Любовь и ненависть пройдут
Выживают не совсем люди. - Герой, порожденный ужасом. - Сам с собой в большом городе. - Когда бить, когда забить. - Безголовые живут сердцем.
------///------
Любовь, о которой мы договорились в прошлой статье, не из области психологии сексуальности и хорошего настроения. Ближайший синоним альтруизм, правильнее называемый групповым эгоизмом. И он исторически убывает.
Любовь не желает быть безответной. Если человек готов чем-то жертвовать за друзей, он ожидает, что друзья поступят так же. Если кто-то предан Васе с коэффициентом 1:3, он сочтет предательством васино отношение по тарифу 1:100. Плохие друзья покидают группу друзей. Схоже мы относимся к коллегам, соратникам и членам семьи. Из семьи вылететь сложнее, но если сильно постараться, все получится. Люди склонны любить тех, кто отвечает какой-то взаимностью. За вычетом гормональной магии это сводимо к формуле группового эгоизма.
Давайте посчитаем, в каких условиях среды любить выгодно (к цинизму этих текстов все читатели, полагаю, давно привыкли). В каких условиях человеку выгодно отдать свою руку - чтобы его партнер по сексу, болтовне и приготовлению пищи сохранил обе руки? Или отдать полжизни - за его жизнь? В условиях современного мегаполиса - почти ни в каких. Дешевле найти нового партнера. Но представим, что такой партнер выдается один раз и на всю жизнь, другого не будет. Но это еще не все. Условия среды таковы, что без этого партнера у вас не будет не только секса и болтовни - у вас, вероятно, не будет пищи. Такая постановка вопроса была не редкость в старых обществах с суровой моралью и еще более суровой экономикой. Всходить на погребальный костер своего мужа для жены все-таки перебор, но отдать полжизни, чтобы выжил он - нормальная сделка. Вы как бы покупаете баснословно дорогую страховку в условиях неизбежного наступления страхового случая.
Но посмотрим шире. Выживают не люди. Они, если вы заметили, все равно умирают. Выживают гены и мемы. Отсюда следует, что выживать должны такие нормы, при которых лучше выживает то, что вообще может выжить. Поэтому такое внимание в традиционных культурах к роду, линии крови, «дом Ланнистеров», «дом Старков» и все такое. Если выживают именно гены, то лучше всего выживают гены, максимизирующие выживание данных генов. Звучит тавтологией. С мемами та же история. Если особь жертвует собой за род - это правильная особь с позиции выживания. Аналогично следует жертвовать собой за общину, четко выделенную по мемам из других общин (например, по религиозному признаку). Мелкие секты, в которых так было принято, имели лучшие шансы дорасти до больших религий.
В каких условиях поощряется готовность отдать жизнь за своих детей? Давайте смягчим, пусть будет «щедро поделиться ресурсом»? Говоря нашим языком, меняться по курсу, приближенным к 1:1, хотя бы 1:2. Там, где наличие или отсутствие подобной стратегии - критическое условие выживания. Не поделишься, не уделишь внимание, не рискнешь собой, и свои умрут. История не только про детей, она про всех. Все на грани, все нуждаются в заботе и чужом риске. Но чтобы вопрос встал так, вы должны находиться в подходящем мире. В нем должно быть очень много насилия и очень мало ресурсов. Так и было большую часть истории. Чем хуже условия, тем эффективнее стратегия выживания группой. Жестокость среды повышает уместность любви.
Чем хуже мир, тем эффективнее любовь.
ххх
Это же правило работает для ненависти. Кажется, такая стратегия не может быть оправданной никогда. Это даже не «вин-лосс», это «лосс-лосс», весь смысл лишь в том, что кто-то теряет больше. Увы, но в жестоком, скудном и тесном мире - стратегия работает. Допустим, на территории оказались два племени, но кормовая база есть только для одного. При этом уходить некуда. Внезапно человек, просящий Бога выколоть ему глаз, лишь бы ослепить соседа, из злобного дурака становится мудрым стратегом. Сделка с небесами на условиях «наших вымрет половина, но чужие умрут все» в перспективе означает почти 100% шанс на выживание племени, а сейчас он всего лишь 50% при условии, что война будет до конца и силы равны.
