отфикатонилось грустным-грустным фиком :))
Он был бы еще грустнее, поскольку пиша, загрузилась я основательно, но вовремя подоспела bibigosha , и подсказала, как сделать обрамление :))
Заказчице понравилось, мя от этого счастлива, нет, даже ЩАСЛИВА, и оно вышло вроде как читаемо :))) , поэтому кладу в зарисовки,
Короче, такое вот безобразие творится между 3 и 4 эпизодами, или что было с Оби-Ваном и Люком на Татуине.
===== АРХЕТИП =========
Как-то раз, на одной далекой-далекой планете, в одном мирном-мирном поселке голливудского типа, ранним - ранним утром, часов примерно в одиннадцать, режиссер поднял сценариста с постели громким стуком в дверь.
Сценарист даже с недосыпу оценил взъерошенную бороду и красные от ночного творчества глаза демиурга, и, вздохнув, как был, в шлепанцах и пижаме, уселся на пороге дома и принялся читать наспех составленный вариант текста:
--------------------------------------------------
- Рожу такую скорчил... Жестоким кажусь я тебе, м-мм? Глупым кажусь?
- А чего ты ждал от старого гремлина?
Старый гремлин сидел на жестком сером стуле и смотрел на меня огромными янтарными глазищами.
Гипнотизировал, наверное.
- Молчишь? Молчи... Молчи-молчи, молчун. Долго теперь молчать придется, да...
Сидящий рядом Бейл Органа вежливо поблагодарил. Маленький сверточек по имени Лея был для него драгоценностью.
Малыш Люк спал у меня на руках и морщил нос во сне.
"На Татуин, к родным его отправьте", - это Магистр сразу так сказал. Весомо и звонко, как будто в зале Совета. А потом как-то по особенному махнул когтистой лапкой и я услышал полузабытый баритон своего собственного учителя:
- Да он же там окочурится!
- Выживет молодой Скайуокер, Сила с ним!
- Куда деваться, - знакомым смешком подтвердила Сила, - теперь точно придется "быть с ним". Не бросать же ребенка!
- Присмотрит молодой Кеноби за Скайуокером, - строго и комично покачал ушами старый Магистр. - Пора обучения настала и тебе, и ему, встречаться часто придется.
- Вот я и говорю - не бросать же ребенка, особенно после того, как он уже ухитрился "присмотреть" за Скайуокером.
Две старых сволочи, оба довольны, да?!
- А ведь ты свободен, Оби, - ласково улыбаясь, сказал Квай-Гон. - Давай, признавайся! И скажи "спасибо" своему падавану.
Я помотал головой, отгоняя бредовое видение
- От Храма, от Ордена, от служения и от всего прочего ты и вправду свободен. И у тебя есть сын в Силе. Чего тебе еще?
- Это ребенок Энакина.
- Есть разница? Твой будущий ученик, пламя юности, опора старости, как там говорится?
Ему смешно!
Опора моей старости закряхтела и засучила ногами. Описалась, наверное.
Бейл Органа смотрел на меня странно, очень странно.
- Я был причиной смерти отца. Ты предлагаешь мне - растить сына?!
- Нет смерти Вейдера в Силе! - Йода стукнул посохом по креслу. Выглядело это беспомощно и очень по-стариковски. - Есть изменение. Он свою роль нашел. Помог ты ему невольно. Себя теперь найти должен. Скайуокер молодой поможет тебе.
Бэйл Органа потрясенно смотрел то на Йоду, то на меня, то на младенца, и крепко прижимал к себе Лею, как будто мы хотели отнять ее.
"Джедаи сошли с ума" - отчетливо читалось во взгляде сенатора.
Я был с ним согласен.
Сумасшествие мое давно стало профессией, а мертвый, разоренный Храм в центре Корусента - домом.
Люк, которому наскучило лежать в мокрых пеленках и слушать непонятные ощущения окружающих, жалобно замяукал. Йода тихонечко хихикнул.
Бэйл Органа торопливо вышел из стерильно-белой, со сглаженными углами комнаты, по-прежнему крепко прижимая к груди свое сокровище.
