Страшная страна СССР
Попалась заметка, которая является вполне пристойным обоснованием критики СССР, причём действительно уничижительной критики, поскольку дейтвительно было перемолото множество судеб, бездарность и некомпетентность в руководстве игнорировалась в угоду лояльности "делу партии" и т.п. И всё это справедливо. И тут я полностью соглашусь с либералами и демократами всех мастей. Ключевым моментом, который последние любят упускать из виду, являет то обстоятельство, кто этих самых большевиков-коммунистов "раскрутил" у нас в стране и каким образом. Как была уничтожена дореволюционная элита и ей на смену пришёл воинствующий люмпен. Впрочем, пока сама заметка.
* * *
А ведь мог бы остаться в Америке и "no problem"!
Жил старик в Москве в страшной клопиной коммуналке напротив Черемушкинского рынка.
Когда соседям понадобилась его жалкая каморка, они в отсутствие старичка разгромили его имущество, разломали вещички, уничтожили записи.
Старичок вынужден был переехать к дочери, но так от всего этого занемог, что, как следовало ожидать, вскоре и умер.
К радости соседей по коммуналке: комнатушка-то освободилась. Жилплощадь. Попользовался, и хватит.Ну и что? - спросите вы. - История-то обыденная. В коммуналках еще не то бывает, соседи могли старичка и вообще "тово". Вы подумайте - они сколько ж времени ждали, пока его квадратные метры освободятся, сами уж состарились. А старичок, может, еще и понаехал откуда-нибудь. А старик был не просто так дедушка, каких тыщи в коммуналках доживает.
А был это Лев Термен.
ТОТ САМЫЙ ЛЕВ ТЕРМЕН!
Лев Термен умер в 93 году в нищете и в безвестности, затравленный соседями в коммуналке.
Легендарный Термен.
Самое широко известное его изобретение - терменвокс, который понравился Ленину.
Игра на терменвоксе заключается в изменении музыкантом расстояния от его рук до антенн инструмента, за счет чего изменяется емкость колебательного контура и, как следствие, частота звука. Вертикальная прямая антенна отвечает за тон звука, горизонтальная подковообразная - за его громкость.
Для игры на терменвоксе необходимо обладать идеальным слухом, так как во время игры музыкант не касается инструмента.
Но не только терменвокс... Он изобрел:
1. Группу электромузыкальных инструментов:
-- терменвокс
-- ритмикон
-- терпситон
2. Охранную сигнализацию
3. Уникальную систему подслушивания "Буран"
4. Первую в мире телевизионную установку -- дальновидение
работал над:
системой распознавания речи
технологией заморозки человека
идентификацией голоса в криминалистике
военной гидроакусткой.
Уже в 26 году он демонстрировал в Кремле телевидение.
В то время создавались телевизоры с экранами размером со спичечный коробок, а его телевизор имел огромный экран (1,5 х 1,5 м) и разрешение 100 строк. В 1927 г. ученый демонстрировал свою установку советским военачальникам К.Е. Ворошилову, И.В. Тухачевскому и СМ. Буденному: государственные умы с ужасом наблюдали на экране Сталина, идущего по кремлевскому двору. Эта картина так их напугала, что изобретение тут же засекретили и благополучно похоронили в архивах, а телевидение вскоре изобрели американцы.
Термен сразил мировую научную общественность своим терменвоксом, на котором он сам (а он помимо физики еще закончил консерваторию) давал концерты классической музыки.
"Небесная музыка", "голоса ангелов" -- стонала от восторга буржуазная пресса.
СССР получил заказы от нескольких фирм на изготовление 2000 терменвоксов с тем условием, что Термен приедет в Америку курировать работы.
Но вместо одного задания Лев Сергеевич получил два: одно от наркома просвещения Луначарского и второе - от военного ведомства.
Концерты Термена прошли в Чикаго, Детройте, Филадельфии, Кливленде, Бостоне. В его студии бывали Джордж Гершвин, Морис Равель, Иегуди Менухин, Чарли Чаплин, Альберт Эйнштейн.
В круг его знакомых входили финансовый магнат Джон Рокфеллер, будущий президент США Дуайт Эйзенхауэр.
Лев Сергеевич музицировал с Альбертом Эйнштейном!
Это был дуэт скрипки и терменвокса. Эйнштейн был увлечен идеей соединить музыку и пространственные образы.
А Термен придумал, как это сделать: изобрел светомузыкальный инструмент ритмикон.
Разразившаяся на рубеже 30-х годов "великая депрессия" разорила многих. Но не Термена: у изобретательного ученого был еще один козырь - охранная сигнализация.
Датчики Термена отрывали с руками. Их установили даже в тюрьме Синг-Синг и в форте Нокс, где хранился американский золотой запас.
Тысячи американцев с энтузиазмом принялись учиться игре на терменвоксе, и корпорации "Дженерал электрик" и RCA (Radio Corporation of America) купили лицензии на право его производства.
Термен к середине 30-х годов был включен в список двадцати пяти
знаменитостей мира и был членом клуба миллионеров.
В процессе концертирования он увлекся Лавинией Вильямс и женился на ней. Увы, она была темнокожей, и по тем временам такой брак считался неприличием.
Расисты Америки закрыли перед ним двери своих салонов.
Политкорректность тогда еще не придумали.
Возможно, Термену любовь прекрасной Лавинии была дороже, чем общение с Рокфеллерами. Но помимо концертов и контрактовна терменвокс он еще выполнял то самое второе задание: занимался шпионажем в пользу СССР.
