Победа добра над здравым смыслом
Поскольку я теперь учусь, мы с Юрой перестали совпадать во времени. О его присутствии в квартире я смутно догадываюсь по следам жизнедеятельности - например, по гордо стоящим в центре комнаты тапочкам. Я прихожу домой в девять вечера, вижу тапочки и умиляюсь. Где-то по территории бродит мужчина, говорят мне они. И это хорошо. Это - порядок. На самом деле бардак, конечно, но пока в разумных пределах.
Утром я обнаруживаю мужа рядом с собой в кровати. Как он туда попал, я не помню, потому что ложусь раньше, чем он возвращается с работы, однако зрелище, которое являет его невинный сон, трогает до слез. Я не нахожу в себе сил его будить, поэтому, уходя в университет, шепчу «пока-пока» и тихонько закрываю двери своим ключом.
Кроме того, в рамках поддержания хоть каких-нибудь отношений, мы в течение дня несколько раз созваниваемся. Как в старые добрые времена, когда мы жили в разных городах, а в основе нашей любви лежали демпинговые цены на мобильную связь. Это тоже очень мило и романтично, особенно если учесть, что какую-то часть переговоров мне приходится вести из-под парты. Хотя иногда, конечно, содержание наших бесед сводится к совсем прозаичным вещам.
- Что мне можно поесть? - Спрашивает Юра.
- Ты что, издеваешься? Все можно, - шиплю я, нырнув с головой под стол. - Там полный холодильник еды. Там есть мясо, мясо, мясо и суп. И мясной салат. Ешь, что хочешь. То мясо, которое в форме для запекания, можешь взять с собой на работу.
В таком режиме мы живем уже пять дней, и сколько-нибудь подробно встретиться нам удалось только один раз. И вот по какому поводу.
Цель и смысл моей жизни, главная, так сказать, личностная установка - это стремление избежать общественной деятельности. Как можно успешнее и в наиболее полном объеме. Я не люблю ответственности. Я не участвую в выборах, акциях, движениях, дискуссиях и мордобоях. Когда где-нибудь выбирают старосту или какое-нибудь другое оскверненное облаченное властью лицо, я отступаю огородами. При слове «благотворительность» я вообще покрываюсь гусиной кожей и чешусь! Потолок моей социальности - это взять у вахтера ключ под роспись и сдать его в том же порядке. По двум причинам. Во-первых, это роль без слов, во-вторых, кто, если не я.
Поэтому какого черта я в прошлую пятницу решила все-таки выступить, остается совершенно неизвестным. Наверное, подействовала любовь к физиологии. В смысле, к предмету «Физиология», входящему в круг академических дисциплин, которыми меня сейчас усиленно пичкают. Парадоксально, но факт: самое интересное, что преподают психологам - это физиология и биология. Остальное - упражнения в риторике до полной потери связи с реальностью. Ну или я ничего не понимаю.
Так вот, физиология. Милейшая доцент П., чтобы хоть как-то облегчить нашу участь, решила снабдить нас учебником по детской анатомии. В электронном виде. Почему-то на диске. Чтобы осуществить свои намерения, она начала было обращаться к старостам, но те временно отсутствовали, все трое. Остальным восьмидесяти наличными в аудитории студентам было как-то неинтересно, поэтому я, как человек с ключом, подхватилась и побежала. В рамках «кто, если не я».
По счастливой случайности у одной барышни с собой оказался ноутбук с CD-приводом, и даже с мобильным Интернетом, так что я, присоседившись к ней, быстро слила информацию с диска на свою файловую помойку. А потом крепко задумалась - как же мне все-таки вынести знание в массы.
Задача, на самом деле, не банальная. Нас где-то сотня. Сотня пытливых умов, занятых решением своих насущных проблем, а не какой-то там суетной физиологией. При этом у одних нет Интернета, у других нет компьютера, у третьих нет флешки, четвертые вообще впервые слышат про какой-то там учебник. Поэтому я выдохнула, вышла к доске, нацарапала скрипучим мелом адрес нашей суперпопулярной группы «В контакте» (16 человек; я считаю, это успех), повернулась лицом к аудитории и проорала:
- Внимание!