* * *
Я был совсем не против Татуина. К тому же выражение "к родным его отправьте" вполне могло обозначать пожелание послать младенца ко всем ситхам. Квай-Гон противился моему решению из всех сил.
- Ты придумал легальный способ избавиться от ребенка?
- Это придумал Йода.
- А если...?
- У него там родственники.
- Да ты хоть видел их, этих родственников?
- Дай Сила, не увижу.
- Оби-Ван, он там умрет, статистику посмотри. Хоть на Ондерон, куда угодно, только не туда!
- Почему, Квай? Почему ты не хочешь отвезти его на родину? Там выросли сотни детей!
- Его родина - космическая станция, Оби. Так что парень у нас - Скайборн, фигурально выражаясь. Пусть лет до десяти поживет в Кореллии, под этим именем, например, а потом на Татуин, если тебе так неймется.
- Ох, какой хитрый у нас дедушка, а, Люк? Квай, тогда я выбираю Набу.
Это был удар ниже пояса. С планетой Набу у призрака Квай-Гона отношения оказались странные. Ругательные. А мне очень понравилась идея пустыни. Пусть все закончится там, где началось.
- Осторожнее, Оби. Ты идешь странным путем.
- То есть?
- Ты умрешь в течение недели после отлета с Татуина.
Голос учителя был серьезен, и я ему поверил.
- Тогда я не буду оттуда улетать.
- Тогда у тебя есть все шансы выжить, но утратить личность.
- Поясни.
- Ты идешь по архетипу. Берешь покинутого, но уникального ребенка и везешь его к родным. Ты запускаешь механизм предначертания. Следовательно, тебе так и так придется оставить ребенка у родственников, Оби, и встретить перед самой смертью, чтобы передать свою, так сказать, власть и умереть.
- Хм.
- И когда ты уйдешь в Силу, ты уже будешь не Оби-Ваном Кеноби, личностью с тем характером, который я люблю, и с которым говорю сейчас, а неким волшебником-джедаем, который будет вынужден играть свою роль в бесчисленных мирах снова и снова.
- Квай, не говори мне, что Сила умеет бредить!
- Нет, мой милый, но она великолепный растворитель, поверь мне.
- Хотел бы, да не получается.
- Хм. Я не вызываю доверия?
- Квай, почему ты не предупредил меня об Энакине? Почему допустил смерть Храма? Почему не говорил со мной прежде, ты же знал, что я... ты же все знал, Квай! Почему, если... короче, я рад был слышать вас, Учитель, но вряд ли я буду вас слушать.
- Да-да... - поддразнил он, - Квай, как ты мог погибнуть, почему именно так... Оби, я слышал от тебя это со дня своих похорон. Каждый день. Достало.
- Провоцируешь, Мастер?
- Мне уйти?
- Я буду к тебе прислушиваться. Ты мне нужен. Ты - последнее, что у меня осталось от Храма, Квай.
- Но ты будешь все делать по-своему.
- Именно.
- Узнаю любимого падавана, - озабоченно отозвался призрак.
* * *
- Вы правда отшельник, господин?
- Отшельник.
- Вы умеете лечить?
- По мере моих скромных сил, госпожа.
- Понимаете, господин, - она жутко смущалась и теребила подол палевого светлого платья, - у меня первый ребенок, и у него животик вздулся, он так плачет, я прямо не знаю, что делать, и связь плохая и до врача не дозвонишься, а в округе только вы и есть.
Она была моей ближайшей соседкой - влагодобыча рядом с Юнландской пустошью, и я не мог отказать.
- Я посмотрю, что могу сделать, госпожа. Как вас зовут?
- Беру. Беру Ларс.
- Бен Кеноби.
- Ой, у вас такой хорошенький ребеночек, это ваш сын?
- Приемный.
- Ой, бедняжка. Тихий такой... Чем вы его кормите?
- Вот, смесь развожу.
- А на какой воде? О, да вы воду специально покупаете, а я делаю на вапораторной.
- Она очень стерильная, вапораторная.
- Надо же!