Женитьба на мулатке лишила его информаторов. А это вызвало гнев советской разведки.
Он был срочно вызван в СССР, а Лавиния должна была приехать вслед за ним.
Когда за ним пришли, у нее сложилось впечатление, что его увели насильно, но кто б ее стал слушать. Больше они не виделись.
Никогда. В Москве его арестовали как "невозвращенца", и через месяц умелой обработки социалистической законностью на Лубянке, Лев Термен признался во всем.
Например, в том, что вместе с группой астрономов он планировал убийство Кирова.
Версия была такая: Киров (который к тому времени был уже давно мертв!) собирался посетить Пулковскую обсерваторию. Астрономы заложили фугас в маятник Фуко.
А Термен радиосигналом из США (!!!) должен был взорвать его, как только Киров подойдет к маятнику (!) .
Следователя не смутило даже то, что маятник Фуко находится не в Пулково, а в Казанском соборе.
Льву Сергеевичу дали восемь лет и отправили на Колыму.
В лагере он немедленно изобрел самоходную тачку на монорельсе, и его вскоре забрали в так называемую "шарашку" Туполева, где у него в ассистентах был Сергей Павлович Королёв.
Началась война, и он разработал оборудование для радиоуправления беспилотными самолетами и радиобуи для военно-морских операций.
Но не только. Еще Термен в этой шарашке разработал знаменитую систему подслушивания "Буран".
Говорят, она до сих пор используется.
Венцом этого творения стало деревянное панно, которое американскому послу подарили советские пионеры.
Панно повесили в кабинете посла, и вскоре стали искать, откуда происходит колоссальная утечка информации.
Только семь (!) лет спустя в этом панно обнаружили цилиндр с мембраной.
Еще полтора года инженеры американской разведки бились над загадкой - что это такое?..
А оказалось, что из дома напротив на окно кабинета направлялся луч, а мембрана, колебавшаяся в такт речи, отражала его назад.
Вместе с речью, которая и записывалась.
В дальнейшем Термен еще улучшил изобретение: можно было обходиться даже без мембраны, ее роль выполняло оконное стекло.
Советские власти так обрадовались этому полезному изобретению, что наградили Термена Сталинской премией 1 степени прямо в тюрьме.
А потом даже и выпустили, что было просто выдающимся актом гуманизма и торжества столь милой некоторым социалистической законности.
И даже осчастливили его двумя комнатками той самой "бесплатной жилплощади". Ну кто же не согласится, что две комнатки Льву Термену дали бесплатно?
Конечно же его буквально одарили. Разве он наработал для этой страны на две комнатки?
В 60-е годы Л. Термен снова хотел было заняться электронной музыкой, но какое-то партийно-гебешное мурло просто плюнуло ему в глаза, указав, что "электричество существует, чтобы казнить предателей, а не для того, чтобы создавать музыку".
Вот такие мыслители решали судьбу науки в стране вообще и гениального изобретателя Термена - в частности
Конечно, он оставался сугубо засекреченным и продолжал работать на разведку, потому что больше никуда его на работу не брали.
Сначала занимался военной гидроакустикой, а потом ему поручили разработать "устройство для поиска летающих тарелок".
Такой идиотизм его совершенно не вдохновлял, и в 64 году он наконец ушел из органов и стал тихо-мирно работать в акустической лаборатории Московской консерватории.
Да так бы и работал, если бы корреспонденту "Нью-Йорк Таймс" не приспичило сделать о консерватории репортаж.
И там корреспондент наткнулся на Льва Термена. Весь мир был уверен, что он погиб в 38 году, смолотый мясорубкой миллионных репрессий.
Когда в США узнали, что великий Термен жив - это была бомба. Сенсация.
Научная общественность Америки и Европы буквально взревела.
К Термену хлынула лавина писем от ученых, коллег, к нему толпой ломились репортеры и телекомпании. Его приглашали в Стэнфорд, в Париж, в Голландию, в Швецию.
Руководство консерватории так перетрусило от всего этого, что Термена просто уволили, а его аппаратуру и разработки - вышвырнули на помойку.
А разрабатывал он синтезатор, который вскоре успешно и разработала японская Ямаха , заработав на этом миллионы и миллионы.
И последующие 25 лет великий ученый, по таланту не уступавший наверное самому Леонардо, легендарный изобретатель, которого хвалил Ленин и уважал Эйнштейн - работал механиком 6 разряда в какой-то заштатной лаборатории.
Жил с семьей в двухкомнатной квартире, смотрел, наверное, телевизор - который ему не дали изобрести - а по телевизору концерты рок-звезд на синтезаторах Ямаха.
Дочери выросли, завели свои семьи, и в маленькой двухкомнатной квартире на Ленинском проспекте жили пятеро - Л. С. Термен, дочь Наталья с мужем и двумя детьми.
С большим трудом ему удалось получить еще одну комнату в клопиной коммуналке, где его и затравили соседи".
* * *
Повторюсь. История действительно трагическая и таких - несть числа. Поэтому упоминая про плюсы, преимущественно периода 1960-х, 1970-х, отчасти 1980-х, не стоит забывать не только о минусах, но и об откровенных трагедиях.
А теперь позволю дополнить пост заметкой, адресующейся к николаевским временам, причем речь о Николае I, и фигурировать будет Киев, в частности улица Владимирская, Университет, изначально имени Святого Владимира. Можно почувствовать вкус той эпохи и сделать экстраполяцию, что было бы, если бы не революционные потрясения 1917-го. Возможно и такие люди как Термен ценились бы, и Ямаха вполне возможно была бы не первой и т.п.
