Когда приеду с лагерей...
Военные сборы восьмидесятых против сборов нулевых...
Истории и кино.
***
Из всех воспоминаний о годах учебы для бывшего студента важнейшим является воспоминание о военных сборах. У тех, кто постарше, была еще "картошка" и "яростный стройотряд". Теперь тяжелые оборонительные бои на сельскохозяйственном фронте ведет армия, а коровники строят молдаване. Что остается бедному студенту? Только сборы...
Через три дня после дембеля тяготы и лишения воинской службы как-то забываются, и воспоминания под водочку в кругу друзей о 30 днях "на войне" становятся, как писал Пушкин, "одним из живейших наших наслаждений".
Между тем, в войсках начала учебных сборов студентов ждут с чувством тяжелой обреченности: для студентов где-то надо достать форму, надо их, прожорливых, кормить, лечить больных и шлангующих, а, самое главное, уберечься, от студенческой любознательности. Появление же студентов в кадрированной части можно сравнить лишь с набегом стаи бандерлогов на мирную индийскую деревню...
Студентам интересно все, но особенно их привлекают детали, окрашенные красным цветом... Когда студент видит красную кнопку, или, оборони Господь, рычаги ИМР-а, глаза его загораются детским любопытством, а хватательный рефлекс практически необорим. Он запросто может сунуть палец в ствол пушки, заглянуть в раскрыв волновода радиоприцела, пощелкать автоматами защиты сети-
Страшен также студент в наряде. Хорошо проинструктированный часовой из числа студентов смертельно опасен. Когда в караул заступают студенты, самовольные отлучки солдат из части напрочь прекращаются, так как в темное время суток часовой в очках со стеклами "- 5" беспощадно расстреливает все, что хоть чуть-чуть шевелится, причем со страху, как правило, попадает.
Как-то раз, студенты одного из московских ВУЗов в нашем гарнизоне заступили в наряд по кухне.
Дежурный по столовой в доступной форме объяснил, что нужно почистить 6 мешков картошки и 2 мешка лука. Студенты взвыли:
- А машина для чистки картошки есть?!
- Есть, - гордо ответил прапорщик, - неисправная.
- Где?!
Через полчаса с помощью автомобильных ключей из "копейки" прапора машина была полностью демонтирована и изучена, а еще через час в нее был загружен первый мешок картошки. Загудел мотор. Картофелины бодро терлись друг о друга, освобождаясь от кожуры.
Умиротворенный зрелищем слаженного студенческого труда, прапорщик потерял бдительность и отбыл по своим делам.
Между тем, студенты взялись за лук.
На втором десятке луковиц кто-то сквозь слезы спросил:
- А может, его, черта, тоже в машину?
- Бинго!!!
Картофелечистка удивленно взвыла, но взялась за дело.
Привлеченный странными звуками, дежурный по столовой заглянул на кухню.
Лука больше не было. Вообще. Зато полученная луковая шелуха странным образом в мешки из-под лука уже не помещалась. В мешки из-под картошки, впрочем, тоже.
Через 10 минут искатели приключений в полном составе отбыли на гауптвахту
Click to view***
Это подлинная история (даже не одна, а две в одном флаконе). Дело было в
N-ской части возле небольшого провинциального города средней полосы
России. Нас привезли туда на военные сборы после 5-го курса. Часть была
учебной и заточенной под прием студентов (там проходили сборы студенты
нескольких вузов страны советов) - кроме офицеров с нашей военной
кафедры, которые приехали вместе с нами, там была спец. учебная часть и
командовал этой учебной частью местный полковник, про которого классики
русской литературы писали: "Слуга - царю, отец - солдатам". Солдат и
курсантов он действительно любил по-отечески.
И вот приходим мы как-то с занятий. Лето, жара. Снимаем сапоги,
гимнастерки, и в майках и тапочках идем в Ленинскую комнату - некий
клуб. Дело в том, что там теневая сторона, прохладно и есть свежие
газеты - полный кайф после трудового дня. А дверь в кабинет полковника -
прямо напротив Лен. комнаты. И вот он то ли придя в казарму, то ли
выходя из нее решил заглянуть в этот клуб. После чего слышен его громкий
глас: "дежурный, построить личный состав!". Все оделись, построились.
Прохаживается полковник перед строем и по-отечески нас наставляет:
"Ребята, в Ленинской комнате вы должны быть одеты по форме, а не так как
я увидел. Ведь эта комната для вас - храм, еби вашу мать!". Мало кто
смог удержаться от смеха.
Вторая история непосредственно с этой связана. Еще до поездки в армию
нас обучали по курсу: научный коммунизм. И вот на занятиях по теме:
классовый состав советского общества кто-то из однокурсников поднял
вопрос: к какому классу относятся военнослужащие. Узнав, что это -
интеллигенция, он удивился и задал еще один вопрос: "И на нашей военной
кафедре интеллигенция?". Но после того, как в армии мы стали участниками
вышеприведенной истории, все сомнения у него отпали - он в курилке
задумчиво произнес: "Действительно, на нашей военной кафедре -
интеллигенция".
***
Среди лагерного паноптикума блистала фигура эпическая - начальник
санчасти прапорщик Петров, бывший в то время членом обкома партии и
заодно заседателем окружного военного трибунала (!). Из афоризмов
прапорщика Петрова:
- Таащ прапорщик, а почему все армии в ботинках, одни мы - в сапогах?
Петров, сдвинув фуражку на затылок:
- Хм... Так они ж на асфальте воюют!
