Иван Ильин - Творческая идея России (отрывок из лекции)
В истории известны народы волевые, с трезвым целенаправленным устремлением, установкой на извлечение выгоды и господство - таковы древние римляне.
Знает история народы, склонные к чувственному созерцанию, народы, склонные к сверхчувственным мечтаниям, народы с религиозной одержимостью, народы с ясной сверкающей мыслью и народы с бессмысленным глубокомыслием, легкомысленные народы, склонные к удовольствиям, и твердолобые народы, склонные к вечным заговорам.
У каждого из них свой, присущий им творческий акт, свой путь в истории и идеал.
Русский народ прежде всего - народ чувства, и главный его творческий акт - акт сердца. К тому же это народ-созерцатель, главный его творческий акт - созерцание сердцем и поиски прекрасного. Это, как я уже говорил ранее, первичные силы его духа. Это, конечно, не означает, что он не обладает силой мысли и силой воли. Но последние развиваются в лоне первичных сил и обретают свою ценность - в плане онто- и фило-генеза - гораздо позже.
а) Русский мыслитель поднимается до истинных высот как мыслитель, созерцающий сердцем. Это многое объясняет и на многое проливает свет.
Вот почему абстрактная теория познания - не русский национальный продукт; вот почему в высшую математику русский привносит сплав любви и созерцания (Лобачевский, Лузин); вот почему философия является для него видом религиозного поиска и очевидности; вот почему русские в качестве юристов - или политические, или общественные гуманисты-идеалисты; вот почему медицина в России стала своего рода художественным проникновением (вчувствованием) в страдающую индивидуальность, синтезом созерцательного лечения. Там, где не требуется привнесения любви, поэзии, созерцания, красоты и религиозного чувства, русский мыслитель скучает или, наконец, привносит это всё в предмет исследования.
б) Соответственно этому становится безгранично сильной, стойкой и геройской русская воля, если она укоренена в сердечном созерцании; и растворится в страдании, произволе, тщеславии, если сердечное созерцание будут сдерживать и исключать. Вот почему русский как политик - идеалист и мечтатель; и строго-утилитарное государственное мышление оттачивается у него постепенно, через школу ошибок и горестей. Вот почему из семи всемирно известных теоретиков анархизма трое русских: Бакунин, Кропоткин, Толстой. Вот почему так часто склонны русские политики к этическому максимализму и нетерпению; ют почему мечтает русский об интернациональном братстве и ищет религиозного обоснования в каждом волевом решении; вот почему тот, кто намеревается воспитывать русский народ, должен начинать с его сердца, обратиться к силе его созерцания - если он не способен к этому (из-за собственного бессердечия и мелочного рассудка), ничтожно мало поймёт он в русском народе. Вот почему тот, кто хочет обратить этот народ в религиозном плане, должен отбросить всякое лукавство, всякие угрозы, всякие теологически обоснованные увёртки и лучше принести с собой щедрую любовь и сердечное созерцание, иначе он преуспеет в бессмыслице и коварстве, и это будет таким успехом религиозной миссии, с которым его можно только поздравить; здесь ценится только одна монета - чистое золото искреннего сердечного созерцания; кто к нему не способен, должен отказаться от миссионерской работы в России, чтобы уберечься от неминуемого позора и множества мелких прегрешений.
Теперь можно сформулировать творческую идею России. Русский народ призван и как бы обязан свободно настроить свою культуру на этот основной акт и пропустить через сердечное созерцание. Буквально всю культуру - науку, философию, историю, медицину; все искусство - музыку, поэзию, живопись, скульптуру, архитектуру, театр, танец; воспитание, формирование характера, семейный быт, военное дело, свободное корпоративное дело, социальное обеспечение. Право: законодательство, государственное устройство, конституцию, судопроизводство, уголовный кодекс, вопросы тюремного содержания, систему субъективно-государственного права, адвокатуру, полицию, самоуправление. Экономику: вопросы хозяйствования, частной собственности, освоения земель, промышленности, кооперации. Буквально всю культуру русский подчинил этому основному национальному акту, подчинялся ему, строил и отстраивал все на его основе.
Огромная задача, прекрасная задача, на века.
Отсюда мне ясно, что прежде всего надо находить религиозные глубины народного духа, обретать равновесие, очищаться, укрепляться.
Христианин, и именно православный христианин, который вынашивал этот акт сердечного созерцания веками и сделал его иррациональным мерилом, должен обрести себя снова в русской душе и снова утвердиться в ней, даже после двадцатилетнего преследования церкви. К тому же творческая идея России, о которой я говорю, есть идея христианско-евангельская (то есть от Евангелия исходит, от Нового Завета) и в то же время православная и русская, привнесённая от восточной православной церкви и усвоенная и выношенная в этой наивной, народной, славянско-темпераментной и добродушно-природной форме.
По этой причине творческую идею России, о которой я говорю, можно было бы истолковать как свободную христианизацию всей культуры - христианизацию посредством свободного созерцания сердцем. Скажу без обиняков, во-первых, потому, что насильственная христианизация вызывает внутренний отпор - Россия в прошлом никогда не прибегала к этому, не прибегнет, конечно, и в будущем; во-вторых, говорю я, добровольная христианизация потому, что я хорошо знаю извечную жажду русского народа к свободе и ценю её; в-третьих, потому, что не государство привносит в культуру христианский дух, а христианизация всей культуры, в том числе и государства, которое она направляет в русло явно выраженных, придерживающихся рамок христианства задач.