История Владимирской улицы
Улица Владимирская - словно ожерелье. Половина примечательнейших мест Киева нанизаны на ее нить. Собор Софии Киевской, Золотые ворота, Оперный театр, Университет - все они «прописаны» на Владимирской. Дорога-сокровищница имеет достойную охрану: воплощенные в бронзе гетман Хмельницкий и профессор Грушевский, поэт Шевченко и композитор Лысенко.
С этой улицы начинался древний Киев: «отсюда есть пошла русская земля». Едва ли не половина событий, описанных в древнерусских летописях, происходили здесь. Однако тогда Владимирская еще не была прямым проспектом. В древнерусское время проезд от Золотых ворот Киева до Десятинной церкви представлял скорее изогнутый ряд площадей разного размера и очертаний. По краям их стояли боярские терема - почти ежегодно меняющаяся деревянная застройка.
После разгрома Киева монголо-татарами район Владимирской улицы пришел в упадок. А после опустошения от крымского хана Менгли-Гирея 1482 года это место было вовсе оставлено жителями. Вся жизнь тогдашнего Киева сосредоточилась на Подоле. А Софийский собор стоял без куполов, заливаемый дождями, засыпаемый снегами. На сводах его росли огромные деревья, между колонн и вокруг оставленного храма селились дикие звери.
Местность перестала быть плоской: возникли глубокие овраги и наносные холмы над руинами. Вплоть до середины ХІХ века от собора Софии Киевской нельзя было увидеть Михайловский Златоверхий собор: между ними простирались буераки, разделенные лесными дебрями на холмах.
Восстановление собора Софии Киевской началось только в 1630-х годах стараниями митрополита Киевского святителя Петра Могилы. Потом вокруг собора возник целый монастырь, в который переехала и Киевская Митрополия. А вскоре возле святой Софии возникла русская крепость - как доносили московские воеводы, в Киеве «окромя того места инде города поставить негде».
Киевская твердыня была в ХVII...XVIII веках едва ли не лучшей российской крепостью. Новые высокие валы, не меньшие, чем в древнерусские времена, мощные бревенчатые стены, суровый дух, царивший за ними - все это удивляло киевлян и паломников. По воспоминаниям современников: «Зело опасно блюдут, да и надобно блюсти: прямой замок московскому государству».
Палата воевод Киевских располагалась близ руин Десятинной церкви. Здесь же были построены «приказная палата», «анбар ружейный» и прочие амбары, полные запасов еды и лекарств. Именно на краю административного центра крепости в середине XVIII века был возведен шедевр архитектора Растрелли - Андреевская церковь. Ближе к Софийскому собору был вырыт огромный общественный колодец. Вокруг него выстроился «кружечный двор», где в многочисленных «кружалах» (шинках) «целовальники» (они присягали служить честно, целуя образ) разливали кружками водку.
Отдельно в крепости проживали иностранные офицеры на русской службе (преимущественно немецкого и английского происхождения). Их слободы простирались вдоль нынешней улицы Большой Житомирской и возле руин Золотых Ворот. Выглядел этот район вполне по-немецки: домики с фронтончиками, окна в барокковой вязи, усадьбы с газонами, куртинами и цветниками. Здесь некоторое время жил капитан Франц Лефорт, будущий наставник и друг Петра I, генерал Патрик Гордон и другие «птенцы гнезда Петрова».
Сотрудничество московских и европейских вояк до сих пор сохраняется в названиях здешних улиц: Стрелецкая и Рейтарская («рейтарами» поляки называли немецких офицеров).
Все, что происходило в конце ХVII века, через столетие исчезло, как сновидение. Гарнизон переселился на Печерск, валы и стены Верхнего Города начали разрушаться. На месте крепости появилось множество частных усадебок. Местность превратилась в тихий, архаический поселок, гордящийся своими садами, пирамидальными тополями и огородами. Между усадьбами проходили путаные узенькие улочки, неожиданно заканчивающиеся тынами и живоплотами. Потому пробраться с Подола до Софии Киевской было весьма затруднительно. Начитавшись Карамзина, любители отечественной древности, спешили в Киев - и находили вместо древнего величия странное запущенное село, равнодушное к исторической традиции.
Но в 1834 году император Николай I, чьим любимым городом был Киев, издал положение о благоустройстве Киева. Одно время царь даже помышлял о переносе столицы в Киев - впрочем, дальше туманных прожектов дело не пошло. Тем не менее, в Верхнем Городе появились отряды строителей и начали безжалостно ломать старые парканы, срывать стрелецкие валы, намечать линию нового проспекта - улицы Большой Владимирской.
А уже в 1837 году на пустынном поле, простиравшемся за Золотыми воротами, было заложено грандиозное здание Киевского Университета имени св. Владимира. В наше время, когда в Киеве тридцать университетов, трудно представить, какую роль в развитии города сыграло открытие Университета св. Владимира. А тогда к обучению высшим наукам относились с благоговением. Профессора были приглашены из Москвы, Петербурга, из-за границы. Cтуденты независимо от происхождения воспринимались как особое сверхвысокое сословие.
