Методологический семинар, четверг, 17 января 2008
Об удвоении онтологических элементов в игре. К понимаю доклада В. Мацкевича
Андрей Егоров
1. Это второй доклад Владимира Мацкевича на тему онтологии игры, состоявшийся после рефлексии разворачивающейся онтологической работы (семинар от 04.01.2008). Ранее в ходе семинара уже высказывались предположения об удвоении как о возможном ходе в построении онтологии иглы, в частности, через удвоение схемы мыследеятельности в целом, либо удвоении пространства чистого мышления в этой схеме. При этом появлялась проблема отсутствия (незнания) средств и методов для решения задачи удвоения. Сознательный уход от использования имеющихся средств деятельностного подхода еще более осложняет работу. Однако, он необходим для проверки возможности существования игры как альтернативной по отношению к мыследеятельности предельной онтологии. Использование уже готового инструментария деятельного подхода приводит к построению онтологии игры как некоторой мыследеятельности, и не позволяет получить ответ о возможности/невозможности не-мыследеятельностной картины игры.
В ходе первого доклада (11.01.2008) Владимиром Мацкевичем через введение процедуры обнуления было достигнуто «очищение» пространства для онтологической работы. Однако осталась нерешенной проблема переноса чего-либо из пространства обнуленного (куда складывались все возможные онтологические представления и средства нашей работы (в пределе вся культура)) в рабочее пространство. Преодоление этого «разрыва» возможно только через некое догматическое полагание. Необходимое, с одной стороны, для организации рабочего пространства, что достигается через введение врЕменных «ограничений», «запретов», «направлений стремления» (неких «табличек», «шильд»), определяющих модальность тех или иных действий в этом пространстве. С другой стороны, для запуска самой работы, когда нужно положить хоть что-нибудь, с чем можно начинать оперировать.
2. Владимир Мацкевич предпринял попытку догматического полагания всего, что протекало в методологическом семинаре, как «имеющего отношение к игре», называния всей нашей работы игрой. Полагание разворачивалось как отдельный процесс внутри критики, начало которой было задано рефлексивными вопросами о различии онтологических утверждений и вопросов (типа: А есть (принадлежит, имеет отношение) В (сущему, существующему)) и не онтологических утверждений. Предикаты утверждений последнего типа имеют процессный характер и направлены на фиксацию различия, изменения, а не на приписывание чему-либо онтологического статуса существования. Это утверждения типа: «Это идея!», «Какой же я дурак!». К такому же типу утверждений относиться и догматическое полагание предшествующей работы как игры.
Помимо различия характера и функций предиката в этих утверждения, возникает критический вопрос, о том, почему появляется именно этот (а не какой-нибудь другой) предикат. Игра не случайно появляется в полагании в рабочее пространство, поскольку уже существовала в нашем отношении к ней. Но в каком качестве? В качестве «цели»?, «проекта»?, «желания»? Мы не можем положить игру как цель (проект), поскольку цель возвращает нас к терминам деятельностного подхода, а игра появляется из нашей деятельности. Цель существует в будущем, как нечто реализованное и реальное. Игра в данном случае не есть наша цель, поскольку мы не можем сказать о ней как о том, что определенно существует (определенно может быть реализовано) в будущем. Для полагаемой «игры» нет явных норм организации, тех образцов, наличие которых позволяет с определенностью сказать, что она будет существовать в будущем. И, наоборот, для проекта (для деятельности вообще), которого тоже нет в настоящем, наличие норм проектной деятельности и прототипов позволяют сказать о его определенном бытии в будущем. По поводу игры мы не можем сказать ничего определенного в отношении ее будущего, для нас это только возможность (одна из возможностей).
Тогда «откуда?» появляется игра, где она существовала до её полагания, а также «как что» она существовала и «как что» она полагается? Назовем место существования игры «воображением», «имагинативом», дистанцируясь при этом от психологизма и субъективизма в этих терминах. Определим также, что игра существует и полагается как «ход» и/или «ставка». Утверждение «это есть «Х», где Х = «игра»/ «природа» / «деятельность» - есть ход/ставка, предикат «игра» в этом утверждении появляется как «ход»/ «ставка». Полагание нашей работы как игры - есть ставка/ход.
