Сегодня год как ушел дед
Дед, он был мужик. Настоящий мужик, таких сейчас хер найдешь.
Хочется что-нибудь сделать для себя и для него, ведь он много для меня сделал.
Возьму - и сделаю.
А вы можете прочитать мой рассказ, написанный за шесть лет до его смерти.
Мы сидели на мягком диване. Втроем. Дедушка, его дочь и я, его внук. Он крепко держал мой палец своим мизинцем.
«Какая же у него холодная рука» - подумал я.
А потом он пошел нас провожать - медленно, шаг за шагом мы двигались к выходу. Прошли мимо надписи «отделение для больных инфарктом миокарда», спустились по ступенькам, повернули налево.
Семьдесят один год. Два инфаркта. И железная воля.
Каждый день вставать в шесть утра и ложиться в двадцать два.
Работать. Работать. Работать. Подносить трубку телефона к уху со слуховым аппаратом, решая важные вопросы. Принимать факсы. И, самое главное, строить дом. От фундамента до кирпичного забора и беседки во дворе.
А потом он тихонько сказал мне, когда мать ушла куда-то: «пригони сегодня часов в девять вечера машину, покатаемся».
И мы пожали друг другу руки.
Его большая, холодная ладонь. Запястья на обеих руках ломанные. Татуировка - точка. Еще с армии.
И моя ладонь - крепкая, но еще молодая. Сигаретный ожог на тыльной стороне. Горячая ладонь.
Я думаю - он знал бы, что сделать с моим телом. В смысле, если бы он стал мной, он не тратил бы ни одного дня зря. Познавал бы новое - упорно учился. Любил бы - многих девушек, красивых и умных. Любил по разному, любил страстно.
Я знаю, что бы он сделал с моим телом. С моим разумом. Он построил бы идеал.
А этот идеал потом построил бы новую промышленную империю. Гигантскую корпорацию. Он бы построил, да.
Но вся беда в том, что он родился в тридцать пятом, а я в восемьдесят восьмом.
Дедушка и внук.
Он родился в тридцать пятом, в деревне двухстах километрах от Воронежа.
Когда ему было шесть лет - началась великая отечественная.
Когда ему было десять - она закончилась.
Он отслужил в армии, закончил техникум, поступил в институт. Работал под Москвой. Женился. Зачал дочь и сына. Два года жил на Кубе.
А теперь он тихо улыбается, сидя рядом со мной на сиденье моей машины, которую купил он.
Мы едем по городу - не спеша. Пол второго ночи уже не так жарко. Город горит.
Толпы огней. А он помнит его совсем другим.
А потом город остался позади. Открытые окна, прохладный ветер, узкая прямая дорога, с двух сторон обнесенная стеной леса.
Мы едем на родину. К нему домой. Туда, где он родился. Где жил.
Где Жил.
Сто пятьдесят километров в час Узкие лучи фар. И его улыбающиеся глаза.
Грунтовая дорога. Поля и озера…
Здесь он ловил рыбу, у другого озера сидел со своей первой девушкой.
Здесь дрался. Здесь убегал от волков. Здесь Жил.
Мы вышли из машины и вскоре оставили деревню позади. И шли вперед и вперед, пока не наткнулись на нее. Узенькая река, проплешинами показывающаяся из-под земли. Тут окошко воды. Там.
И вода - холодная, кристально чистая, свежая. Родная.
А потом к роднику - на встречу рассвету, поднимающемуся солнцу. Он идет, тяжело, с одышкой, часто останавливаясь. Но идет. Как всегда шел к своей цели. И всегда добивался ее.
Добьется и сейчас.
Идет. Один. Ни жена, ни дети, ни внуки - никого нет рядом с ним.
А я? Я здесь для того, чтобы понять. Как же он хотел объяснить мне, что мы живем один раз. Чего будем хотеть - то и получим. Ни больше, ни меньше.
И он объяснил мне.
А я - я понял.
Вдруг он упал. Легко так - ничком на землю. В росу. Но улыбается. Глаза - веселые, озорные.
Живущие.
Я подал ему руку. Поднялся.
«А иногда, черт возьми, хорошо, когда можно на кого-то опереться».
Дошли.
Лес на горизонте. Сереющее утро. Молодой месяц на небе. Первые лучи солнца.
Озера вокруг. Вдалеке деревня - из некоторых труб уже идет дым.
Глоток воздуха. Легкого, прозрачного.
И мы оба ложимся на траву.
Он любил так делать в детстве. Лежать и смотреть на небо. Это - самое большое счастье.
Я не знал, сколько прошло времени. А мы все лежали рядом - старый и молодой. Такие разные. И такие похожие. Два человека.
Он вздохнул. Легко, полной грудью втягивая родной воздух. И сказал.
Он сказал: «Какая же все-таки хорошая штука - жизнь».
