Триста лет ига
Не знаю, устроит ли публику моя трактовка этих цифр, но я впервые задумался про пресловутые триста лет при обстоятельствах вполне ординарных. Было это на первом курсе, зимой, то ли в Новый год, то ли в Татьянин день, - неважно. В общем, в такой день, когда в общежитии было принято выпивать и закусывать заметно больше обычного.
И в нашу комнатку на огонек и звон гитары, а пуще подозреваю, в поисках чего добавить, забрел Тахир - парнишка из Казахстана. Он посидел некоторое время, активно потягивая халявное домашнее вино, - мы наливали всем заглянувшим, потому что вина было много, канистра, - поподпевал даже. А потом беседа перетекла на какую-то интересную тему - кажется, на русскую духовность. Мы не знали тогда еще, что слабые умы, одержимые комплексами, плохо переносят такие разговоры, и потому слегка удивились, когда Тахир поднялся во весь свой невеликий рост и грозно возгласил: - А иго! Вы забыли наше иго! Да каждому русскому интеллигенту должно быть стыдно за поганое прошлое!
Мы были настолько благодушны - вино, гитара, свечи, - что даже не обратили внимание на «наше иго».
- Подумаешь, - меланхолично ответил Витек Корнилов, - а каждому казахскому интеллигенту должно быть стыдно за поганое настоящее.
Тахир взорвался. Он пожелал нас бить, причем всех сразу. Поэтому мы, не нанося ему никаких повреждений, просто взяли его под смуглы рученьки и выставили за дверь.
А дверь заперли. И снова что-то грянули под гитару.
Тахир некоторое время пытался то сокрушить дверь, то оскорблениями вызвать нас на честный бой - плевать нам было на его оскорбления, знали мы его как облупленного, выпивку он не держал совершенно.
Потом ему в голову пришла мысль, которую он счел удачной - он замолчал на минутку, как видно, обдумывая ее, а потом взревел на весь коридор: - Да мы триста лет ваших русских женщин!..
Эвфемизм «трахать» тогда еще не существовал, поэтому Тахир в изложении этого периода русской истории был прямолинеен, как Барков.
Мы заинтересованно притихли. Дело в том, что в одной из соседних комнат уже давно и весьма активно гуляла компания, бывшая смешанной, - в отличие от нашей, чисто мужской.
Тахир, счастливый своей полемической находкой, успел сделать еще пару-тройку эпических высказываний на тему улучшения русской породы, всякий раз возвышая голос на словах, где ну совсем не следовало бы, прежде чем в коридор вывалились довольные, как слоны, соседи.
Видимо, кулаки у них чесались уже давненько, но абстрактно. И Тахира они приняли как подарок судьбы.
К их чести, они дали этому подарку шанс - заткнуться, извиниться, взять свои слова назад, просто свалить отсюда. Но древняя кровь степного воителя затмила разум, и Тахир продолжал нелитературно излагать свои родовые сексуальные предания, - однако, как и следовало ожидать, недолго.
Когда визг незадачливого татаро-монгола затих в глубинах лестницы, мы тихо выпили за его здоровье.
А потом задумались: а почему триста-то? Стали считать, напрягая перетруженную сессией память. И всяко выходило, что с разорения Рязани до облома на Угре прошло двести сорок три года, и никак не больше, и в таком разе Тахиру вломили совершенно справедливо - за искажение исторической правды.
Но тут мы вспомнили существовавший в глубине русских темных веков девятиричный счет, вспомнили, разумеется, «тридевять земель», кто-то, как оказалось, знал, что счет на основе девяти чуть ли не по сей день практикуется у калмыков, - и все быстренько встало на свои места. Триста в девятиричной системе счисления, как может посчитать любой, умеющий пользоваться калькулятором, - это и есть ровнехонько двести сорок три.
Мы уж было хотели утешить этим Тахира на следующий день - но он, как и следовало ожидать, наутро практически ничего не помнил, кроме того, что у нас должна оставаться опохмелка, а на вопрос о синяках нес такую героическую ахинею, что, вздумай мы записать ее, она стала бы достойной страницей любого «Манаса».