Когда я была младенцем, мой плач был слышен в соседнем доме. До тех пор, пока не выяснилось, что у меня вообще нет музыкального слуха, родители надеялись, что я сделаю карьеру в опере. То есть ору я очень громко. Это разговариваю я тихо, а ору - будь здоров. Так вот, я проорала «Внимание» и аудитория удивленно на меня посмотрела.
- Вот сюда, - указала я на адрес на доске, - я сегодня, после девяти вечера, выложу учебник по анатомии.
Народ согласно покивал головами.
- А завтра, - продолжила я, обалдевая от собственного великодушия, - я принесу ноутбук. С учебником анатомии. И все, у кого нет Интернета, могут записать его себе на флешку. Ура.
На этом первый и, я уверена, последний всплеск моей социальной активности был закончен. Он точно был последним. Потому что вернувшись в девять часов домой и кинувшись опрометью к ноутбуку, чтобы всем все выложить, раздать, переслать и никого не подвести, я с удивлением обнаружила, что в ноутбуке отсутствует вай-фай.
Это было так глупо, что я просто не поверила своим глазам. Утром, когда я уходила на учебу, все работало. А теперь не работает. Нет Интернета. Он кончился. Не вчера, не позавчера, когда я могла бы обойтись, нет - ровно в тот вечер, когда я пообещала сотне людей выложить файл. Законы Мерфи в действии.
Я минут десять обновляла список доступных сетей, и там было все - все привычные соседские запароленные сети, - но только не наша. Я перезагрузила рутер и пошла переодеваться. В голове крутились какие-то лихорадочные мысли. «Наверное, вай-фай не при чем, просто нет Интернета, - от отчаяния предположила я, и задумалась: - А когда мы за него в последний раз платили?» Однако именно в этот самый момент заквакал мобильный телефон, сообщая: пришла электронная почта. Я обрадовалась и рванула обратно к ноуту. Но ноут скорбно молчал.
Я сидела и тупо смотрела то на телефон, в котором вай-фай был, и который бодро и радостно проводил Интернет во все стороны, то на ноутбук, который утверждал, что никакой беспроводной сети он знать не знает и слыхом не слыхивал. Потом решила, что хватит маразма, собрала все свои мыслительные способности, и понесла ноут непосредственно к интернетному шнурку, в коридор. Не хочешь беспроводной, сделаем тебе проводной, подумала я, отсоединила кабель от рутера и воткнула в порт ноутбука.
«Соединение ограничено или отсутствует», - сказала бездушная железяка.
Это уже было похоже на издевательство. Я взвыла. Потом взяла себя в руки и в течение еще двадцати минут перезагружала ноутбук и упрашивала его все-таки добыть себе какой-нибудь IP-адрес, чтобы дать мне шанс сдержать слово. В десять я отчаялась, поставила ненавистный компьютер на пол в коридоре и пошла на кухню. Ага, «пойду поем».
Запихиваясь мясом, я лихорадочно соображала, что же мне делать. Можно было попробовать выложить файлы с телефона - но телефон отказался, заявив, что он не поддерживает мои начинания формат. Можно было позвонить мужу, который сидел где-то в совете директоров, и поныть, но какой в этом смысл. Можно было позвонить маме, но это, в общем, тоже не помогло. Зато в половине одиннадцатого меня осенило.
Исходила я из того, что Интернет, вообще, был. Его не было только в ноуте. Он не добывал его из беспроводной сети, и отказывался добывать из шнурка. Поэтому я вернула шнурок обратно в рутер, а ноут подключила непосредственно к рутеру при помощи другого, весьма короткого, шнурка. В рутере сзади есть дополнительные дырочки, ага.
В этом месте компьютер подумал и, наконец, сдался. Наверное, он просто добился своего: в пятницу вечером, без четверти одиннадцать, я, опутанная кучей проводов, сижу на крошечной табуретке в коридоре, с ноутом на коленях и остервенением в глазах. Зачем-то ему это было нужно. Этот искусственный интеллект, похоже, отличается какой-то сволочной мелочностью и мстительностью; возможно, он припомнил мне расплавленную клавиатуру.