Само университетское здание - шедевр архитектора Беретти - спустя некоторое время выкрасили в небычный красный цвет с черными карнизами и фонарями. Такие цвета носила наградная лента ордена св. Владимира. Правда, народный фольклор нередко связывает красный «революционный» цвет Университета со студенческими бунтами, однако это не более чем легенда. Здание Университета долго стояло одиноко посреди незастроенных полян и напоминало прекрасный загородный дворец - «резиденцию ее величества Науки». Если начало Владимирской улицы находится под сенью храма Премудрости Божией (Софии), то конец улицы пребывает под покровительством премудрости человеческой: кроме Университета здесь работает президиум Академии Наук Украины.
В 1840-х годах в Университете служил штатным художником археологических исследований Тарас Шевченко. Теперь наш вуз носит его имя - а напротив возвышается памятник Кобзарю (до революции на этом же постаменте стоял император Николай І). Что интересно, когда Шевченко рисовал Золотые Ворота, сидя на остатках древних валов, он увидел перед собой безлюдную местность. Улица уже существовала, но по краям ее на пустырях киевляне выпасали свиней и телят, устраивали пикники, а дети игрались. Еще многие годы газеты писали о дамах, пострадавших от «вражеских наскоков золотоворотских коров», а также о поросятах, объевших все деревья возле Оперного театра.
Только в 1870-х годах Владимирская улица была, наконец, застроена каменными зданиями, некоторые из которых дошли и до наших дней.
В 1888 году на Софийской площади был открыт один из первых в Киеве памятников - Богдану Хмельницкому. Правда, до установки фигура гетмана шесть лет пробыла... «под арестом». Столько времени бронзовый Богдан простоял во дворе здания Жандармского управления (тут и поныне милицейское управление Киева) на той же площади. Поговаривали, что жандармы сильно смущены идеей поставить свободолюбивого казака посреди «третьей столицы империи».
Истинная причина была гораздо прозаичнее. Статую гетмана создали по частным инициативам и пожертвованиям, но у нее не было постамента, а государственные чиновники не спешили выделять дорогой строительный камень. Ничтожная волокита затянулась на целые годы...
Впрочем, если жандармы опасались собраний патриотов, то их опасения имели реальную подоплеку. Улица Владимирская сыграла важную роль для популяризации украинской культуры. Здесь собирались посетители Киевского Украинского клуба (впоследствии Клуба «Родина»), открывшегося в 1905 году в доме у Золотых ворот. Николай Лысенко, Сергей Ефремов, Олена Пчилка, Олександр Олесь и многие другие выдающиеся деятели нашей культуры организовали и провели в этом клубе тысячи культурологических мероприятий. Наверное, неспроста на этой же улице (в нынешнем Доме учителя) потом действовало и революционное украинское правительство Центральная Рада.
В еще одном доме напротив Золотых Ворот родился и провел детство и юность родоначальник русской авторской песни Александр Вертинский. В годы революции он перебрался в Париж, но после II Мировой войны Вертинский побывал на гастролях в Киеве, зашел в родной дом - и охватившие его чувства вылились в поэтические строки:
Киев - родина нежная,
Звучавшая мне во сне,
Юность моя мятежная,
Наконец ты вернулась мне!
Я готов целовать твои улицы,
Прижиматься к твоим площадям.
Я уже постарел, ссутулился,
Потерял уже счет годам.
А твои каштаны дремучие,
Паникадила Весны,
Все цветут, как и прежде, могучие,
Берегут мои детские сны.
Я хожу по родному городу,
Как по кладбищу юных дней.
Каждый камень я помню смолоду,
Каждый куст вырастал при мне.
Здесь тогда торговали мороженым,
А налево была каланча...
Пожалей меня, Господи Боже мой...
Догорает моя свеча!..
На углу Владимирской и Большой Житомирской во второй половине ХIХ века жил профессор искусств Адриан Прахов. Благодаря ему Киев превратился в крупный художественный центр. Прахов пригласил в Киев Михаила Нестерова, Виктора Васнецова, Михаила Врубеля - и они в свое «киевское десятилетие» тоже проживали в разных домах на Владимирской. А для Врубеля киевский период стал судьбоносным. Напряженная влюбленность художника в жену Прахова Эмилию вдохновила его на создание ряда шедевров в начале творческого пути. Но печальным ее итогом стал художественный «демонизм» и сумасшедший дом.
В самом высоком на улице Владимирской здании гостиницы «Санкт-Петербург» (что меж Золотыми Воротами и Софийским собором) в 1916...18 годах жил Ярослав Гашек. Именно в Киеве пражский врач написал первый раздел «Похождений бравого солдата Швейка», прославивших его на весь мир.
На крыше гостиницы в 1941 году работал командный пункт генерала Андрея Власова (он возглавлял одну из армий, оборонявших Киев). Впоследствии Власов печально прославился как создатель и командир «Русской освободительной армии», которая сражалась на стороне фашистов. Но Киев он защищал еще честно и доблестно, контролируя оборону из своего высотного штаба до самого дня отступления.
И еще бесчисленные россыпи драгоценностей - интереснейших и важнейших событий киевской истории - хранит тысячелетняя память дороги-сокровищницы, лучшего украшения Киева, улицы Владимирской.
Удалось оценить, сколько меценатов, выдающихся деятелей культуры, науки сопряжено с Киевом тех времен и, прямо скажем, это всё можно было бы экстраполировать на всю Россию того периода? Так вот, от большевистской заразы не в меньшей степени пострадала и ТА Россия и её наследники. А как эта нечисть возникла у нас - очень подробно и аргументированно, с ссылками на многочисленные первоисточники осветил английский журналист Дуглас Рид. Он, впрочем, не только это осветил, поэтому и на просвещенном Западе его вспоминают не часто, прямо скажем.