И закрыл глаза.
Хочется что-нибудь сделать для себя и для него, ведь он много для меня сделал.
Возьму - и сделаю.
А вы можете прочитать мой рассказ, написанный за шесть лет до его смерти.
Мы сидели на мягком диване. Втроем. Дедушка, его дочь и я, его внук. Он крепко держал мой палец своим мизинцем.
«Какая же у него холодная рука» - подумал я.
А потом он пошел нас провожать - медленно, шаг за шагом мы двигались к выходу. Прошли мимо надписи «отделение для больных инфарктом миокарда», спустились по ступенькам, повернули налево.
Семьдесят один год. Два инфаркта. И железная воля.
Каждый день вставать в шесть утра и ложиться в двадцать два.
Работать. Работать. Работать. Подносить трубку телефона к уху со слуховым аппаратом, решая важные вопросы. Принимать факсы. И, самое главное, строить дом. От фундамента до кирпичного забора и беседки во дворе.
А потом он тихонько сказал мне, когда мать ушла куда-то: «пригони сегодня часов в девять вечера машину, покатаемся».
И мы пожали друг другу руки.
Его большая, холодная ладонь. Запястья на обеих руках ломанные. Татуировка - точка. Еще с армии.
И моя ладонь - крепкая, но еще молодая. Сигаретный ожог на тыльной стороне. Горячая ладонь.
Я думаю - он знал бы, что сделать с моим телом. В смысле, если бы он стал мной, он не тратил бы ни одного дня зря. Познавал бы новое - упорно учился. Любил бы - многих девушек, красивых и умных. Любил по разному, любил страстно.
Я знаю, что бы он сделал с моим телом. С моим разумом. Он построил бы идеал.
А этот идеал потом построил бы новую промышленную империю. Гигантскую корпорацию. Он бы построил, да.
Но вся беда в том, что он родился в тридцать пятом, а я в восемьдесят восьмом.
Дедушка и внук.
Он родился в тридцать пятом, в деревне двухстах километрах от Воронежа.
Когда ему было шесть лет - началась великая отечественная.
Когда ему было десять - она закончилась.
Он отслужил в армии, закончил техникум, поступил в институт. Работал под Москвой. Женился. Зачал дочь и сына. Два года жил на Кубе.
А теперь он тихо улыбается, сидя рядом со мной на сиденье моей машины, которую купил он.
Мы едем по городу - не спеша. Пол второго ночи уже не так жарко. Город горит.
Толпы огней. А он помнит его совсем другим.
А потом город остался позади. Открытые окна, прохладный ветер, узкая прямая дорога, с двух сторон обнесенная стеной леса.
Мы едем на родину. К нему домой. Туда, где он родился. Где жил.
Где Жил.
Сто пятьдесят километров в час Узкие лучи фар. И его улыбающиеся глаза.
Грунтовая дорога. Поля и озера…
Здесь он ловил рыбу, у другого озера сидел со своей первой девушкой.
Здесь дрался. Здесь убегал от волков. Здесь Жил.
Мы вышли из машины и вскоре оставили деревню позади. И шли вперед и вперед, пока не наткнулись на нее. Узенькая река, проплешинами показывающаяся из-под земли. Тут окошко воды. Там.
И вода - холодная, кристально чистая, свежая. Родная.
А потом к роднику - на встречу рассвету, поднимающемуся солнцу. Он идет, тяжело, с одышкой, часто останавливаясь. Но идет. Как всегда шел к своей цели. И всегда добивался ее.
Добьется и сейчас.
Идет. Один. Ни жена, ни дети, ни внуки - никого нет рядом с ним.
А я? Я здесь для того, чтобы понять. Как же он хотел объяснить мне, что мы живем один раз. Чего будем хотеть - то и получим. Ни больше, ни меньше.
И он объяснил мне.
А я - я понял.
Вдруг он упал. Легко так - ничком на землю. В росу. Но улыбается. Глаза - веселые, озорные.
Живущие.
Я подал ему руку. Поднялся.
«А иногда, черт возьми, хорошо, когда можно на кого-то опереться».
Дошли.
Лес на горизонте. Сереющее утро. Молодой месяц на небе. Первые лучи солнца.
Озера вокруг. Вдалеке деревня - из некоторых труб уже идет дым.
Глоток воздуха. Легкого, прозрачного.
И мы оба ложимся на траву.
Он любил так делать в детстве. Лежать и смотреть на небо. Это - самое большое счастье.
Я не знал, сколько прошло времени. А мы все лежали рядом - старый и молодой. Такие разные. И такие похожие. Два человека.
Он вздохнул. Легко, полной грудью втягивая родной воздух. И сказал.
Он сказал: «Какая же все-таки хорошая штука - жизнь».
И закрыл глаза.