Как бы там ни было, Интернет появился. Включился скайп. Выкладывая учебник, пытаясь пропихнуть его в почту и вспоминая, кому еще и что я обещала, я не удержалась и нажаловалась мужу на ноут. «Бедный котик, - написал муж (котик - это я). - Я сейчас приеду и все починю».
И действительно, приехал. В первый раз на этой неделе раньше, чем я легла спать. Открыл дверь и улицезрел меня, прямо у порога, в сиротской позе на табуреточке. Я сделала жалостливое лицо.
- Вот, - наябедничала я, показывая на короткие шнурки. - Не могу даже в комнату уйти, сижу тут как здрасьте.
- Бедный котик, - повторил Юра, выдергивая из моего ноута все лишнее.
Он присел на корточки и выключил рутер из розетки. А потом сказал волшебные слова: «Ну, пожалуйста, давай ты заработаешь?», - и снова воткнул вилку. Рутер дружелюбно подмигнул. Я скроила кислую физиономию и сказала: «Я так делала тысячу ра…» - и тут в моем ноуте появился Интернет. Беспроводной. В полном объеме и привычном виде.
В такие моменты я испытываю какие-то иррациональные чувства. Не благодарность, нет. Наоборот. Вот в этот раз мне захотелось, например, встать с табуретки, положить ноут на пол и попрыгать на нем. Или открыть окошко и выпихнуть его с двенадцатого этажа. Или еще как-нибудь неумно его наказать. Но я сдержалась. С чувством собственного достоинства я поднялась с табуретки, позапихивала все провода обратно в шкаф и только потом, стараясь не срываться на визг, спросила у довольного донельзя мужа:
- Но как?!..
- Как, как. Лаской! - ответил Юра. - Ты ж, наверное, весь вечер «моб твою ять» да «моб твою ять». А надо было по-хорошему попросить. Ну вот. Пришел твой Бэтмен и попросил. Да, котик?
Котик просипел «да» и сдался. Попутно поклявшись страшными клятвами больше никогда ни в какую общественную и тем паче благотворительную деятельность не влезать ни за какие кренделя небесные. Даже под угрозой яда, ножа и пистолета одновременно.
И если есть в этой истории что-то хорошее, так это то, что мне хоть с мужем удалось поговорить. А плюс-минус миллион нейронов в коре моего головного мозга - это, в сущности, такая мелочь.
Утром я обнаруживаю мужа рядом с собой в кровати. Как он туда попал, я не помню, потому что ложусь раньше, чем он возвращается с работы, однако зрелище, которое являет его невинный сон, трогает до слез. Я не нахожу в себе сил его будить, поэтому, уходя в университет, шепчу «пока-пока» и тихонько закрываю двери своим ключом.
Кроме того, в рамках поддержания хоть каких-нибудь отношений, мы в течение дня несколько раз созваниваемся. Как в старые добрые времена, когда мы жили в разных городах, а в основе нашей любви лежали демпинговые цены на мобильную связь. Это тоже очень мило и романтично, особенно если учесть, что какую-то часть переговоров мне приходится вести из-под парты. Хотя иногда, конечно, содержание наших бесед сводится к совсем прозаичным вещам.
- Что мне можно поесть? - Спрашивает Юра.
- Ты что, издеваешься? Все можно, - шиплю я, нырнув с головой под стол. - Там полный холодильник еды. Там есть мясо, мясо, мясо и суп. И мясной салат. Ешь, что хочешь. То мясо, которое в форме для запекания, можешь взять с собой на работу.
В таком режиме мы живем уже пять дней, и сколько-нибудь подробно встретиться нам удалось только один раз. И вот по какому поводу.
Цель и смысл моей жизни, главная, так сказать, личностная установка - это стремление избежать общественной деятельности. Как можно успешнее и в наиболее полном объеме. Я не люблю ответственности. Я не участвую в выборах, акциях, движениях, дискуссиях и мордобоях. Когда где-нибудь выбирают старосту или какое-нибудь другое оскверненное облаченное властью лицо, я отступаю огородами. При слове «благотворительность» я вообще покрываюсь гусиной кожей и чешусь! Потолок моей социальности - это взять у вахтера ключ под роспись и сдать его в том же порядке. По двум причинам. Во-первых, это роль без слов, во-вторых, кто, если не я.