Теперь в рабочем пространстве появляется игра, с которой можно работать, но появляется не как онтология (нечто обладающее существованием), а как фиксация изменения состояния рабочего пространства. Пустое пространство стало заполненным, в нем появляется: а) игра (то с чем мы работаем), б) наша работа взятая как игра, в) организация рабочего пространства («шильды», «ходы», «ставки», «те, кто осуществляет работу»). Такое заполнение рабочего пространства есть «ход» или «ставка». Обратим внимание, что все элементы организации работы и рабочего пространства («шильды», «ходы», «ставки», «направления стремления» и т.п.) есть врЕменные (съемные, заменимые) элементы.
3. Временным полаганием «хода/ставки» как еще одного элемента организации работы, делается переход к собственно онтологической работе, к рассмотрению удвоения онтологических элементов в игре. «Ставки» и «ходы» в игре есть элемент удвоения, они связаны, но не являются одними и тем же. «Ставки» и «ходы» делаются в разных пространствах. В качестве черновика схемы онтологии игры предлагается рассмотреть различие «магнитной доски» и «игровой доски» в шахматах (рис. 1).
Состояние «игровой доски» отображается (удваивается) на «магнитной доске». Ходы на «магнитной доске» делаются по тем же правилам, что и на «игровой», за важным исключением - они могут перехаживаться, игровые положения могут проигрываться вперед и назад. «Магнитная доска» видна и доступна всем участникам ситуации, а не только «игрокам». Состояние «магнитной доски» не меняет расстановку фигур на «игровой доске», но влияет на смысл сделанных ходов, способна влиять на оценку уже сделанных ходов как «выигрышных» и «проигрышных». Реальный выигрыш или проигрыш, тем не менее, достигается на «игровой доске». «Магнитная доска» - есть воображаемая реальность игры (пространство «понарошку»), но объективно существующая реальность.
4. В заключение обратим внимание на способ работы, осуществленный в семинаре. Догматическое полагание (А есть В) направляется и управляется его критикой (и критикой его возможности и содержательной критикой). Критика не дает осуществиться полаганию, до тех пор, пока сама не направляется обратно направленной рефлексией, вводящей в критику элементы полагания («ходы» / «ставки»). Это пред-полагание в свою очередь опять может быть подвергнуто критике, а она рефлексии. По аналогии с изображением управления рефлексивным управлением у В.А. Лефевра изобразим это так (рис. 2):
Андрей Егоров
1. Это второй доклад Владимира Мацкевича на тему онтологии игры, состоявшийся после рефлексии разворачивающейся онтологической работы (семинар от 04.01.2008). Ранее в ходе семинара уже высказывались предположения об удвоении как о возможном ходе в построении онтологии иглы, в частности, через удвоение схемы мыследеятельности в целом, либо удвоении пространства чистого мышления в этой схеме. При этом появлялась проблема отсутствия (незнания) средств и методов для решения задачи удвоения. Сознательный уход от использования имеющихся средств деятельностного подхода еще более осложняет работу. Однако, он необходим для проверки возможности существования игры как альтернативной по отношению к мыследеятельности предельной онтологии. Использование уже готового инструментария деятельного подхода приводит к построению онтологии игры как некоторой мыследеятельности, и не позволяет получить ответ о возможности/невозможности не-мыследеятельностной картины игры.
В ходе первого доклада (11.01.2008) Владимиром Мацкевичем через введение процедуры обнуления было достигнуто «очищение» пространства для онтологической работы. Однако осталась нерешенной проблема переноса чего-либо из пространства обнуленного (куда складывались все возможные онтологические представления и средства нашей работы (в пределе вся культура)) в рабочее пространство. Преодоление этого «разрыва» возможно только через некое догматическое полагание. Необходимое, с одной стороны, для организации рабочего пространства, что достигается через введение врЕменных «ограничений», «запретов», «направлений стремления» (неких «табличек», «шильд»), определяющих модальность тех или иных действий в этом пространстве. С другой стороны, для запуска самой работы, когда нужно положить хоть что-нибудь, с чем можно начинать оперировать.
2. Владимир Мацкевич предпринял попытку догматического полагания всего, что протекало в методологическом семинаре, как «имеющего отношение к игре», называния всей нашей работы игрой. Полагание разворачивалось как отдельный процесс внутри критики, начало которой было задано рефлексивными вопросами о различии онтологических утверждений и вопросов (типа: А есть (принадлежит, имеет отношение) В (сущему, существующему)) и не онтологических утверждений. Предикаты утверждений последнего типа имеют процессный характер и направлены на фиксацию различия, изменения, а не на приписывание чему-либо онтологического статуса существования. Это утверждения типа: «Это идея!», «Какой же я дурак!». К такому же типу утверждений относиться и догматическое полагание предшествующей работы как игры.