Поэтому ставить знак равенства между большевиками и русскими со стороны либералов, как минимум признак поверхностного владения вопросом. Что, к сожалению, очень часто случается.
* * *
А ведь мог бы остаться в Америке и "no problem"!
Жил старик в Москве в страшной клопиной коммуналке напротив Черемушкинского рынка.
Когда соседям понадобилась его жалкая каморка, они в отсутствие старичка разгромили его имущество, разломали вещички, уничтожили записи.
Старичок вынужден был переехать к дочери, но так от всего этого занемог, что, как следовало ожидать, вскоре и умер.
К радости соседей по коммуналке: комнатушка-то освободилась. Жилплощадь. Попользовался, и хватит.Ну и что? - спросите вы. - История-то обыденная. В коммуналках еще не то бывает, соседи могли старичка и вообще "тово". Вы подумайте - они сколько ж времени ждали, пока его квадратные метры освободятся, сами уж состарились. А старичок, может, еще и понаехал откуда-нибудь. А старик был не просто так дедушка, каких тыщи в коммуналках доживает.
А был это Лев Термен.
ТОТ САМЫЙ ЛЕВ ТЕРМЕН!
Лев Термен умер в 93 году в нищете и в безвестности, затравленный соседями в коммуналке.
Легендарный Термен.
Самое широко известное его изобретение - терменвокс, который понравился Ленину.
Игра на терменвоксе заключается в изменении музыкантом расстояния от его рук до антенн инструмента, за счет чего изменяется емкость колебательного контура и, как следствие, частота звука. Вертикальная прямая антенна отвечает за тон звука, горизонтальная подковообразная - за его громкость.
Для игры на терменвоксе необходимо обладать идеальным слухом, так как во время игры музыкант не касается инструмента.
Но не только терменвокс... Он изобрел:
1. Группу электромузыкальных инструментов:
-- терменвокс
-- ритмикон
-- терпситон
2. Охранную сигнализацию
3. Уникальную систему подслушивания "Буран"
4. Первую в мире телевизионную установку -- дальновидение
работал над:
системой распознавания речи
технологией заморозки человека
идентификацией голоса в криминалистике
военной гидроакусткой.
Уже в 26 году он демонстрировал в Кремле телевидение.
В то время создавались телевизоры с экранами размером со спичечный коробок, а его телевизор имел огромный экран (1,5 х 1,5 м) и разрешение 100 строк. В 1927 г. ученый демонстрировал свою установку советским военачальникам К.Е. Ворошилову, И.В. Тухачевскому и СМ. Буденному: государственные умы с ужасом наблюдали на экране Сталина, идущего по кремлевскому двору. Эта картина так их напугала, что изобретение тут же засекретили и благополучно похоронили в архивах, а телевидение вскоре изобрели американцы.
Термен сразил мировую научную общественность своим терменвоксом, на котором он сам (а он помимо физики еще закончил консерваторию) давал концерты классической музыки.
"Небесная музыка", "голоса ангелов" -- стонала от восторга буржуазная пресса.
СССР получил заказы от нескольких фирм на изготовление 2000 терменвоксов с тем условием, что Термен приедет в Америку курировать работы.
Но вместо одного задания Лев Сергеевич получил два: одно от наркома просвещения Луначарского и второе - от военного ведомства.
Концерты Термена прошли в Чикаго, Детройте, Филадельфии, Кливленде, Бостоне. В его студии бывали Джордж Гершвин, Морис Равель, Иегуди Менухин, Чарли Чаплин, Альберт Эйнштейн.
В круг его знакомых входили финансовый магнат Джон Рокфеллер, будущий президент США Дуайт Эйзенхауэр.
Лев Сергеевич музицировал с Альбертом Эйнштейном!
Это был дуэт скрипки и терменвокса. Эйнштейн был увлечен идеей соединить музыку и пространственные образы.
А Термен придумал, как это сделать: изобрел светомузыкальный инструмент ритмикон.
Разразившаяся на рубеже 30-х годов "великая депрессия" разорила многих. Но не Термена: у изобретательного ученого был еще один козырь - охранная сигнализация.
Датчики Термена отрывали с руками. Их установили даже в тюрьме Синг-Синг и в форте Нокс, где хранился американский золотой запас.
Тысячи американцев с энтузиазмом принялись учиться игре на терменвоксе, и корпорации "Дженерал электрик" и RCA (Radio Corporation of America) купили лицензии на право его производства.
Термен к середине 30-х годов был включен в список двадцати пяти
знаменитостей мира и был членом клуба миллионеров.
В процессе концертирования он увлекся Лавинией Вильямс и женился на ней. Увы, она была темнокожей, и по тем временам такой брак считался неприличием.
Расисты Америки закрыли перед ним двери своих салонов.
Политкорректность тогда еще не придумали.
Возможно, Термену любовь прекрасной Лавинии была дороже, чем общение с Рокфеллерами. Но помимо концертов и контрактовна терменвокс он еще выполнял то самое второе задание: занимался шпионажем в пользу СССР.
Женитьба на мулатке лишила его информаторов. А это вызвало гнев советской разведки.
Он был срочно вызван в СССР, а Лавиния должна была приехать вслед за ним.
Когда за ним пришли, у нее сложилось впечатление, что его увели насильно, но кто б ее стал слушать. Больше они не виделись.
