Мама на даче, ключ на столе
Не смотря на прилежную и успешную учёбу в школе и в университете, с чтением книжек у меня никогда не складывалось. Каждый раз начать читать новое - как заново полюбить, а после окончания книги, которая-таки зацепила и прочитана взахлёб и до конца - растерянность и нежелание ничего другого, как после разрыва. У меня, конечно, есть любимое, но это, как правило, именно штучные вещи, конкретные романы, редко фантастика, почти никогда детективы, всё больше про жизнь, типа "Бога мелочей" Арундати Рой или "Бегущего за ветром" Холеда Хоссейни, "Рай где-то рядом" Фэнни Флегг тоже вспоминается.
Так вот, на сегодняшний день, пожалуй, я могу сказать, что у меня есть три любимых писателя, чей стиль засасывает меня, как в воронку, и тут уж неважно, какая именно вещь: Людмила Улицкая, Дина Рубина и Ирина Воробьёва (Воробьёва в этом ряду оказалась благодаря "Весёлым ребятам", надо ещё другое почитать, чтоб убедиться, что дело не в конкретной книге). Пелевин, пожалуй, не всегда, но это вообще отдельно стоящая фигура, то же со Стругацкими и Лукьяненко.
Сегодня хотела именно про Улицкую. Да, модный писатель, местами даже скандальный, и всё такое. Но мне как были до фени все эти политические моменты, так и есть. Мне важно, что каждый раз, читая её, я отрываюсь от книги и много думаю. О себе, о близких, о жизни, как ни пафосно это звучит. Вчера дочитала "Искренне ваш Шурик". Мне, как всегда, странно, что же так зацепило, ведь ни образ жизни, ни характер главного героя мне не близки.. А вот вчера паззл сложился, т.е. объяснений внятных по-прежнему нет, но если сравнивать, то для меня Улицкая и белый стих "Мама на даче, ключ на столе" Али Кудряшевой (она же izubr) - про одно и то же, по крайней мере, "Шурик" - точно. Под настроение переслушала "Прятки" (песня на этот самый стих Изюбря авторства и в исполнении Димы Главацкого и Саши Когана, а иногда ещё и Оли Васильевой), если кто ещё не слышал, а особенно, если лениво читать сам стих - вот здесь можно послушать (в списке песня под третьим номером, но в плейере - под номером семь).
Вот пара мест в "Шурике", на которых взгляд сфокусировался, когда отрываешься и думаешь. Хотя, конечно, там много таких.
***
Елизавета Ивановна гордилась, когда её ученики, и в особенности внук Шурик, начинали проявлять именно те качества, которые она в них растила: внимание к другому человеку, доброжелательность, щедрость и, в первую очередь, чувство долга… В те годы, когда она и сама состояла на положении выросшего ребёнка своей матери, Вера не задумывалась, откуда взялись все те Шуриковы достоинства, которые так рано были в нем заметны. Когда Шурика хвалили соседи или учителя, она отшучивалась: у него хорошая наследственность… Но в этом ли было дело? Сама Елизавета Ивановна, противоречивая материалистка и возвышенная душа, но вместе с тем человек свободно мыслящий, когда речь заходила о наследственности, всегда говорила одну и ту же фразу:
- У Каина и Авеля были одни и те же родители. Почему один был кроткий и добрый, а второй убийца? Каждый человек есть плод воспитания, но главный воспитатель человека - он сам! А педагог открывает нужные клапаны личности, а ненужные - закрывает.
Такова была незамысловатая педагогическая теория замечательного педагога, она бралась самовольно решать, какие клапаны нужны, а какие не очень. Её теорию можно было бы оспаривать, если бы не её безукоризненно удачная практика.
***
В доме Розенцвейгов ему чудилось присутствие духа и стиля его бабушки: здесь царила та же религия «порядочности» - атеистическая, отрицающая всякую мистику и основой основ утверждающая некий набор скучных и трудноопределимых нравственных качеств. Только у Розенцвейгов всё это высказывалось горячо, темпераментно и очень категорично, в то время как хорошее воспитание Елизаветы Ивановны не позволяло ей настаивать на своих ценностях так громогласно.
Семейство Розенцвейгов, как и Елизавета Ивановна, распределяло людей не по национальности, не по социальному происхождению, даже не по образовательному уровню, а именно по этой самой неопределённой «порядочности». Впрочем, если Розенцвейги были по-еврейски озабочены плохим устройством мира, особенно в его советской части, покойная Елизавета Ивановна не питала иллюзий относительно возможности хорошего устройства жизни в иных частях света: в юности она жила в Швейцарии и Франции в разгар социалистических увлечений передового и образованного сословия и убедилась, что несправедливость есть одно из фундаментальных свойств самой жизни, и всё, что можно сделать, это по мере сил осуществлять справедливость в доступных каждому рамках… До этой простой идеи простодушные Розенцвейги ещё не доросли.
***
Шурик сидел на лавке, а Лиля устроилась у него на руках.
«Это галлюцинация», - подумал он.
Никогда ничего подобного он не переживал. Всё укрупнилось, и каждая минута была как большое яблоко, - тяжёлая и зрелая.
Нет, это не галлюцинация. Всё прочее было ущербным, ложным, суетным. Глупая беготня жизни: из аптеки на рынок, из прачечной в редакции, глупые переводы, глупая служба одиноким женщинам. Надо было не отпускать её, Лильку, всегда держать вот так, на руках, и нет на свете ничего лучше и умнее, нет ничего правильнее…
Собственно, завтра уезжаю на несколько дней к родителям. Похоже, буду без связи, кроме телефона, до следующей недели. Но никакая другая связь там мне особо и не нужна.
P.S.: Кстати, раньше очень нравился Януш Леон Вишневский, но потом поняла, что для меня слишком депрессивно.