И ещё одно: когда я говорю о христианизации всех культов, я не имею в виду клерикализащю государства и культуры (храни Господь!). Культура и государство - в плане их формы, сущности бытия, инстинктивных побудительных сил - должны оставаться светскими и свободными; должны строиться и жить творчески свободно, базируясь на свободном христианском созерцании сердцем и совестью. Церковь в данном случае предстает как бы матерью, которая никогда не откажет, никогда не изменит, но детей своих в мир посылает свободно. Церковь остаётся словно живою квинтэссенцией, оплотом духа и молитвы, родником, доброжелательным наставником, не претендующим на власть, а потому не унижающимся до столкновений - с властью. Душой и телом.
Культура остаётся творчески свободной и секуляризованной, но по содержанию истинной, христиански-истинной, поскольку произошла из живого и свободного созерцания сердцем и прошла очищение через горнило совести.
Эта творческая идея могла бы быть выражена так: русский народ должен воспитывать свой национальный характер на основе свободного созерцания сердцем и созерцания совестью. Эта творческая идея вынашивалась и проводилась в жизнь в течение веков, если не тысячелетий. В жизнь она проводилась крайне медленно, так медленно, как, впрочем, возникает все истинно великое и прекрасное в жизни: ибо медленно распускается цветок, медленно созидается семейный быт, медленно вызревает неповторимая народная культура.
Однако это медленное осуществление будет тем успешнее, чем меньше будет русский народ тосковать по чужому добру, чем реже будет посягать на него. Это, конечно, говорится не из враждебности или, упаси Бог, из гордыни и тщеславия, а исходя из творческих соображений. Если позволите, я скажу об этом более образно, хотя и резковато, организм может переварить и с пользой усвоить лишь то, что заглотнул сам; если же разжевал и проглотил кто-то другой, я переварить это не смогу.
Примерно так обстоят дела в душевной и духовной сфере, а также в жизни народа: дух органичен, а организм есть самобытный остров-бытие, подчиняющийся своим собственным, только ему присущим закономерностям. Вот почему русский народ должен уважать чужое добро - в отношении чужой земли и чужой культуры и творить самостоятельно.
Скажем лишь одно слово о чужой культуре. Любой мёртвый рецепт чужой литературы, чужого права, чужой государственной формы, чужой религии - механичен, а потому фальшив, вреден, запутан.
Чужая культура, пусть даже превосходная, это цветок с чужой почвы, чужого климата, продукт чужой жизни, содержание чужеродного действия. Если кто из неё что-то берёт, он наносит ущерб своему собственному, естественному, свободному, национально-творческому акту. Принцип перенимания чего-либо ложен. Истинным является творческое деяние на основе собственного, нового содержания - пусть даже направление его и метод сформулировал кто-то раньше. Творческий перенос может быть славным, но тогда он уже будет считаться не переносом, а творческим делом.
И если русский народ останется верным национальной структуре творчества, он в созидании своей культуры пойдет и дальше по традиционному пути, имеющему в основе своей созерцание сердцем. Там, где созерцание сердцем имеет место, будь то нравственность, общение людей, сущность семьи, социальная защита, все ясно без слов. Особенно в сфере искусства. Вам, соотечественникам Руссо, Песталоцци и Лафатера, нет нужды говорить о том, что созерцание сердцем и созерцание совестью способствовало воспитанию народа и формированию его характера.
В военном искусстве красноречив образ Суворова. Что же касается позитивной науки, философии, конституции государства, суда, уголовного права, адвокатуры, частной собственности и экономики в целом, - то здесь открываются перспективы такой глубины и творческого простора, что поистине дух захватывает и сердце, в предчувствии радости, начинает биться. Об этом сегодня я говорить не стану. Я передоверю это вам самим и попрошу лишь об одном: попытайтесь подойти к сказанному мною хоть раз в сердечном созерцании, поверьте мне и моему жизненному опыту - это вопрос не мнимый, он требует творческого размышления, он откроет вам новые горизонты.
Эти горизонты грезились русской народной душе на протяжении столетий. Дело обстоит так, как если бы эта творческая идея, подобная святой мечте, уже жила в скрытных тайниках души. Где-то там, куда отправился святой град Китеж, исчезнув, чтобы всегда существовать. Где-то там, где совесть пламенем горит, где воля подвигает к совершенству, где обитает старчество, где размышляют о Христе.
Этот духовный уровень, эта сфера любви и созерцания, эта область доброй воли, - где Божие царство реально начинается, а человек становится ткачом свободным за божественным станком и счастье мира ткёт из Божией нити - носит на русском языке особое название: оно обозначается как «Святая Русь». Russland - по-русски «Россия» или «Русь». Второе название короче, звучит интимнее, точнее, смиреннее, роднее.
«Святая Русь» - это то же самое, что «святая суть русского», «святой оплот», иначе - «святая энтелехия».
Так всё и есть, но из-за наших страданий и грехов - она в небрежении; возможно, даже погибает, не процветает, не разворачивается, живёт и взывает, находит выражение своё во всём, что появляется как истинно прекрасное из созерцающего сердца.
Она не мечта, не иллюзия, не плод воображения. Она реальна, эта святая народная энтелехия, реальнейшая в народном бытии, задающая ему смысл, руководящая им, влекущая, вдохновляющая. И речь о ней означает не гордость, не тщеславие, скорее предостережение, напутствие. Так было в течение веков. Наверное останется и в будущем».