Никогда. В Москве его арестовали как "невозвращенца", и через месяц умелой обработки социалистической законностью на Лубянке, Лев Термен признался во всем.
Например, в том, что вместе с группой астрономов он планировал убийство Кирова.
Версия была такая: Киров (который к тому времени был уже давно мертв!) собирался посетить Пулковскую обсерваторию. Астрономы заложили фугас в маятник Фуко.
А Термен радиосигналом из США (!!!) должен был взорвать его, как только Киров подойдет к маятнику (!) .
Следователя не смутило даже то, что маятник Фуко находится не в Пулково, а в Казанском соборе.
Льву Сергеевичу дали восемь лет и отправили на Колыму.
В лагере он немедленно изобрел самоходную тачку на монорельсе, и его вскоре забрали в так называемую "шарашку" Туполева, где у него в ассистентах был Сергей Павлович Королёв.
Началась война, и он разработал оборудование для радиоуправления беспилотными самолетами и радиобуи для военно-морских операций.
Но не только. Еще Термен в этой шарашке разработал знаменитую систему подслушивания "Буран".
Говорят, она до сих пор используется.
Венцом этого творения стало деревянное панно, которое американскому послу подарили советские пионеры.
Панно повесили в кабинете посла, и вскоре стали искать, откуда происходит колоссальная утечка информации.
Только семь (!) лет спустя в этом панно обнаружили цилиндр с мембраной.
Еще полтора года инженеры американской разведки бились над загадкой - что это такое?..
А оказалось, что из дома напротив на окно кабинета направлялся луч, а мембрана, колебавшаяся в такт речи, отражала его назад.
Вместе с речью, которая и записывалась.
В дальнейшем Термен еще улучшил изобретение: можно было обходиться даже без мембраны, ее роль выполняло оконное стекло.
Советские власти так обрадовались этому полезному изобретению, что наградили Термена Сталинской премией 1 степени прямо в тюрьме.
А потом даже и выпустили, что было просто выдающимся актом гуманизма и торжества столь милой некоторым социалистической законности.
И даже осчастливили его двумя комнатками той самой "бесплатной жилплощади". Ну кто же не согласится, что две комнатки Льву Термену дали бесплатно?
Конечно же его буквально одарили. Разве он наработал для этой страны на две комнатки?
В 60-е годы Л. Термен снова хотел было заняться электронной музыкой, но какое-то партийно-гебешное мурло просто плюнуло ему в глаза, указав, что "электричество существует, чтобы казнить предателей, а не для того, чтобы создавать музыку".
Вот такие мыслители решали судьбу науки в стране вообще и гениального изобретателя Термена - в частности
Конечно, он оставался сугубо засекреченным и продолжал работать на разведку, потому что больше никуда его на работу не брали.
Сначала занимался военной гидроакустикой, а потом ему поручили разработать "устройство для поиска летающих тарелок".
Такой идиотизм его совершенно не вдохновлял, и в 64 году он наконец ушел из органов и стал тихо-мирно работать в акустической лаборатории Московской консерватории.
Да так бы и работал, если бы корреспонденту "Нью-Йорк Таймс" не приспичило сделать о консерватории репортаж.
И там корреспондент наткнулся на Льва Термена. Весь мир был уверен, что он погиб в 38 году, смолотый мясорубкой миллионных репрессий.
Когда в США узнали, что великий Термен жив - это была бомба. Сенсация.
Научная общественность Америки и Европы буквально взревела.
К Термену хлынула лавина писем от ученых, коллег, к нему толпой ломились репортеры и телекомпании. Его приглашали в Стэнфорд, в Париж, в Голландию, в Швецию.
Руководство консерватории так перетрусило от всего этого, что Термена просто уволили, а его аппаратуру и разработки - вышвырнули на помойку.
А разрабатывал он синтезатор, который вскоре успешно и разработала японская Ямаха , заработав на этом миллионы и миллионы.
И последующие 25 лет великий ученый, по таланту не уступавший наверное самому Леонардо, легендарный изобретатель, которого хвалил Ленин и уважал Эйнштейн - работал механиком 6 разряда в какой-то заштатной лаборатории.
Жил с семьей в двухкомнатной квартире, смотрел, наверное, телевизор - который ему не дали изобрести - а по телевизору концерты рок-звезд на синтезаторах Ямаха.
Дочери выросли, завели свои семьи, и в маленькой двухкомнатной квартире на Ленинском проспекте жили пятеро - Л. С. Термен, дочь Наталья с мужем и двумя детьми.
С большим трудом ему удалось получить еще одну комнату в клопиной коммуналке, где его и затравили соседи".
* * *
Повторюсь. История действительно трагическая и таких - несть числа. Поэтому упоминая про плюсы, преимущественно периода 1960-х, 1970-х, отчасти 1980-х, не стоит забывать не только о минусах, но и об откровенных трагедиях.
А теперь позволю дополнить пост заметкой, адресующейся к николаевским временам, причем речь о Николае I, и фигурировать будет Киев, в частности улица Владимирская, Университет, изначально имени Святого Владимира. Можно почувствовать вкус той эпохи и сделать экстраполяцию, что было бы, если бы не революционные потрясения 1917-го. Возможно и такие люди как Термен ценились бы, и Ямаха вполне возможно была бы не первой и т.п.