Эффективность стратегии ненависти растет при условиях: а). скудности ресурса, б). жестокости среды, в). тесноты мира. Как и эффективность любви.
Чтобы ненависть стала выгодной, не обязательно добираться до древних племен. Можно найти ситуации в современном мире, но их все меньше. Профессионал может причинить человеку какой угодно вред, вплоть до лишения его жизни, не испытывая эмоций. Обычному обывателю, скорее всего, требуется для подобного поведения себя разблокировать. У него как бы встроенная система табу. «Я не могу ударить человека». Многим это ограничение на пользу, современная городская жизнь взрослых людей не подразумевает, что надо драться. При условии, что государство настаивает на своей монополии на насилие, в большинстве ситуаций, когда есть повод ударить - выгоднее не ударить. Но иногда лучше ударить. И ненависть это то, что снимает блокировку.
В каких случаях это надо? Один мой знакомый пояснял, когда он будет драться при любых шансах, а когда - лишь при вероятности победы не менее 80-90% (обычно он мог оценить эти шансы на глаз). Если тебя оскорбили в ситуации замкнутого коллектива, допускающего физическое насилие - тюрьма, армия, школа, гетто - стоит принимать вызов всегда. Цель не в том, чтобы победить, а в том, чтобы нанести противнику хоть какой-то урон, это важно. Иначе ты принимаешь низкий статус, выписанный тебе обидчиком. Если тебе сказали те же обидные слова случайные незнакомцы - их можно пропустить мимо ушей. Можно не пропустить. Приятель называл порог своего реагирования - 80-90% уверенности в победе.
В достаточно широком мире оскорбление теряет смысл, это не покушение на статус. Например, если тебя обозвали в интернете, это не значит почти ничего, главу любого государства там обозвали тысячи раз - и что? Но если тебя обозвали в дворянском собрании, это повод пойти стреляться. Если ты живешь с мучителем, и с ним можно расстаться, стоит расстаться, без конфликтов и ссор. Если нельзя, то можно задуматься, например, как его отравить. В первом случае ненависть будет лишней, она может подсказать плохие решения (например, убийство вместо развода). Во втором случае ненависть может пригодиться, хотя не обязательно.
Схожая модель касательно плохих начальников и правителей. В широком мире от обоих можно уйти. От начальника - просто. От правителя посложнее, но тоже можно. В тесном мире такой роскоши нет. От Салтычихи нельзя уволиться, и это причина, по которой ненавидеть не так глупо.
ххх
Что мы видим в мире, по крайней мере, последние два-три столетия? С некоторыми допущениями - последние два-три тысячелетия? Мир становится изобильнее в плане ресурса, мягче в плане вражды и шире сам по себе.
Условия, делавшие ненависть эффективной, исчезают. Но они же условия любви.
По умолчанию считается, что любовь и ненависть антиподы. Если человек больше склоняется к одному, он якобы тем самым меньше склоняется к другому. Если в обществе стало больше любви, в нем стало меньше ненависти, и наоборот. Это простая, очевидная, но скорее всего ошибочная картина.
Любовь и ненависть это лишь сильные коэффициенты обмена, приближенные к 1. Если социальная норма велит ставить высокие коэффициенты в одном случае («погибай, но товарища выручай»), она же обычно склоняет к высоким коэффициентам и во втором («умру, но врага достану»). Образцовый варвар обычно имеет высокие коэффициенты по обеим шкалам. В старых культурах одобряется, если кто-то жертвует собой за своих: родственников, друзей, вождей. Также там принято ненавидеть, жертвуя собой, чтобы нести издержки врагу.
