалуйста, не забудьте пометку "Елена, операция". Отчеты ведутся.
Яндекс-кошелек: 41001526287716
Карта Альфа-банк (Visa): 4154816946116741
Карта Сбербанка и Пейпал - по запросу на мамин ящик elena.alekperova@gmail.com
Полное описание этой криминальной истории лежит здесь:
Контакт: https://vk.com/public70430014?w=wall-70430014_470
Живой Журнал: http://mir-v-donbasse.livejournal.com/14009.html
Альбом с фотографиями - в мамином паблике в Контакте: https://vk.com/public70430014
Если журналисты заинтересованы в этой истории, или хотят помочь нам, связь по адресу elena.alekperova@gmail.com
Если у вас есть связи в хороших больницах - связь по тому же адресу.
Нам нужна помощь и перепост.
Мама не знает о том, что я пыталась возбудить дело против Олега Моисеевича. Мнения друзей разделились: одни говорят, что справедливость должна восторжествовать. Другие говорят, что я нужна маме сильной и заботящейся только о ней, а не бегающей по судам. Я принимаю доводы и одной, и второй стороны. Но мне интересно и ваше мнение. Как вы поступили бы на моем месте? Зная, что по вашей вине ваша мать находится при смерти. Зная, что если бы вы не пошли тогда давать свидетельские показания, ничего бы не случилось? Вы продолжили бы бороться хоть за какую-то толику справедливости, или направили все силы на то, чтобы вылечить мать?
Сразу скажу, что я делаю и то, и другое. Во мне есть силы. Во мне даже есть силы продолжить давать свидетельские показания в пользу Елены, но тут уже настаивают друзья: этим ты только еще больше встревожишь мать.
Поэтому я думаю. У меня есть еще время подумать.
UPD: В предкоматозном состоянии Елена Алекперова доставлена в реанимацию 64й больницы - http://mgu68.livejournal.com/184535.html
Сегодня утром получила официальное письмо из полиции. В возбуждении уголовного дела против человека, по вине которого мама перенесла два инфаркта, клиническую смерть, отрыв тромба, мне отказали.
Тем не менее, сдаваться я не собираюсь. Впереди есть время подумать.
А пока просто хочу поблагодарить всех, кто сочувствует, сопереживает. Хочу поблагодарить своих друзей Аллу, Алекса, Дельфа, Илью, которые морально поддерживали меня, сопровождали, пытались рассмешить. Благодарю журналистку Дарью Завговороднюю, которая осветила нашу историю в "Паровом котле" на радио "Комсомольская правда".
Запись радиопрограммы "Паровой котел" об истории Елены Гершман и ее дочери Евы. Там же рассказывают об истории моей мамы, Елены Алекперовой, и об угрозах, поступивших в ее адрес.
http://www.kursk.kp.ru/radio/26549/3565349/
Благодарю Елену Гершман, которая, несмотря на собственные проблемы, помогала мне. Многочисленных людей, которые приезжали, передавали деньги для мамы, закупали лекарства, предоставляли машины, пока я таскалась по различным инстанциям.
В ближайшее время я буду организовывать благотворительный концерт, деньги с которого пойдут на операцию в Германии. Российские врачи оперировать маму отказываются. Наши больницы передают ее другим больницам, чтобы "не портить статистику".
Документы на немецкий язык переведены, но пачка документов все растет и растет.
Петь буду оперу, Россини, Перголезе, рок, немного джаза, романсы, песни из наших мюзиклов, всего понемногу. Один российский певец и очень хороший человек уже предложил свою помощь - конечно, под звезду люди пойдут больше, чем под никому не известную Ирину Борисовну, которая спасает свою маму.
Я буду продолжать борьбу. Потому что все это несправедливо. Потому что все это слишком глупо, чтобы закончиться плохо. И потому что тогда, в зале суда, мама испугалась не за себя. Мама всю жизнь помогает людям, мама переживала угрозы, еще когда работала в Кащенко и в судебно-военной экспертизе. Я знаю, что такое настоящие угрозы - в нашем доме сидели оперативники с автоматами, мама выезжала на встречи с чеченскими бандитами, увешанная микрофонами. Чеченские бандиты приходили к нам домой и просили у мамы прощения. И что, ее испугал бы какой-то товарищ Гершман?