История Владимирской улицы
Улица Владимирская - словно ожерелье. Половина примечательнейших мест Киева нанизаны на ее нить. Собор Софии Киевской, Золотые ворота, Оперный театр, Университет - все они «прописаны» на Владимирской. Дорога-сокровищница имеет достойную охрану: воплощенные в бронзе гетман Хмельницкий и профессор Грушевский, поэт Шевченко и композитор Лысенко.
С этой улицы начинался древний Киев: «отсюда есть пошла русская земля». Едва ли не половина событий, описанных в древнерусских летописях, происходили здесь. Однако тогда Владимирская еще не была прямым проспектом. В древнерусское время проезд от Золотых ворот Киева до Десятинной церкви представлял скорее изогнутый ряд площадей разного размера и очертаний. По краям их стояли боярские терема - почти ежегодно меняющаяся деревянная застройка.
После разгрома Киева монголо-татарами район Владимирской улицы пришел в упадок. А после опустошения от крымского хана Менгли-Гирея 1482 года это место было вовсе оставлено жителями. Вся жизнь тогдашнего Киева сосредоточилась на Подоле. А Софийский собор стоял без куполов, заливаемый дождями, засыпаемый снегами. На сводах его росли огромные деревья, между колонн и вокруг оставленного храма селились дикие звери.
Местность перестала быть плоской: возникли глубокие овраги и наносные холмы над руинами. Вплоть до середины ХІХ века от собора Софии Киевской нельзя было увидеть Михайловский Златоверхий собор: между ними простирались буераки, разделенные лесными дебрями на холмах.
Восстановление собора Софии Киевской началось только в 1630-х годах стараниями митрополита Киевского святителя Петра Могилы. Потом вокруг собора возник целый монастырь, в который переехала и Киевская Митрополия. А вскоре возле святой Софии возникла русская крепость - как доносили московские воеводы, в Киеве «окромя того места инде города поставить негде».
Киевская твердыня была в ХVII...XVIII веках едва ли не лучшей российской крепостью. Новые высокие валы, не меньшие, чем в древнерусские времена, мощные бревенчатые стены, суровый дух, царивший за ними - все это удивляло киевлян и паломников. По воспоминаниям современников: «Зело опасно блюдут, да и надобно блюсти: прямой замок московскому государству».
Палата воевод Киевских располагалась близ руин Десятинной церкви. Здесь же были построены «приказная палата», «анбар ружейный» и прочие амбары, полные запасов еды и лекарств. Именно на краю административного центра крепости в середине XVIII века был возведен шедевр архитектора Растрелли - Андреевская церковь. Ближе к Софийскому собору был вырыт огромный общественный колодец. Вокруг него выстроился «кружечный двор», где в многочисленных «кружалах» (шинках) «целовальники» (они присягали служить честно, целуя образ) разливали кружками водку.
Отдельно в крепости проживали иностранные офицеры на русской службе (преимущественно немецкого и английского происхождения). Их слободы простирались вдоль нынешней улицы Большой Житомирской и возле руин Золотых Ворот. Выглядел этот район вполне по-немецки: домики с фронтончиками, окна в барокковой вязи, усадьбы с газонами, куртинами и цветниками. Здесь некоторое время жил капитан Франц Лефорт, будущий наставник и друг Петра I, генерал Патрик Гордон и другие «птенцы гнезда Петрова».
Сотрудничество московских и европейских вояк до сих пор сохраняется в названиях здешних улиц: Стрелецкая и Рейтарская («рейтарами» поляки называли немецких офицеров).
Все, что происходило в конце ХVII века, через столетие исчезло, как сновидение. Гарнизон переселился на Печерск, валы и стены Верхнего Города начали разрушаться. На месте крепости появилось множество частных усадебок. Местность превратилась в тихий, архаический поселок, гордящийся своими садами, пирамидальными тополями и огородами. Между усадьбами проходили путаные узенькие улочки, неожиданно заканчивающиеся тынами и живоплотами. Потому пробраться с Подола до Софии Киевской было весьма затруднительно. Начитавшись Карамзина, любители отечественной древности, спешили в Киев - и находили вместо древнего величия странное запущенное село, равнодушное к исторической традиции.
Но в 1834 году император Николай I, чьим любимым городом был Киев, издал положение о благоустройстве Киева. Одно время царь даже помышлял о переносе столицы в Киев - впрочем, дальше туманных прожектов дело не пошло. Тем не менее, в Верхнем Городе появились отряды строителей и начали безжалостно ломать старые парканы, срывать стрелецкие валы, намечать линию нового проспекта - улицы Большой Владимирской.
А уже в 1837 году на пустынном поле, простиравшемся за Золотыми воротами, было заложено грандиозное здание Киевского Университета имени св. Владимира. В наше время, когда в Киеве тридцать университетов, трудно представить, какую роль в развитии города сыграло открытие Университета св. Владимира. А тогда к обучению высшим наукам относились с благоговением. Профессора были приглашены из Москвы, Петербурга, из-за границы. Cтуденты независимо от происхождения воспринимались как особое сверхвысокое сословие.
Само университетское здание - шедевр архитектора Беретти - спустя некоторое время выкрасили в небычный красный цвет с черными карнизами и фонарями. Такие цвета носила наградная лента ордена св. Владимира. Правда, народный фольклор нередко связывает красный «революционный» цвет Университета со студенческими бунтами, однако это не более чем легенда. Здание Университета долго стояло одиноко посреди незастроенных полян и напоминало прекрасный загородный дворец - «резиденцию ее величества Науки». Если начало Владимирской улицы находится под сенью храма Премудрости Божией (Софии), то конец улицы пребывает под покровительством премудрости человеческой: кроме Университета здесь работает президиум Академии Наук Украины.