Поэтому какого черта я в прошлую пятницу решила все-таки выступить, остается совершенно неизвестным. Наверное, подействовала любовь к физиологии. В смысле, к предмету «Физиология», входящему в круг академических дисциплин, которыми меня сейчас усиленно пичкают. Парадоксально, но факт: самое интересное, что преподают психологам - это физиология и биология. Остальное - упражнения в риторике до полной потери связи с реальностью. Ну или я ничего не понимаю.
Так вот, физиология. Милейшая доцент П., чтобы хоть как-то облегчить нашу участь, решила снабдить нас учебником по детской анатомии. В электронном виде. Почему-то на диске. Чтобы осуществить свои намерения, она начала было обращаться к старостам, но те временно отсутствовали, все трое. Остальным восьмидесяти наличными в аудитории студентам было как-то неинтересно, поэтому я, как человек с ключом, подхватилась и побежала. В рамках «кто, если не я».
По счастливой случайности у одной барышни с собой оказался ноутбук с CD-приводом, и даже с мобильным Интернетом, так что я, присоседившись к ней, быстро слила информацию с диска на свою файловую помойку. А потом крепко задумалась - как же мне все-таки вынести знание в массы.
Задача, на самом деле, не банальная. Нас где-то сотня. Сотня пытливых умов, занятых решением своих насущных проблем, а не какой-то там суетной физиологией. При этом у одних нет Интернета, у других нет компьютера, у третьих нет флешки, четвертые вообще впервые слышат про какой-то там учебник. Поэтому я выдохнула, вышла к доске, нацарапала скрипучим мелом адрес нашей суперпопулярной группы «В контакте» (16 человек; я считаю, это успех), повернулась лицом к аудитории и проорала:
- Внимание!
Когда я была младенцем, мой плач был слышен в соседнем доме. До тех пор, пока не выяснилось, что у меня вообще нет музыкального слуха, родители надеялись, что я сделаю карьеру в опере. То есть ору я очень громко. Это разговариваю я тихо, а ору - будь здоров. Так вот, я проорала «Внимание» и аудитория удивленно на меня посмотрела.
- Вот сюда, - указала я на адрес на доске, - я сегодня, после девяти вечера, выложу учебник по анатомии.
Народ согласно покивал головами.
- А завтра, - продолжила я, обалдевая от собственного великодушия, - я принесу ноутбук. С учебником анатомии. И все, у кого нет Интернета, могут записать его себе на флешку. Ура.
На этом первый и, я уверена, последний всплеск моей социальной активности был закончен. Он точно был последним. Потому что вернувшись в девять часов домой и кинувшись опрометью к ноутбуку, чтобы всем все выложить, раздать, переслать и никого не подвести, я с удивлением обнаружила, что в ноутбуке отсутствует вай-фай.
Это было так глупо, что я просто не поверила своим глазам. Утром, когда я уходила на учебу, все работало. А теперь не работает. Нет Интернета. Он кончился. Не вчера, не позавчера, когда я могла бы обойтись, нет - ровно в тот вечер, когда я пообещала сотне людей выложить файл. Законы Мерфи в действии.
Я минут десять обновляла список доступных сетей, и там было все - все привычные соседские запароленные сети, - но только не наша. Я перезагрузила рутер и пошла переодеваться. В голове крутились какие-то лихорадочные мысли. «Наверное, вай-фай не при чем, просто нет Интернета, - от отчаяния предположила я, и задумалась: - А когда мы за него в последний раз платили?» Однако именно в этот самый момент заквакал мобильный телефон, сообщая: пришла электронная почта. Я обрадовалась и рванула обратно к ноуту. Но ноут скорбно молчал.
Я сидела и тупо смотрела то на телефон, в котором вай-фай был, и который бодро и радостно проводил Интернет во все стороны, то на ноутбук, который утверждал, что никакой беспроводной сети он знать не знает и слыхом не слыхивал. Потом решила, что хватит маразма, собрала все свои мыслительные способности, и понесла ноут непосредственно к интернетному шнурку, в коридор. Не хочешь беспроводной, сделаем тебе проводной, подумала я, отсоединила кабель от рутера и воткнула в порт ноутбука.