По мере усиления цивилизации слабеет не один, а сразу оба императива. В самых умных и комфортных городах начала 21века примерно каждая третья семья состоит из одного человека. Под семьей здесь понимаются не родственные узы (в 21 веке у всех по-прежнему есть родители и даже у многих дети), а «число членов домохозяйства», проще говоря - сколько человек живет в квартире. Никогда процент одиночек не был так высок. Эти одинокие люди по-прежнему с кем-то общаются, сотрудничают, подчас с кем-то спят. Но ценность контрагентов упала. Это не те, за кого принято нести издержки. Если сильно современный человек попросит друга о крупном одолжении, в плане денег, трудозатрат или риска - первой реакцией, вероятно, будет удивление. Тем более исчез концепт «врага». Сильно современный человек не понимает, зачем нести издержки, чтобы кто-то понес их тоже. Кстати говоря, это хорошее средство от бытовых конфликтов и больших войн.
Но если цивилизацию расшатать, снова начать воевать, жить впроголодь - вероятно, все вернется. Снова будет принято делиться куском хлеба, последней рубахой, предпоследней почкой. Вернутся враги в старом добром смысле этого слова. Не конкуренты и соперники, а те, кому мы бескорыстно желаем зла, рискуя собой.
Любовь - антикризисная мера. Как и ненависть.
А еще это экономичный способ, заменяющий расчет блага. Компьютер, ничего не чувствующий, рано или поздно лучше нас высчитает жизненную модель, ведущую к росту нашего блага. Но человек, не умеющий хорошо считать, анализировать, моделировать - это все еще сложные искусства для меньшинства - тоже должен принимать решения. Эмоции, направленные в социально одобренные формы любви и ненависти, лучше направят его поведение, чем любой расчет. Хотя бы потому, что к расчету он не способен.
Нет головы - живи сердцем. Это умнее, чем с нуля отращивать голову.
Можно сделать смелое, в чем-то бесчеловечное предположение.
Любовь и ненависть компенсируют недостаток вычислительной силы, в самом широком смысле этого слова. Больше вычислимости - меньше иных регуляторов. Вряд ли сильный ИИ будет кого-то «любить» или «ненавидеть» в нашем смысле. Но вряд ли хуже сделает то, что мы делали посредством их.
Поскольку с вычислимостью обстоит все лучше, можно догадаться, с чем будет обстоять хуже.
ххх
На всякий случай - ряд оговорок. Специально скажу, чего я не говорил.
Речь не о том, что стало меньше эмоций. Возможно, эмоций стало больше вместе с качеством жизни. Но любовь и ненависть - это не эмоции. Давайте мыслить технично, иначе мыслить не получится. Формально здесь любовь определена как некая математика. Значит, все. Здесь это слово означает только это. Все богатство русского языка с его коннотатами надо временно отложить, кто будет лишний раз играть в ассоциации, будет мыслить не творчески, а всего лишь грязно.
Речь не о том, что жить стало хуже. О том, что жить стало лучше, сказано прямым текстом. Если что-то сказано прямым текстом, автор именно это и имеет ввиду.
Речь не о том, что «добро» куда-то делось. «Любовь», как здесь понимается, не синоним «добра». Фоновой доброжелательности в мире, пожалуй, становится только больше. Вежливости, улыбчивости и прочих крайне нужных вещей. Между холодным вежливым миром и миром хамства, смешанным с самоотречением, я бы выбрал первое. Ненависть и вражда, давайте их тоже вспомним, идут на убыль.
Речь не о том, что у меня есть эмпирические доказательства. Я же не исследовательский институт (пока во всяком случае). Чтобы провести опросы, эксперименты, даже найти и обработать готовую статистику - нужны люди, деньги и время, и не отдельно взятый энтузиаст. Если кому-то интересно, дайте ресурс, что-нибудь измерим. Может быть, выяснится, что моя гипотеза - не подтвердилась. Для меня это тоже отличный результат. Опровержение изменит картину мира, а ведь это самое интересное.
Резонно спросить, а что вообще у меня есть? Во-первых, определения, несущие потенциальное измерение. Это технические средства - их можно предложить, принять или не принять, но нельзя опровергнуть. Даже если версия не подтвердится, то каким образом? Тем, что взяли предложенные мной измерительные приборы и они показали не то, что я ожидал. Это проигрыш гипотезы, но победа приборов. «Моя терминология заработала». Счет 1:1. Это в том случае, если гипотеза ошибочная.
