Интервью с художником Дмитрием Карабчиевским
Сыном писателя Юрия Карабчиевского - http://www.lechaim.ru/ARHIV/248/plavinskaya.htm
"Карабчиевский, 1967 года рождения, учился в московской художке № 1, на Кропоткинской, и у легендарного Бориса Биргера, носителя интеллектуального и романтичного сурового стиля московских и питерских шестидесятых. «У Биргера не было группы учеников, просто отец попросил, и я приносил ему работы, показывал. Я заезжал недавно к нему в Бонн. Кажется, Биргер на меня обиделся. Жизнь художника - это крест, а я как бы не пошел по этому пути». Московский друг художника, писатель Владимир Джимисюк, он же автор статьи к выставке, тоже пишет о Димином бегстве: «Попробуйте определить, зафиксировать Карабчиевского. Попробуйте навесить ярлык на Протея. Вот он перед вами - ясный, доступный, и вот его нет. Вот он снова перед вами, только что был... Он ускользал не раз. От благополучной солнечной живописи начального периода, обманчиво безмятежной. От стран, в которых жил. Израиль, Франция, США, снова Россия. Сейчас Мексика манит, что дальше?.. Огромные, по меркам хрущоб, где они создавались, холсты с соитиями ужасающих любовников в косматых садах. Это было больше похоже на стихийное бедствие, чем на пастораль. Любовники на псевдопленере, в псевдовеселом колорите, выполняющие тяжелую, опостылевшую, но нужную работу... Посмотрите, что делает Дима сейчас. Эти нагромождения лиц, уже без всякой злой эротики. Они смотрят на нас, бестелесные, призрачные. Кто они? Соглядатаи из параллельного мира, плоды больной совести, бесполезные, неспособные к действию? Опять все зыбко, опять туман. Одно определенно и постоянно - не находящая исхода грусть, которая и делает эти листы и холсты такими притягательными. Но грусть - чувство трудноуловимое, почти как наш художник. Уйдет, непременно уйдет!»"
"Карабчиевский, 1967 года рождения, учился в московской художке № 1, на Кропоткинской, и у легендарного Бориса Биргера, носителя интеллектуального и романтичного сурового стиля московских и питерских шестидесятых. «У Биргера не было группы учеников, просто отец попросил, и я приносил ему работы, показывал. Я заезжал недавно к нему в Бонн. Кажется, Биргер на меня обиделся. Жизнь художника - это крест, а я как бы не пошел по этому пути». Московский друг художника, писатель Владимир Джимисюк, он же автор статьи к выставке, тоже пишет о Димином бегстве: «Попробуйте определить, зафиксировать Карабчиевского. Попробуйте навесить ярлык на Протея. Вот он перед вами - ясный, доступный, и вот его нет. Вот он снова перед вами, только что был... Он ускользал не раз. От благополучной солнечной живописи начального периода, обманчиво безмятежной. От стран, в которых жил. Израиль, Франция, США, снова Россия. Сейчас Мексика манит, что дальше?.. Огромные, по меркам хрущоб, где они создавались, холсты с соитиями ужасающих любовников в косматых садах. Это было больше похоже на стихийное бедствие, чем на пастораль. Любовники на псевдопленере, в псевдовеселом колорите, выполняющие тяжелую, опостылевшую, но нужную работу... Посмотрите, что делает Дима сейчас. Эти нагромождения лиц, уже без всякой злой эротики. Они смотрят на нас, бестелесные, призрачные. Кто они? Соглядатаи из параллельного мира, плоды больной совести, бесполезные, неспособные к действию? Опять все зыбко, опять туман. Одно определенно и постоянно - не находящая исхода грусть, которая и делает эти листы и холсты такими притягательными. Но грусть - чувство трудноуловимое, почти как наш художник. Уйдет, непременно уйдет!»"