Нет, она испугалась за меня, вот что самое страшное.
В первый день слушаний дела приехали журналисты с телеканала «Москва-24». Показания давали свидетели со стороны отца ребенка.
В суде мы просидели практически весь день. Именно тогда отец девочки подошел к нам и применил угрозы. Это и зафиксировали видеокамеры. Нервы, естественно, сдавали у всех, вплоть до отца ребенка, который весь в поту носился туда-сюда. До закрытия суда успели выслушать только свидетелей со стороны отца. Нас перенесли на завтра.
На фото - мама и мама Елены перед зданием суда г. Видное. Обсуждают процесс.
Домой мы приехали усталые, у мамы поднялось давление. Она весь день не ела, а при сахарном диабете с уровнем сахара 29 это КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩЕНО! Но попробуй ей что-то сказать.
На следующий день выехали рано. Папа посмотрел на маму и сказал: «Лена, умоляю, дай себе отдых». Мама махнула рукой, и понеслась.
Свидетельские показания мама давала второй. В зал, естественно, никого не пускают, поскольку показания свидетелей не должны перекрещиваться. Но я подходила к двери и слушала.
Блестяще выступила мама потерпевшей. Женщина рассказала все: и о побоях, которые наносились ее дочери, и об унижениях, и о том, что за девочкой нет никакого ухода, и о многом другом. Отец Евы выскочил, опять же, весь в поту, долго терзал своего адвоката, затем вернулся.
Второй выступала мама. Естественно, чувствуя, что земля уходит из-под ног, папаша начал напирать. Но мама есть мама. Она выступила.
Третьей шла я.
Мама вышла в коридор, я приготовилась идти, и тут она мне говорит, тихо так: «Не ходи». Она испугалась за меня. Я-то знаю, что за меня беспокоиться не надо: я и близко не подхожу к лжесвидетельствову, я говорю то, что я знаю, и каждое свое слово я готова подтвердить видеозаписью.
- Сейчас, - говорю я, - я выступлю и приду.
Сейчас, перечитывая этот пост, я вспомнила, что буквально за неделю до этого мама написала психологическую рецензию на фильм о том, можем ли мы вернуться в прошлое и изменить что-то? Получится ли? Каждый из нас жалеет о совершенной ошибке. Я очень жалею о том, что я все-таки пошла туда.
Я вхожу в зал. Начинаю давать показания. Опять же, не беспокоюсь за себя, меня больше волнует, как там мама в коридоре. Увидев, что ей не очень хорошо, я попросила у секретаря «Валокардин». И мне не надо было оставлять ее.
Наш юрист закончил опрос, слово дали отцу ребенка. Он начал цепляться к факту того, что меня вообще пустили в этот Суханово-парк, и тут открывается дверь, в кабинет влетает человек и кричит:
- Там женщина, все уже!
Дальше я помню плохо. Помню, что где-то пронеслись стулья. То ли их кидали, то ли их роняли. Вся толпа, включая судью, мантия которой напоминала сурового профессора Снейпа, понеслась к выходу. Я несусь практически впереди. Выскакиваю в коридор - мама лежит на скамейке. Цвет лица - серый. Дыхания нет. Рука безжизненная.
Начинаю петь. Вот просто тупо начинаю петь. Я так нашу Лекси от инфаркта спасла. Спрашиваю, вызвали ли Скорую. Да, вызвали. Куда повезет Скорая, не знаю. Ничего не знаю. Мама начинает стонать. Сначала тихо, потом громко, часто. Ее поливают водой, машут какими-то полотенцами. Даже отец девочки, честь ему и хвала, если он действовал из добрых побуждений, подносит бутылку с водой. Хотя друзья намекают, что действовал он не совсем из добрых побуждений (да, собственно, и с чего бы?) поэтому стремился показаться маме на глаза всякий раз, когда ей становилось лучше.
Скорая. Маму пытаются поднять. Она окаменела. Рука безжизненно падает вниз. Врач пытается измерить давление. Я прошу: Вы можете хоть что-то ей дать? Я понимаю, что счет идет на минуты. Он резонно отвечает: «Я не могу, мне надо сначала убрать один диагноз».