------///------
Любовь, о которой мы договорились в прошлой статье, не из области психологии сексуальности и хорошего настроения. Ближайший синоним альтруизм, правильнее называемый групповым эгоизмом. И он исторически убывает.
Любовь не желает быть безответной. Если человек готов чем-то жертвовать за друзей, он ожидает, что друзья поступят так же. Если кто-то предан Васе с коэффициентом 1:3, он сочтет предательством васино отношение по тарифу 1:100. Плохие друзья покидают группу друзей. Схоже мы относимся к коллегам, соратникам и членам семьи. Из семьи вылететь сложнее, но если сильно постараться, все получится. Люди склонны любить тех, кто отвечает какой-то взаимностью. За вычетом гормональной магии это сводимо к формуле группового эгоизма.
Давайте посчитаем, в каких условиях среды любить выгодно (к цинизму этих текстов все читатели, полагаю, давно привыкли). В каких условиях человеку выгодно отдать свою руку - чтобы его партнер по сексу, болтовне и приготовлению пищи сохранил обе руки? Или отдать полжизни - за его жизнь? В условиях современного мегаполиса - почти ни в каких. Дешевле найти нового партнера. Но представим, что такой партнер выдается один раз и на всю жизнь, другого не будет. Но это еще не все. Условия среды таковы, что без этого партнера у вас не будет не только секса и болтовни - у вас, вероятно, не будет пищи. Такая постановка вопроса была не редкость в старых обществах с суровой моралью и еще более суровой экономикой. Всходить на погребальный костер своего мужа для жены все-таки перебор, но отдать полжизни, чтобы выжил он - нормальная сделка. Вы как бы покупаете баснословно дорогую страховку в условиях неизбежного наступления страхового случая.
Но посмотрим шире. Выживают не люди. Они, если вы заметили, все равно умирают. Выживают гены и мемы. Отсюда следует, что выживать должны такие нормы, при которых лучше выживает то, что вообще может выжить. Поэтому такое внимание в традиционных культурах к роду, линии крови, «дом Ланнистеров», «дом Старков» и все такое. Если выживают именно гены, то лучше всего выживают гены, максимизирующие выживание данных генов. Звучит тавтологией. С мемами та же история. Если особь жертвует собой за род - это правильная особь с позиции выживания. Аналогично следует жертвовать собой за общину, четко выделенную по мемам из других общин (например, по религиозному признаку). Мелкие секты, в которых так было принято, имели лучшие шансы дорасти до больших религий.
В каких условиях поощряется готовность отдать жизнь за своих детей? Давайте смягчим, пусть будет «щедро поделиться ресурсом»? Говоря нашим языком, меняться по курсу, приближенным к 1:1, хотя бы 1:2. Там, где наличие или отсутствие подобной стратегии - критическое условие выживания. Не поделишься, не уделишь внимание, не рискнешь собой, и свои умрут. История не только про детей, она про всех. Все на грани, все нуждаются в заботе и чужом риске. Но чтобы вопрос встал так, вы должны находиться в подходящем мире. В нем должно быть очень много насилия и очень мало ресурсов. Так и было большую часть истории. Чем хуже условия, тем эффективнее стратегия выживания группой. Жестокость среды повышает уместность любви.
Чем хуже мир, тем эффективнее любовь.
ххх
Это же правило работает для ненависти. Кажется, такая стратегия не может быть оправданной никогда. Это даже не «вин-лосс», это «лосс-лосс», весь смысл лишь в том, что кто-то теряет больше. Увы, но в жестоком, скудном и тесном мире - стратегия работает. Допустим, на территории оказались два племени, но кормовая база есть только для одного. При этом уходить некуда. Внезапно человек, просящий Бога выколоть ему глаз, лишь бы ослепить соседа, из злобного дурака становится мудрым стратегом. Сделка с небесами на условиях «наших вымрет половина, но чужие умрут все» в перспективе означает почти 100% шанс на выживание племени, а сейчас он всего лишь 50% при условии, что война будет до конца и силы равны.