И случился у нас великий праздник - День Строителя, понаехала куча
друзей-родственников-знакомых, понавезли выпить-закусить, офицеры тоже
расслабились по такому знатному поводу, короче, на весь лагерь тока одно
тразвое место - санчасть. А хочется... И два курсанта, ну, скажем,
Кравчук и Золотников, смылись, добрели до какой-то компании под соседним
кустом и нализались до умопомрачения. Добравшись ближе к вечеру до
санчасти, они узнали ужасную новость:
- Петров вас искал, велел немедленно ему доложиться, иначе выпишет в
строй.
Кара ужасная и два чудо-богатыря, шатаясь и поддерживая друг друга,
отправились искать прапорщика. Нашил они его в штабной беседке посреди
офицерского городка в компании:
- начштаба лагерного сбора подполковника Головина;
- замполита лагерного сбора подполковника Гуревича;
- командира батальона курсантов майора Юдина.
По случаю праздника все были несколько навеселе, без галстуков и чинов и
забивали козла, когда от кустов раздался строевой шаг. Обернувшись,
собравшиеся увидели Кравчука, у которго под левой мышкой находился
Золотников уже на полном автопилоте. Кравчук держал курс на Петрова, не
доходя трех шагов кинул правую руку к пилотке, топнул еще пару раз,
остановился и отрапортовал:
- Таащ прапорщик! Курсанты Кравчук и Золотников по вашему приказанию
немного выпивши явились!
...
За пьянку у нас полагалось 5 суток ареста. Развод, начштаба Головин:
- Вчера в санчасти произошел безобразный случай - напились курсанты
Кравчук и Золотников! Но пришли и доложились!!! Поэтому - трое
суток ареста!
***
Вот тут и начался праздник. Недопившие до посадки стремительно
бросились наверстывать упущенное. У тех, кто уже успел принять свою
норму, неожиданно открылось второе дыхание и они составили компанию
первым. В трезвенников была практически насильственно влита первая
доза, после чего они немедленно изменили своим принципам, язвенники
все-таки отправились спать.
Меня единогласно назначили тамадой и заставили выпить эмалированную
кружку женшеневой настойки и запить ее такой же кружкой черного пива
"Монарх", после чего тосты из меня лились безостановочно.
В четвертый раз объяснив, что говоря "за присутствующих здесь дам",
я не имел в виду никого из собутыльников, заметил, что наступила
неестественная тишина.
За моей спиной стояла бригада поездной милиции - молодой лейтенант в
милицейской форме и два амбала в хаки и черных беретах.
- Поговорите с этим, - ткнул в меня пальцем лейтенант. - А я пока с
остальными разберусь!
Один из амбалов поднял меня за шкирку и просто вынес в тамбур.
Каким-то чудом я умудрился сцапать со столика бутылку настойки.
- Ты чё, бль, тут выступаешь? - спросил "носильщик".
- Да вот, мужики, со сборов возвращаемся - празднуем!
- С каких, бль, сборов?
- Ну, от военной кафедры института!
- А-а-а-а-а, студенты, бль! - разочарованно протянул второй.
- Мужики, может выпьем? - робко предложил я.
- Лейтенант настучит!
Я заглянул в вагон:
- Уже не настучит - уже можно!
Лейтенант работал тамадой вместо меня. Оказалось, что "мирные
граждане", в количестве шести мужиков, активно участвовавших в нашем
празнике, уболтали лейтенанта, да тот особо и не возражал!
Когда минут через двадцать я с амбалами вернулся из тамбура,
лейтенант уже сильно прихорошел, зачем-то разбудил нашего
подполковника и уговаривал его не мешать празднику.
Подполковник щурился, спросонок, и никак не мог понять, почему его
просят не делать того, что он и так не собирался делать. В конце
концов он скомандовал:
- Назначаю тебя ответственным! - и опять рухнул на подушку!
Воодушевленный лейтенант развил бурную деятельность - реквизировал
весь наличный алкоголь, расставил его в понятном только ему порядке и
заявил, что пить будем "по системе". Система была: пиво, водка,
настойки и снова пиво.
Амбалам были вручены две желтые карточки женшеневой и приказано
продолжать разборки со мной в тамбуре, что они с радостью пошли
выполнять.
Я пытался было повторить свою питерскую экскурсию, для поддержания
разговора, но мне было приказано заткнуться и пить молча - после чего
они начали рассказывать о службе и женщинах.
Как рассказали друзья - где-то через час меня в четыре руки внесли
обратно в вагон, уложили на мою полку и заботливо подложили вместо
подушки мой же сдутый футбольный мяч. А общая гулянка утихла только к
утру.
Я проснулся с чудесным отпечатком ниппеля на правой щеке и вообще
выглядел так, будто только что собственным лицом отразил пенальти,
проведенный арбузом из гаубицы.
"Утро китайского пчеловода" - вынес я диагноз своему отражению в
туалетном зеркале - глаза узкие и в голове жужжит!
По полю ночной битвы ходил довольный проводник - с ним поделились
остатками празничного стола - и работал медсестрой - наливал
страждущим пива из наших же баллонов "Монарха".
Подполковник пересчитал нас на перроне, поразился совпадению
количества тел со списком, поздравил нас с успешным окончанием
сборов, вручил какой-то пакет и дематериализовался.
В пакете оказалось "денежное довольствие", которое с чего-то нам полагалось.
В десятом часу утра возле ларьков Ярославского вокзала стояла толпа
усталых, нетрезвых, но очень довольных молодых людей, хлебающих пиво
и празднующих благополучное прибытие.
Сборы закончились!
***
(С) Не моё