Потому участки понемногу увеличивали. И дошли до тех самых 2,5 процентов. И страна кое-как перебивалась. А почему бы не дать мужикам 3 процента земли? Или все пять! Ведь тогда бы всем всего хватило. Земли-то у нас вон сколько! Нет, несознательные граждане, этого делать было никак нельзя! Как только мужикам давали чуть больше тех заветных 2,5 процентов, они могли обходиться без колхоза, они становились свободными, они копались возле своих домов, а председателю не подчинялись. И плевать они хотели на решения съездов и постановления пленумов, на министров, секретарей и всех остальных начальников, на агрономов, счетоводов, нормировщиков и бригадиров. Потому народу землицу давали, давали, давали, а потом вдруг соображали: перебор! И отнимали. И тут же начинались явления, которые официально именовали научным термином «неполное удовлетворение растущих потребностей населения». Или «отдельные недостатки в снабжении населения продовольствием». Чуть недодали мужикам земли на приусадебные участки - жрать в стране нечего.
Дед мой Василий Андреевич всю жизнь пропахал кузнецом в колхозе имени Шевченко Солонянского района Днепропетровской области. У деда моего и бабушки Иришки был и садик, и огородик, и корова, и курки по двору бегали. И вот приказ: срезать огороды! И позади всех домов проезжал трактор с плугом, пахал борозду, и та земля переходила в общественную собственность, зарастала бурьяном и какими-то колючими сорняками. Колхозу-то она все равно не нужна. У колхоза и так землищи за все горизонты. И тогда люди на оставшихся клочках поднимали производительность. А в ответ на это приходило новое мудрое решение родной Коммунистической партии: все яблони обложить налогом. И тогда дед брал топор и яблони рубил.
Хутор звался Садовым. Но после решений Партии оставались только тополя вдоль пыльного шляха. С тополей родная партия налога не брала. Вместе с моим дедом сады рубил весь хутор, а вместе с ним и вся страна. Доходила очередь и до коров. И тогда резали мужики своих буренок. А потом вдруг огромный город Днепропетровск, в котором, кстати, Михаил Янгель тайно клепал свои изделия 8К63 и 8К65, завывал от неполного удовлетворения растущих потребностей.
И появлялись на стенах какие-то нехорошие надписи, и звучали в народе непотребные анекдоты про родную партию и ее руководство.
Гул этот через миллионы стукачей доходил до недремлющих органов, а потом и до верховного руководства.
И после долгих совещаний, утрясок и согласований выходило постановление пленума ЦК КПСС: добавить самую малость землицы на приусадебные участки, разрешить иметь по одной корове на каждом дворе, яблони налогом не облагать.
Проходило совсем немного времени, народ набирал силу, и все повторялось.
2,5 процента - это не фиксированная величина. Это ось, вокруг которой, изгибаясь и завиваясь, колебался генеральный курс Коммунистической партии.
Потому участки понемногу увеличивали. И дошли до тех самых 2,5 процентов. И страна кое-как перебивалась.
А почему бы не дать мужикам 3 процента земли? Или все пять! Ведь тогда бы всем всего хватило.
Земли-то у нас вон сколько!
Нет, несознательные граждане, этого делать было никак нельзя!
Как только мужикам давали чуть больше тех заветных 2,5 процентов, они могли обходиться без колхоза, они становились свободными, они копались возле своих домов, а председателю не подчинялись.
И плевать они хотели на решения съездов и постановления пленумов, на министров, секретарей и всех остальных начальников, на агрономов, счетоводов, нормировщиков и бригадиров.
Потому народу землицу давали, давали, давали, а потом вдруг соображали: перебор! И отнимали.
И тут же начинались явления, которые официально именовали научным термином «неполное удовлетворение растущих потребностей населения». Или «отдельные недостатки в снабжении населения продовольствием».
Чуть недодали мужикам земли на приусадебные участки - жрать в стране нечего.
Дед мой Василий Андреевич всю жизнь пропахал кузнецом в колхозе имени Шевченко Солонянского района Днепропетровской области. У деда моего и бабушки Иришки был и садик, и огородик, и корова, и курки по двору бегали.
И вот приказ: срезать огороды!
И позади всех домов проезжал трактор с плугом, пахал борозду, и та земля переходила в общественную собственность, зарастала бурьяном и какими-то колючими сорняками.
Колхозу-то она все равно не нужна.
У колхоза и так землищи за все горизонты.
И тогда люди на оставшихся клочках поднимали производительность.
А в ответ на это приходило новое мудрое решение родной Коммунистической партии: все яблони обложить налогом.
И тогда дед брал топор и яблони рубил.
Хутор звался Садовым. Но после решений Партии оставались только тополя вдоль пыльного шляха.
С тополей родная партия налога не брала. Вместе с моим дедом сады рубил весь хутор, а вместе с ним и вся страна.
Доходила очередь и до коров.
И тогда резали мужики своих буренок.
А потом вдруг огромный город Днепропетровск, в котором, кстати, Михаил Янгель тайно клепал свои изделия 8К63 и 8К65, завывал от неполного удовлетворения растущих потребностей.
И появлялись на стенах какие-то нехорошие надписи, и звучали в народе непотребные анекдоты про родную партию и ее руководство.
Гул этот через миллионы стукачей доходил до недремлющих органов, а потом и до верховного руководства.
И после долгих совещаний, утрясок и согласований выходило постановление пленума ЦК КПСС: добавить самую малость землицы на приусадебные участки, разрешить иметь по одной корове на каждом дворе, яблони налогом не облагать.
Проходило совсем немного времени, народ набирал силу, и все повторялось.
2,5 процента - это не фиксированная величина.
Это ось, вокруг которой, изгибаясь и завиваясь, колебался генеральный курс Коммунистической партии.
Reply
Leave a comment