Измеряют кардиограмму. Тонкая линия. Мама открывает глаза, в глазах - пустота.
- Убери... от меня... это, - говорит про кардиограф.
Ей больно.
Внезапно врач меняется в лице, и орет помощнику: - Блокада! Мигалки! Врубаем мигалки!
Ее кладут на носилки, тащат вниз. Я бегу следом, побросав в суде все что можно, взяв только паспорт-сумку.
Машина. Несемся к ней. Маму кладут. Врубаем мигалки, едем. Я держу ее за руку. Она не говорит.
- Рука, - вдруг слышу. - Левая.
Беру за руку, она как неживая.
Подъехали быстро, бригада сработала тоже быстро. Пока маму оформляли, спрашивая меня, кто, откуда, где прописал и т.д., ее уже везли на ренгтен груди. Потом повезли в реанимацию. Я бегу за ними. Слышу шепот:
- Блокада, у нас блокада, срочно операционную.
ЧТО??????????????!!!!!!!!!!!!!
Ей противопоказана операция! Сахар - 29, сердечная недостаточность, лимфома легких, диенцефальный синдром, полинейропатия.
Бегу за докторами, ору на всю больницу: - Подождите!!!
Останавливаются. Ее завозят в реанимацию.
- Сюда нельзя посторонним.
Ага, щазз! Прорывась в реанимацию. Ее готовят к операции. Меня обступают доктора, говорят: «Девушка, здесь речь уже не о вас, речь о ней, нужна срочная операция, иначе мы ее потеряем».
Второй - мне: «Отказываетесь, потеряете ее, думайте быстрее».
Я одна. Все остались в зале суда. Со мной поехала сестра потерпевшей, но где она, я не знаю.
Спрашиваю: - Есть хотя бы ОДИН шанс?
- Нет. У нее блокада, и оторвался тромб. Даю вам минуту, думайте.
Меня оставляют в коридоре и закрывают дверь.
О чем думают люди, когда надо принять решение, и от этого решения зависит судьба САМОГО ЛЮБИМОГО твоего человека? Я почему-то холодно подумала только одно: если она умрет, я совершенно спокойно выйду в окно 9 этажа. Вообще проблем нет, хотя я не суицидник.
А потом подумала о Лекси. Нашей кошке 18 лет. В детстве ей выбили глаз мальчишки в подъезде. К нам пришла соседка, и попросила рублей 10, надо усыпить кошечку, кошечку жалко.
- Какую кошечку?! - заорала я дурным голосом. Несусь вниз, Лекс сидит на полу. Один глаз прищурен, второй вытек и болтается на нитке вниз. Беру ее на руки, она орет. Иду к лифту, она орет. Начинаю петь ей. Пою и несу на 9 этаж на руках. Приношу. В доме последние 100 долларов, в стране тогда был кризис. Отталкиваю соседку, шиплю на нее, вызываю ветеринара на дом. Пока ветеринар едет, я качаю ее на руках, а на руку мне свисает еще живой глаз на кровяной ниточке. Приезжают врачи и прямо на столе ее оперируют. Глаз спасти не удалось. Три дня несчастное создание сидело у меня на руках. После этого ее от меня не оторвать. Мы с Тамарой ходим парой, да. И вот сейчас Лекси уже 18 (!!!) лет! Ей очень плохо, у нее инфаркт и инсульт, второй глаз ослеп (катаракта), но врачи удиавляются, как она так живет. Такая маленькая, такая смелая, такая удивительная.
И мама. Такая маленькая, такая смелая, такая удивительная, с биографией, которую я врагу не пожелаю. Они в этот момент очень похожи: Лекси с выбитым глазом, и самый лучший на свете Мусик, который даже не может сказать ничего. А я ведь знаю, я знаю, тысяча чертей, что она была бы против операции!
Врываюсь в реанимацию повторно, да, меня там запомнят, и снова ору:
- Не делаем операцию! Делайте что хотите, но я против!
Дальше началось. Что-то пищало, что-то громыхало, что-то орало и свистело, мимо меня носились врачи, среди них один был похож на Дмитрия Медведева. Он смотрел на меня с уважением.