Эффективность стратегии ненависти растет при условиях: а). скудности ресурса, б). жестокости среды, в). тесноты мира. Как и эффективность любви.
Чтобы ненависть стала выгодной, не обязательно добираться до древних племен. Можно найти ситуации в современном мире, но их все меньше. Профессионал может причинить человеку какой угодно вред, вплоть до лишения его жизни, не испытывая эмоций. Обычному обывателю, скорее всего, требуется для подобного поведения себя разблокировать. У него как бы встроенная система табу. «Я не могу ударить человека». Многим это ограничение на пользу, современная городская жизнь взрослых людей не подразумевает, что надо драться. При условии, что государство настаивает на своей монополии на насилие, в большинстве ситуаций, когда есть повод ударить - выгоднее не ударить. Но иногда лучше ударить. И ненависть это то, что снимает блокировку.
В каких случаях это надо? Один мой знакомый пояснял, когда он будет драться при любых шансах, а когда - лишь при вероятности победы не менее 80-90% (обычно он мог оценить эти шансы на глаз). Если тебя оскорбили в ситуации замкнутого коллектива, допускающего физическое насилие - тюрьма, армия, школа, гетто - стоит принимать вызов всегда. Цель не в том, чтобы победить, а в том, чтобы нанести противнику хоть какой-то урон, это важно. Иначе ты принимаешь низкий статус, выписанный тебе обидчиком. Если тебе сказали те же обидные слова случайные незнакомцы - их можно пропустить мимо ушей. Можно не пропустить. Приятель называл порог своего реагирования - 80-90% уверенности в победе.
В достаточно широком мире оскорбление теряет смысл, это не покушение на статус. Например, если тебя обозвали в интернете, это не значит почти ничего, главу любого государства там обозвали тысячи раз - и что? Но если тебя обозвали в дворянском собрании, это повод пойти стреляться. Если ты живешь с мучителем, и с ним можно расстаться, стоит расстаться, без конфликтов и ссор. Если нельзя, то можно задуматься, например, как его отравить. В первом случае ненависть будет лишней, она может подсказать плохие решения (например, убийство вместо развода). Во втором случае ненависть может пригодиться, хотя не обязательно.
Схожая модель касательно плохих начальников и правителей. В широком мире от обоих можно уйти. От начальника - просто. От правителя посложнее, но тоже можно. В тесном мире такой роскоши нет. От Салтычихи нельзя уволиться, и это причина, по которой ненавидеть не так глупо.
ххх
Что мы видим в мире, по крайней мере, последние два-три столетия? С некоторыми допущениями - последние два-три тысячелетия? Мир становится изобильнее в плане ресурса, мягче в плане вражды и шире сам по себе.
Условия, делавшие ненависть эффективной, исчезают. Но они же условия любви.
По умолчанию считается, что любовь и ненависть антиподы. Если человек больше склоняется к одному, он якобы тем самым меньше склоняется к другому. Если в обществе стало больше любви, в нем стало меньше ненависти, и наоборот. Это простая, очевидная, но скорее всего ошибочная картина.
Любовь и ненависть это лишь сильные коэффициенты обмена, приближенные к 1. Если социальная норма велит ставить высокие коэффициенты в одном случае («погибай, но товарища выручай»), она же обычно склоняет к высоким коэффициентам и во втором («умру, но врага достану»). Образцовый варвар обычно имеет высокие коэффициенты по обеим шкалам. В старых культурах одобряется, если кто-то жертвует собой за своих: родственников, друзей, вождей. Также там принято ненавидеть, жертвуя собой, чтобы нести издержки врагу.