Помимо различия характера и функций предиката в этих утверждения, возникает критический вопрос, о том, почему появляется именно этот (а не какой-нибудь другой) предикат. Игра не случайно появляется в полагании в рабочее пространство, поскольку уже существовала в нашем отношении к ней. Но в каком качестве? В качестве «цели»?, «проекта»?, «желания»? Мы не можем положить игру как цель (проект), поскольку цель возвращает нас к терминам деятельностного подхода, а игра появляется из нашей деятельности. Цель существует в будущем, как нечто реализованное и реальное. Игра в данном случае не есть наша цель, поскольку мы не можем сказать о ней как о том, что определенно существует (определенно может быть реализовано) в будущем. Для полагаемой «игры» нет явных норм организации, тех образцов, наличие которых позволяет с определенностью сказать, что она будет существовать в будущем. И, наоборот, для проекта (для деятельности вообще), которого тоже нет в настоящем, наличие норм проектной деятельности и прототипов позволяют сказать о его определенном бытии в будущем. По поводу игры мы не можем сказать ничего определенного в отношении ее будущего, для нас это только возможность (одна из возможностей).
Тогда «откуда?» появляется игра, где она существовала до её полагания, а также «как что» она существовала и «как что» она полагается? Назовем место существования игры «воображением», «имагинативом», дистанцируясь при этом от психологизма и субъективизма в этих терминах. Определим также, что игра существует и полагается как «ход» и/или «ставка». Утверждение «это есть «Х», где Х = «игра»/ «природа» / «деятельность» - есть ход/ставка, предикат «игра» в этом утверждении появляется как «ход»/ «ставка». Полагание нашей работы как игры - есть ставка/ход.
Теперь в рабочем пространстве появляется игра, с которой можно работать, но появляется не как онтология (нечто обладающее существованием), а как фиксация изменения состояния рабочего пространства. Пустое пространство стало заполненным, в нем появляется: а) игра (то с чем мы работаем), б) наша работа взятая как игра, в) организация рабочего пространства («шильды», «ходы», «ставки», «те, кто осуществляет работу»). Такое заполнение рабочего пространства есть «ход» или «ставка». Обратим внимание, что все элементы организации работы и рабочего пространства («шильды», «ходы», «ставки», «направления стремления» и т.п.) есть врЕменные (съемные, заменимые) элементы.
3. Временным полаганием «хода/ставки» как еще одного элемента организации работы, делается переход к собственно онтологической работе, к рассмотрению удвоения онтологических элементов в игре. «Ставки» и «ходы» в игре есть элемент удвоения, они связаны, но не являются одними и тем же. «Ставки» и «ходы» делаются в разных пространствах. В качестве черновика схемы онтологии игры предлагается рассмотреть различие «магнитной доски» и «игровой доски» в шахматах (рис. 1).
Состояние «игровой доски» отображается (удваивается) на «магнитной доске». Ходы на «магнитной доске» делаются по тем же правилам, что и на «игровой», за важным исключением - они могут перехаживаться, игровые положения могут проигрываться вперед и назад. «Магнитная доска» видна и доступна всем участникам ситуации, а не только «игрокам». Состояние «магнитной доски» не меняет расстановку фигур на «игровой доске», но влияет на смысл сделанных ходов, способна влиять на оценку уже сделанных ходов как «выигрышных» и «проигрышных». Реальный выигрыш или проигрыш, тем не менее, достигается на «игровой доске». «Магнитная доска» - есть воображаемая реальность игры (пространство «понарошку»), но объективно существующая реальность.
4. В заключение обратим внимание на способ работы, осуществленный в семинаре. Догматическое полагание (А есть В) направляется и управляется его критикой (и критикой его возможности и содержательной критикой). Критика не дает осуществиться полаганию, до тех пор, пока сама не направляется обратно направленной рефлексией, вводящей в критику элементы полагания («ходы» / «ставки»). Это пред-полагание в свою очередь опять может быть подвергнуто критике, а она рефлексии. По аналогии с изображением управления рефлексивным управлением у В.А. Лефевра изобразим это так (рис. 2):