Я села в коридоре и стала ждать. Чего ждать, я не знаю, вот просто ждать. Телефон у меня сел, как выбираться из Видного, не имея ни копейки денег (в суд нас везли на машине, мы даже кошелек не захватили), я не знала. Я залезла на диван, свернулась в комок, и замерла в пространстве, потеряв счет времени.
Меня тронул за плечо доктор. «Надо поговорить».
- У вашей мамы шансов - ноль. У нее сейчас тромб. Тромб надо удалять. Она без сознания, но успела прийти в себя, и сказала, что у нее аллергия на йод. Это так?
А у мамы действительно жуткая реакция на йод, и я, балда, об этом забыла.
- Да, это так.
Врач начинает объяснять, что в этом случае операция невозможна, потому что йод - единственное контрастирующее вещество, которое нужно вводить при операции. И я должна огорчиться, а я стою, как дура, и улыбаюсь. И глядя на меня, врач тоже вдруг улыбнулся.
- Актелизе, сейчас спрошу, - произнес он загадочную фразу, и исчез.
А дальше появляется ангел-хранитель. Выясняется, что мы случайно попали в великолепную больницу на базе института, которая специализируется на инфарктах и инсультах. Выясняется, что маме дадут препарат, который разжижает тромб, это дорогущий препарат, который есть не везде. Во всяком случае, в Москве его уже не применяют. В регионах - да. Выясняется, что у нее клиническая смерть, но она уже очнулась. Выясняется, что давление ноль на ноль, если такое вообще возможно, но сейчас чуть получше.
Там, в г. Видном, ее спасли. Но до операции в Германии она тянет себя на одной лишь работающей передней стенке сердца. Полетело все. И счет идет на дни. За это время она успела побывать в больнице г. Видное, в 15-й Филатовской больнице (там над ней издевался медперсонал, заставляя ходить, в результате чего она падала), в 4-й градской (там от нее отказались, слишком тяжелый случай, перевод), в Первой градской. Полноценного лечения не было нигде. Оптимизация медицины такова, что если у тебя нет денег, тебя В ЛЮБОМ состоянии выпишут через две недели. Сейчас у мамы началась анемия, резко падает гемоглобин. И скопилась вода в перикарде, в плевре, в висцеральной полости, что может привести к отеку легких. Ни в одной из больниц не то что за операцию - даже за предоперационную терапию не берутся.
Если кто-то хочет помочь материально, даю реквизиты. Пожалуйста, не забудьте пометку "Елена, операция". Отчеты ведутся.
Яндекс-кошелек: 41001526287716
Карта Альфа-банк (Visa): 4154816946116741
Карта Сбербанка и Пейпал - по запросу на мамин ящик elena.alekperova@gmail.com
Полное описание этой криминальной истории лежит здесь:
Контакт: https://vk.com/public70430014?w=wall-70430014_470
Живой Журнал: http://mir-v-donbasse.livejournal.com/14009.html
Альбом с фотографиями - в мамином паблике в Контакте: https://vk.com/public70430014
Если журналисты заинтересованы в этой истории, или хотят помочь нам, связь по адресу elena.alekperova@gmail.com
Если у вас есть связи в хороших больницах - связь по тому же адресу.
Нам нужна помощь и перепост.
Мама не знает о том, что я пыталась возбудить дело против Олега Моисеевича. Мнения друзей разделились: одни говорят, что справедливость должна восторжествовать. Другие говорят, что я нужна маме сильной и заботящейся только о ней, а не бегающей по судам. Я принимаю доводы и одной, и второй стороны. Но мне интересно и ваше мнение. Как вы поступили бы на моем месте? Зная, что по вашей вине ваша мать находится при смерти. Зная, что если бы вы не пошли тогда давать свидетельские показания, ничего бы не случилось? Вы продолжили бы бороться хоть за какую-то толику справедливости, или направили все силы на то, чтобы вылечить мать?
Сразу скажу, что я делаю и то, и другое. Во мне есть силы. Во мне даже есть силы продолжить давать свидетельские показания в пользу Елены, но тут уже настаивают друзья: этим ты только еще больше встревожишь мать.
Поэтому я думаю. У меня есть еще время подумать.
UPD: В предкоматозном состоянии Елена Алекперова доставлена в реанимацию 64й больницы - http://mgu68.livejournal.com/184535.html