«Соединение ограничено или отсутствует», - сказала бездушная железяка.
Это уже было похоже на издевательство. Я взвыла. Потом взяла себя в руки и в течение еще двадцати минут перезагружала ноутбук и упрашивала его все-таки добыть себе какой-нибудь IP-адрес, чтобы дать мне шанс сдержать слово. В десять я отчаялась, поставила ненавистный компьютер на пол в коридоре и пошла на кухню. Ага, «пойду поем».
Запихиваясь мясом, я лихорадочно соображала, что же мне делать. Можно было попробовать выложить файлы с телефона - но телефон отказался, заявив, что он не поддерживает мои начинания формат. Можно было позвонить мужу, который сидел где-то в совете директоров, и поныть, но какой в этом смысл. Можно было позвонить маме, но это, в общем, тоже не помогло. Зато в половине одиннадцатого меня осенило.
Исходила я из того, что Интернет, вообще, был. Его не было только в ноуте. Он не добывал его из беспроводной сети, и отказывался добывать из шнурка. Поэтому я вернула шнурок обратно в рутер, а ноут подключила непосредственно к рутеру при помощи другого, весьма короткого, шнурка. В рутере сзади есть дополнительные дырочки, ага.
В этом месте компьютер подумал и, наконец, сдался. Наверное, он просто добился своего: в пятницу вечером, без четверти одиннадцать, я, опутанная кучей проводов, сижу на крошечной табуретке в коридоре, с ноутом на коленях и остервенением в глазах. Зачем-то ему это было нужно. Этот искусственный интеллект, похоже, отличается какой-то сволочной мелочностью и мстительностью; возможно, он припомнил мне расплавленную клавиатуру.
Как бы там ни было, Интернет появился. Включился скайп. Выкладывая учебник, пытаясь пропихнуть его в почту и вспоминая, кому еще и что я обещала, я не удержалась и нажаловалась мужу на ноут. «Бедный котик, - написал муж (котик - это я). - Я сейчас приеду и все починю».
И действительно, приехал. В первый раз на этой неделе раньше, чем я легла спать. Открыл дверь и улицезрел меня, прямо у порога, в сиротской позе на табуреточке. Я сделала жалостливое лицо.
- Вот, - наябедничала я, показывая на короткие шнурки. - Не могу даже в комнату уйти, сижу тут как здрасьте.
- Бедный котик, - повторил Юра, выдергивая из моего ноута все лишнее.
Он присел на корточки и выключил рутер из розетки. А потом сказал волшебные слова: «Ну, пожалуйста, давай ты заработаешь?», - и снова воткнул вилку. Рутер дружелюбно подмигнул. Я скроила кислую физиономию и сказала: «Я так делала тысячу ра…» - и тут в моем ноуте появился Интернет. Беспроводной. В полном объеме и привычном виде.
В такие моменты я испытываю какие-то иррациональные чувства. Не благодарность, нет. Наоборот. Вот в этот раз мне захотелось, например, встать с табуретки, положить ноут на пол и попрыгать на нем. Или открыть окошко и выпихнуть его с двенадцатого этажа. Или еще как-нибудь неумно его наказать. Но я сдержалась. С чувством собственного достоинства я поднялась с табуретки, позапихивала все провода обратно в шкаф и только потом, стараясь не срываться на визг, спросила у довольного донельзя мужа:
- Но как?!..
- Как, как. Лаской! - ответил Юра. - Ты ж, наверное, весь вечер «моб твою ять» да «моб твою ять». А надо было по-хорошему попросить. Ну вот. Пришел твой Бэтмен и попросил. Да, котик?
Котик просипел «да» и сдался. Попутно поклявшись страшными клятвами больше никогда ни в какую общественную и тем паче благотворительную деятельность не влезать ни за какие кренделя небесные. Даже под угрозой яда, ножа и пистолета одновременно.
И если есть в этой истории что-то хорошее, так это то, что мне хоть с мужем удалось поговорить. А плюс-минус миллион нейронов в коре моего головного мозга - это, в сущности, такая мелочь.