Неуместные откровения
Лет этак с двенадцати я начала мечтать о большой и светлой (тм). До этого, лет этак с семи, я просто каждые две недели влюблялась в какого-нибудь одноклассника. В того, которого посадили за мою парту, или в того, которому было по дороге со мной - при условии, конечно, что он не был соплив, глуп или отчаянно в меня влюблен.
А вот до школы я была совершенно не влюбчивой, зато уже прагматичной и в меру циничной. А иначе как объяснить то, что когда, лет этак в пять, мой закадычный друган предложил мне руку и сердце, я не отмела эту реплику как неорганизованную, а начала с тяжелыми вздохами выяснять, где мы возьмем деньги на кольца (он отвечал: у родителей!), где мы возьмем деньги на платье (там же), где мы будем жить и т. д. Машина (зеленая, большая, педальная) у нас была, поэтому, подумав еще немного, я вяло согласилась: «Ну, давай…»
Давай, значит, поженимся.
В честь этой «помолвки» друган подарил мне найденный им на улице серебряный (я думаю) перстень с фиолетовым (или розоватым?) камушком, каковой перстень я немедленно потеряла, потому что он мне был отчаянно велик.
Единственное, что я сейчас знаю про этого, кхм, юношу - то, что его отец делал ремонт в моей квартире и я этим ремонтом, разумеется, не довольна. А где вы видели человека, довольного ремонтом, если этот ремонт он не делал лично своими ручечками?
Но вернемся: с двенадцати лет мне отчаянно хотелось любви. Любовь не приходила - точнее, приходила регулярно, но объекты моей любви были совершенно не в курсе. Я страдала молча. До сих пор с щемящей тоской вспоминаю поездки к морю с родителями: мне казалось, что там, на курорте, в больших пансионатах, где на крыльце по вечерам устраивают дискотеки, живут отдыхают какие-то мифически счастливые подростки. У которых есть она - любовь. Отношения. Счастье, если угодно. Про раннюю беременность и прочие неприятности я тогда не задумывалась.
Они - все те, кто с тринадцати «встречался» - казались мне небожителями. Увы, с моей необитаемой земли было не видно, что не так уж она и прекрасна, эта подростковая страсть со всеми ее дурацкими приколами типа задирания юбок ради смеха (тупого, надо сказать, смеха), щипания за нежные части тела, слушания гнусной музыки и первыми попытками пить, курить и черт-те чем заниматься. Хотелось.
Хотелось лет этак до восемнадцати. Тогда я решила взять инициативу в свои руки - и нервной фразой «мне что, придется тебя изнасиловать?» начала историю своих приключений. История, начавшись в июле и достигнув кульминации в сентябре, сошла на нет в ноябре. После этого мне понадобилось примерно девять месяцев на то, чтобы перестать удивляться, почему это ничего в моей жизни не изменилось вдруг волшебно. Потому что не изменилось ни на йоту. Любви по-прежнему не было, молодые люди вокруг меня не вились - может, конечно, и поглядывали с интересом, но я со всеми моими заморочками упорно не желала этот интерес замечать, реагировала на все ледяными словами и взглядами (и удивлялась, удивлялась, что это никто меня не домогается!), пессимистично смотрела в будущее, но, тем не менее, пока не воображала свою одинокую старость. Просто потому, что не заглядывала так далеко.
В девятнадцать тоска скрутила меня так, что свет увидела вторая нервная фраза: «Сегодня вечером я пойду с тобой куда хочешь. Хоть к Источнику-на-Краю-Света». Ударение на слово «сегодня» - в том смысле, что завтра не пойду, и не проси.
Боже, ну почему меня не отшивали?!
Вывод напрашивается только один: я не была самым заброшенным и никчемным существом на свете. Те, к кому я приходила, похоже, тоже были одиноки и вообще не прочь.
Ну, собственно, всё. С девятнадцати лет и по текущее время, уже целых семь лет, я не оказываюсь в ситуации тотального одиночества. Была, конечно, третья нервная фраза. По-моему, это звучало как: «А что, если я прямо сейчас предложу тебе поехать ко мне?», было много нервотрепки, эмоций, слез, радости, вины и прочих кошмаров. Было не тотальное, но от этого не менее жуткое одиночество внутри отношений - когда ты вроде бы с кем-то, но до чего же на самом деле один. Было это все не потому, что я хорошая или плохая, а потому что вот так складывалась моя жизнь, а как ее складывать по-другому - я и не знаю. И точно так же не знаю, что может случиться завтра. И буду я одна или нет. И на горизонте одинокая старость или стадо внуков. И почему мне теперь кажется, что в принципе это легко - кого-то полюбить.
Для начала достаточно просто заняться с кем-нибудь сексом.
Это не пропаганда беспорядочных связей, честно. Это, как мне кажется, в отсутствие любви - шанс стать с кем-то настолько близким, чтобы понять: этого человека можно любить. Да что там, я его уже люблю.
А теперь вопрос, ради которого все это писалось: вот скажите, а правда это так дьявольски, нереально, нечеловечески тяжело - найти любовника или любовницу? Я не знаю, я уже сто лет не экспериментировала. Но если да - то я все понимаю. А если нет, если это по силам обыкновенному существу, такому, как я, то, может, стоит попробовать? Хотя бы для того, чтобы перестать трахать мозг себе и, в худшем случае, окружающим.