По мере усиления цивилизации слабеет не один, а сразу оба императива. В самых умных и комфортных городах начала 21века примерно каждая третья семья состоит из одного человека. Под семьей здесь понимаются не родственные узы (в 21 веке у всех по-прежнему есть родители и даже у многих дети), а «число членов домохозяйства», проще говоря - сколько человек живет в квартире. Никогда процент одиночек не был так высок. Эти одинокие люди по-прежнему с кем-то общаются, сотрудничают, подчас с кем-то спят. Но ценность контрагентов упала. Это не те, за кого принято нести издержки. Если сильно современный человек попросит друга о крупном одолжении, в плане денег, трудозатрат или риска - первой реакцией, вероятно, будет удивление. Тем более исчез концепт «врага». Сильно современный человек не понимает, зачем нести издержки, чтобы кто-то понес их тоже. Кстати говоря, это хорошее средство от бытовых конфликтов и больших войн.
Но если цивилизацию расшатать, снова начать воевать, жить впроголодь - вероятно, все вернется. Снова будет принято делиться куском хлеба, последней рубахой, предпоследней почкой. Вернутся враги в старом добром смысле этого слова. Не конкуренты и соперники, а те, кому мы бескорыстно желаем зла, рискуя собой.
Любовь - антикризисная мера. Как и ненависть.
А еще это экономичный способ, заменяющий расчет блага. Компьютер, ничего не чувствующий, рано или поздно лучше нас высчитает жизненную модель, ведущую к росту нашего блага. Но человек, не умеющий хорошо считать, анализировать, моделировать - это все еще сложные искусства для меньшинства - тоже должен принимать решения. Эмоции, направленные в социально одобренные формы любви и ненависти, лучше направят его поведение, чем любой расчет. Хотя бы потому, что к расчету он не способен.
Нет головы - живи сердцем. Это умнее, чем с нуля отращивать голову.
Можно сделать смелое, в чем-то бесчеловечное предположение.
Любовь и ненависть компенсируют недостаток вычислительной силы, в самом широком смысле этого слова. Больше вычислимости - меньше иных регуляторов. Вряд ли сильный ИИ будет кого-то «любить» или «ненавидеть» в нашем смысле. Но вряд ли хуже сделает то, что мы делали посредством их.
Поскольку с вычислимостью обстоит все лучше, можно догадаться, с чем будет обстоять хуже.
ххх
На всякий случай - ряд оговорок. Специально скажу, чего я не говорил.
Речь не о том, что стало меньше эмоций. Возможно, эмоций стало больше вместе с качеством жизни. Но любовь и ненависть - это не эмоции. Давайте мыслить технично, иначе мыслить не получится. Формально здесь любовь определена как некая математика. Значит, все. Здесь это слово означает только это. Все богатство русского языка с его коннотатами надо временно отложить, кто будет лишний раз играть в ассоциации, будет мыслить не творчески, а всего лишь грязно.
Речь не о том, что жить стало хуже. О том, что жить стало лучше, сказано прямым текстом. Если что-то сказано прямым текстом, автор именно это и имеет ввиду.
Речь не о том, что «добро» куда-то делось. «Любовь», как здесь понимается, не синоним «добра». Фоновой доброжелательности в мире, пожалуй, становится только больше. Вежливости, улыбчивости и прочих крайне нужных вещей. Между холодным вежливым миром и миром хамства, смешанным с самоотречением, я бы выбрал первое. Ненависть и вражда, давайте их тоже вспомним, идут на убыль.
Речь не о том, что у меня есть эмпирические доказательства. Я же не исследовательский институт (пока во всяком случае). Чтобы провести опросы, эксперименты, даже найти и обработать готовую статистику - нужны люди, деньги и время, и не отдельно взятый энтузиаст. Если кому-то интересно, дайте ресурс, что-нибудь измерим. Может быть, выяснится, что моя гипотеза - не подтвердилась. Для меня это тоже отличный результат. Опровержение изменит картину мира, а ведь это самое интересное.
Резонно спросить, а что вообще у меня есть? Во-первых, определения, несущие потенциальное измерение. Это технические средства - их можно предложить, принять или не принять, но нельзя опровергнуть. Даже если версия не подтвердится, то каким образом? Тем, что взяли предложенные мной измерительные приборы и они показали не то, что я ожидал. Это проигрыш гипотезы, но победа приборов. «Моя терминология заработала». Счет 1:1. Это в том случае, если гипотеза ошибочная.