В 1840-х годах в Университете служил штатным художником археологических исследований Тарас Шевченко. Теперь наш вуз носит его имя - а напротив возвышается памятник Кобзарю (до революции на этом же постаменте стоял император Николай І). Что интересно, когда Шевченко рисовал Золотые Ворота, сидя на остатках древних валов, он увидел перед собой безлюдную местность. Улица уже существовала, но по краям ее на пустырях киевляне выпасали свиней и телят, устраивали пикники, а дети игрались. Еще многие годы газеты писали о дамах, пострадавших от «вражеских наскоков золотоворотских коров», а также о поросятах, объевших все деревья возле Оперного театра.
Только в 1870-х годах Владимирская улица была, наконец, застроена каменными зданиями, некоторые из которых дошли и до наших дней.
В 1888 году на Софийской площади был открыт один из первых в Киеве памятников - Богдану Хмельницкому. Правда, до установки фигура гетмана шесть лет пробыла... «под арестом». Столько времени бронзовый Богдан простоял во дворе здания Жандармского управления (тут и поныне милицейское управление Киева) на той же площади. Поговаривали, что жандармы сильно смущены идеей поставить свободолюбивого казака посреди «третьей столицы империи».
Истинная причина была гораздо прозаичнее. Статую гетмана создали по частным инициативам и пожертвованиям, но у нее не было постамента, а государственные чиновники не спешили выделять дорогой строительный камень. Ничтожная волокита затянулась на целые годы...
Впрочем, если жандармы опасались собраний патриотов, то их опасения имели реальную подоплеку. Улица Владимирская сыграла важную роль для популяризации украинской культуры. Здесь собирались посетители Киевского Украинского клуба (впоследствии Клуба «Родина»), открывшегося в 1905 году в доме у Золотых ворот. Николай Лысенко, Сергей Ефремов, Олена Пчилка, Олександр Олесь и многие другие выдающиеся деятели нашей культуры организовали и провели в этом клубе тысячи культурологических мероприятий. Наверное, неспроста на этой же улице (в нынешнем Доме учителя) потом действовало и революционное украинское правительство Центральная Рада.
В еще одном доме напротив Золотых Ворот родился и провел детство и юность родоначальник русской авторской песни Александр Вертинский. В годы революции он перебрался в Париж, но после II Мировой войны Вертинский побывал на гастролях в Киеве, зашел в родной дом - и охватившие его чувства вылились в поэтические строки:
Киев - родина нежная,
Звучавшая мне во сне,
Юность моя мятежная,
Наконец ты вернулась мне!
Я готов целовать твои улицы,
Прижиматься к твоим площадям.
Я уже постарел, ссутулился,
Потерял уже счет годам.
А твои каштаны дремучие,
Паникадила Весны,
Все цветут, как и прежде, могучие,
Берегут мои детские сны.
Я хожу по родному городу,
Как по кладбищу юных дней.
Каждый камень я помню смолоду,
Каждый куст вырастал при мне.
Здесь тогда торговали мороженым,
А налево была каланча...
Пожалей меня, Господи Боже мой...
Догорает моя свеча!..
На углу Владимирской и Большой Житомирской во второй половине ХIХ века жил профессор искусств Адриан Прахов. Благодаря ему Киев превратился в крупный художественный центр. Прахов пригласил в Киев Михаила Нестерова, Виктора Васнецова, Михаила Врубеля - и они в свое «киевское десятилетие» тоже проживали в разных домах на Владимирской. А для Врубеля киевский период стал судьбоносным. Напряженная влюбленность художника в жену Прахова Эмилию вдохновила его на создание ряда шедевров в начале творческого пути. Но печальным ее итогом стал художественный «демонизм» и сумасшедший дом.
В самом высоком на улице Владимирской здании гостиницы «Санкт-Петербург» (что меж Золотыми Воротами и Софийским собором) в 1916...18 годах жил Ярослав Гашек. Именно в Киеве пражский врач написал первый раздел «Похождений бравого солдата Швейка», прославивших его на весь мир.
На крыше гостиницы в 1941 году работал командный пункт генерала Андрея Власова (он возглавлял одну из армий, оборонявших Киев). Впоследствии Власов печально прославился как создатель и командир «Русской освободительной армии», которая сражалась на стороне фашистов. Но Киев он защищал еще честно и доблестно, контролируя оборону из своего высотного штаба до самого дня отступления.
И еще бесчисленные россыпи драгоценностей - интереснейших и важнейших событий киевской истории - хранит тысячелетняя память дороги-сокровищницы, лучшего украшения Киева, улицы Владимирской.
Удалось оценить, сколько меценатов, выдающихся деятелей культуры, науки сопряжено с Киевом тех времен и, прямо скажем, это всё можно было бы экстраполировать на всю Россию того периода? Так вот, от большевистской заразы не в меньшей степени пострадала и ТА Россия и её наследники. А как эта нечисть возникла у нас - очень подробно и аргументированно, с ссылками на многочисленные первоисточники осветил английский журналист Дуглас Рид. Он, впрочем, не только это осветил, поэтому и на просвещенном Западе его вспоминают не часто, прямо скажем.
Поэтому ставить знак равенства между большевиками и русскими со стороны либералов, как минимум признак поверхностного владения вопросом. Что, к сожалению, очень часто случается.