Ты не одинок во вселенной. Тут должен быть плакат с указующим перстом.
А вот до школы я была совершенно не влюбчивой, зато уже прагматичной и в меру циничной. А иначе как объяснить то, что когда, лет этак в пять, мой закадычный друган предложил мне руку и сердце, я не отмела эту реплику как неорганизованную, а начала с тяжелыми вздохами выяснять, где мы возьмем деньги на кольца (он отвечал: у родителей!), где мы возьмем деньги на платье (там же), где мы будем жить и т. д. Машина (зеленая, большая, педальная) у нас была, поэтому, подумав еще немного, я вяло согласилась: «Ну, давай…»
Давай, значит, поженимся.
В честь этой «помолвки» друган подарил мне найденный им на улице серебряный (я думаю) перстень с фиолетовым (или розоватым?) камушком, каковой перстень я немедленно потеряла, потому что он мне был отчаянно велик.
Единственное, что я сейчас знаю про этого, кхм, юношу - то, что его отец делал ремонт в моей квартире и я этим ремонтом, разумеется, не довольна. А где вы видели человека, довольного ремонтом, если этот ремонт он не делал лично своими ручечками?
Но вернемся: с двенадцати лет мне отчаянно хотелось любви. Любовь не приходила - точнее, приходила регулярно, но объекты моей любви были совершенно не в курсе. Я страдала молча. До сих пор с щемящей тоской вспоминаю поездки к морю с родителями: мне казалось, что там, на курорте, в больших пансионатах, где на крыльце по вечерам устраивают дискотеки, живут отдыхают какие-то мифически счастливые подростки. У которых есть она - любовь. Отношения. Счастье, если угодно. Про раннюю беременность и прочие неприятности я тогда не задумывалась.
Они - все те, кто с тринадцати «встречался» - казались мне небожителями. Увы, с моей необитаемой земли было не видно, что не так уж она и прекрасна, эта подростковая страсть со всеми ее дурацкими приколами типа задирания юбок ради смеха (тупого, надо сказать, смеха), щипания за нежные части тела, слушания гнусной музыки и первыми попытками пить, курить и черт-те чем заниматься. Хотелось.
Хотелось лет этак до восемнадцати. Тогда я решила взять инициативу в свои руки - и нервной фразой «мне что, придется тебя изнасиловать?» начала историю своих приключений. История, начавшись в июле и достигнув кульминации в сентябре, сошла на нет в ноябре. После этого мне понадобилось примерно девять месяцев на то, чтобы перестать удивляться, почему это ничего в моей жизни не изменилось вдруг волшебно. Потому что не изменилось ни на йоту. Любви по-прежнему не было, молодые люди вокруг меня не вились - может, конечно, и поглядывали с интересом, но я со всеми моими заморочками упорно не желала этот интерес замечать, реагировала на все ледяными словами и взглядами (и удивлялась, удивлялась, что это никто меня не домогается!), пессимистично смотрела в будущее, но, тем не менее, пока не воображала свою одинокую старость. Просто потому, что не заглядывала так далеко.
В девятнадцать тоска скрутила меня так, что свет увидела вторая нервная фраза: «Сегодня вечером я пойду с тобой куда хочешь. Хоть к Источнику-на-Краю-Света». Ударение на слово «сегодня» - в том смысле, что завтра не пойду, и не проси.
Боже, ну почему меня не отшивали?!
Вывод напрашивается только один: я не была самым заброшенным и никчемным существом на свете. Те, к кому я приходила, похоже, тоже были одиноки и вообще не прочь.
Ну, собственно, всё. С девятнадцати лет и по текущее время, уже целых семь лет, я не оказываюсь в ситуации тотального одиночества. Была, конечно, третья нервная фраза. По-моему, это звучало как: «А что, если я прямо сейчас предложу тебе поехать ко мне?», было много нервотрепки, эмоций, слез, радости, вины и прочих кошмаров. Было не тотальное, но от этого не менее жуткое одиночество внутри отношений - когда ты вроде бы с кем-то, но до чего же на самом деле один. Было это все не потому, что я хорошая или плохая, а потому что вот так складывалась моя жизнь, а как ее складывать по-другому - я и не знаю. И точно так же не знаю, что может случиться завтра. И буду я одна или нет. И на горизонте одинокая старость или стадо внуков. И почему мне теперь кажется, что в принципе это легко - кого-то полюбить.
Для начала достаточно просто заняться с кем-нибудь сексом.
Это не пропаганда беспорядочных связей, честно. Это, как мне кажется, в отсутствие любви - шанс стать с кем-то настолько близким, чтобы понять: этого человека можно любить. Да что там, я его уже люблю.
А теперь вопрос, ради которого все это писалось: вот скажите, а правда это так дьявольски, нереально, нечеловечески тяжело - найти любовника или любовницу? Я не знаю, я уже сто лет не экспериментировала. Но если да - то я все понимаю. А если нет, если это по силам обыкновенному существу, такому, как я, то, может, стоит попробовать? Хотя бы для того, чтобы перестать трахать мозг себе и, в худшем случае, окружающим.
Ты не одинок во вселенной. Тут должен быть плакат с указующим перстом.