(no subject)
"Умеющий читать зритель воспринимал карикатуру в качестве иллюстрации конкретного журнального рассказа. При этом существовала возможность для обогащения увиденного собственным опытом и для типизации конкретного случая. Получив в обобщенном виде признание зрителей, иллюстрация становилась провокацией для появления новых нарративов. Например, рисунок И. Теребенева "Французский вороний суп", на котором изображен Наполеон, поедающий ворон, иллюстрировал заметку:
Очевидцы рассказывают, что в Москве французы ежедневно ходили на охоту - стрелять ворон... Теперь можно дать отставку старинной русской пословице: "Попал как кур во щи", а лучше говорить: "Попал как ворона во французский суп".
Понравившаяся зрителям сцена побудила И. Крылова написать басню "Ворона и курица" на тот же сюжет. В результате, согласно свидетельству В. Даля, в разговорный обиход вошла поговорка "голодный француз и вороне рад", а само выражение "французский вороний суп" стало идиоматическим".
Вишленкова Е. Визуальное народоведение империи... С. 202 - 203.
Очевидцы рассказывают, что в Москве французы ежедневно ходили на охоту - стрелять ворон... Теперь можно дать отставку старинной русской пословице: "Попал как кур во щи", а лучше говорить: "Попал как ворона во французский суп".
Понравившаяся зрителям сцена побудила И. Крылова написать басню "Ворона и курица" на тот же сюжет. В результате, согласно свидетельству В. Даля, в разговорный обиход вошла поговорка "голодный француз и вороне рад", а само выражение "французский вороний суп" стало идиоматическим".
Вишленкова Е. Визуальное народоведение империи... С. 202 - 203.