"История античной эстетики" Лосева как расширенная и углубленная версия "Малой земли" Брежнева
Книги не о том, о чем они говорят явно. Содержание само по себе вообще никогда не имеет значения. Важен контекст и то, насколько контекст описывается в иносказательном виде, насколько красивы намеки на этот контекст без всякого прямого описания. Мы смотрим, скажем, фильм Данелии "Кин-дза-дза!". Мы понимаем, что фильм о Перестройке, о потерянном поколении, об утрате гармонии и смысла жизни. Но об этом говорится не прямо, а через фантасмагорию. Перестроечные фильмы с прямым описанием потерянного поколения забыты как "ложный пафос", а иносказание остается. Так вот, монументальный труд А.Ф. Лосева "История античной эстетики" посвящен исключительно Брежневу и той социальной системе Советского Союза, которая господствовала в то время.
Это как с романом о Пилате в "Мастере и Маргарите" Булгакова. Булгаков в ранних редакциях романа задумывал образ Мастера как дурочка-дегенерата, который написал никому ненужное и неинтересное произведение, которое, к тому же, никогда не пройдет цензуры. А потом, после смерти Сталина и начала потепления, образ Мастера в дальнейших редакциях романа приобрел черты диссидента. А в 1980х и вовсе стал напрямую интерпретироваться как образ гения, непонятого современниками. В итоге именно в 1980х роман "Мастер и Маргарита" выстрелил как самый читаемый в интеллигентной среде того времени, хотя вначале никакого диссидентства автором произведения и не предполагалось. В 1930х роман делался и вовсе в стиле Зощенко с высмеиванием дегенерата Мастера, а также прочих советских граждан, подверженных пока суевериям и не охваченных еще идеалами коммунизма. Роман случайно прочитался в 1980х не о том, о чем он задумывался в 1930х. Данелия также задумывал свой фильм не о Перестройке, конечно, а рассчитывал сделать обычную трэшевую фантастику-комедию с маленьким бюджетом.
Таким образом, есть непредсказуемая судьба книг. Книги живут в особом контексте, а не сами по себе. "История античной эстетики" хорошо легла в контекст конца 1970х -- начала 1980х, поэтому вызвала такой интерес у интеллигентной публики того времени. Сейчас такая книга была бы сочтена за графоманство и высмеяна как непрофессиональная. Меняются времена. Платонизм Лосева пришёлся ко двору 1970-1980х только потому что это был блоковско-советский платонизм с элементами декаданса -- платонизм, который соответствовал духу брежневской эпохи. Иного платонизма просто в 70-80е не могло быть. Дело не в цензорах, а в духе времени. Книга пришлась на дух времени.
Именно поэтому "История античной эстетики" лучше всех авторских вещей Лосева в 100 раз, потому что именно эта серия -- памятник брежневской эпохе. Серия выстрелила невероятно. Книги были в доме читающих интеллигентов желаемым пополнением философской библиотеки. И вот распорядители архива Лосева решили сделать из этого реально очень большие деньги и стали печатать уже все подряд огромными тиражами, которые по инерции разошлись. Но это уже была эпоха начала 1990х -- эпоха "Ласкового мая" и прочих стадионов. Из Лосева как брежневского Гегеля, ухватившего дух дорогого Леонида Ильича со всеми его густыми бровями и складками, сделали поп философа, убив тем самым весь брежневский контекст и марксистскую ауру трудов Лосева, да и убив этим саму философию Лосева.
Давайте сейчас посмотрим на эту картину
Она принадлежит Казимиру Малевичу, тому самому автору "Черного квадрата" и основателю супрематизма. Это пример позднего творчества Малевича, когда тот отказался от супрематизма и стал рисовать соцреализм. Почему он его рисовал? Некоторые говорят, что его сломила тюрьма, другие -- что боялся. А мне кажется, что просто супрематизм умер сам по себе. У супрематизма уже не было зрителей. Он уже не соответствовал духу времени. И Малевич стал искать новые формы в рамках соцреализма. Дело, таким образом, не в цензуре и страхе лагерей, а в самом контексте, который убил супрематизм. Супрематизм стал романом о Пилате, достойным пера Зощенко как ржач и прикол.
"История античной эстетики" Лосева -- одно из лучших философских произведений, написанных в брежневскую эпоху и посвящённых брежневскому духу времени.