Она попробовала покупную воду, и животик у ее ребенка прошел. Потом были болячки Люка, с которыми я бегал к ней, от беспокойства забыв про джедайскую гордость и советы Силы, потом она ко мне, потом мы оба сбивали детям температуру во время сухотки, потом то понос, то золотуха, и однажды она незаметно осталась у меня на ночь, а потом мы с Люком стали ждать ее прихода, а Татуин из чужой планеты превратился в землю родную, знакомую и желанную.
- Ты знал, что Ларсы - родственники Люка?
- Ну, я думал, они уехали в Анкорхэд.
- Они уехали оттуда. Вернулись жить к могиле Шми Скайуокер. Ты знал?
- Мастер, Силой клянусь, откуда?
Беру любила пустыню и звезды. Она приходила раз в неделю, брала на руки обоих детей, укачивала их, пела бесконечные песни. Я слушал, потом раскладывал ребят, варил аймин - хмельной ча, давал ей, она смеялась. Надо было приехать сюда, в пустыню, чтобы найти эту торопливую тихую любовь, эту спокойную женщину с ясными глазами. Надо было натягивать на нее штопаное тканое одеяло, любоваться округлым, изнеженным телом и простоватым, цельным умом, так непохожим на искушенные разумы леди-джедай.
Сколько раз она приходила так ко мне? Всего два или три раза?
А я запоминал эти разы, как вечности.
Ее Гэвину шел десятый месяц. Люку - тоже. Они были ровесники.
- Оби, тебе известно такое слово - саморазрушение?
- Ну?
- Именно этим ты сейчас и занимаешься.
- А вот в Силе я этого не чувствую. Почему же ты, призрак Силы, говоришь мне то, чего нет?
- Потому что я волнуюсь за тебя, Оби.
- Ты четверть века за меня не волновался. Что изменилось?
- Ты.
А потом Беру появилась у меня расцарапанная и полубезумная. Дикая история. Ее Ларс взял ребенка погостить к соседям, дал на присмотр тамошним старшим детям, и вся орава - человек пять - ушли за ограждение, в пустыню. Вроде бы недалеко, но не вернулись. Она искала. Он искал. Мы искали уже втроем, и тоже ничего не нашли. Дети исчезли, как вода в песке. Ее ребенок.
Она сохла.
И когда ко мне пришел мрачный, как скалы пустоши, Ларс и "по-мужски" предложил "на время" отдать ребенка Беру, я не смог отказать.
- Он же не родной тебе, а нам он племяш. Я узнавал. Думаешь, если мы тут сидим, так ничего не знаем? Джедай ты, ищут тебя, и рожа твоя во всех каталогах.
Я тебя не сдам, не бойся, а только мальчика твоего мы вырастим, как родного.
Наследником будет, хочешь, а?
А как Беру другого родит, так вообще все хорошо будет.
Нельзя ей без мальчишки в доме, а ты все одно один, и поймают скоро тебя. Ты ж не стережешься даже, а?
Дай, а?
Я ж понимаю, мальчонок не щенок, и папка его тоже не сахар, а родная кровь.
Мы сбережем, не думай...
А?
И так - бесконечно. Я предупреждал его, что будет трудно. Я говорил, что Люк - особенный.
- Она пришла и говорит, что либо с тобой и Люком, либо со мной и Люком, ей без разницы. Ты ж джедай, зачем тебе дите. Тем более, что плохо у тебя тут. Не дом это, а могила.
Он почти плакал.
- Я сдам тебя, и дите твое сдам...
Он был омерзителен в своем знании.
Но Беру смотрела так, что мое сердце вырывалось из груди.
И мы с Люком поехали жить на ферму Ларсов.
Люку нужна была семья, хоть какая, ему нужны были друзья, а Сила - зачем она ребенку? Все равно что меч, которым можно убить себя по неосторожности.
- Оби, ты хорошо понимаешь, что будет дальше?
- Но это будет лучше для Люка!
- Но это будет конец для тебя.
- Выдирать молочные зубы тоже больно.
* * *
...Ночью Люк опять баловался с Силой и отключил всю сеть вапораторов в радиусе десяти кликов. Если бы о нем никто не знал, поломку списали бы на случайный сбой, но Ларс отлично понял, что к чему:
- Все, забирай отсюда своего выблядка, Кеноби, - отрешенно сказал он и плюнул в песчаный пол.
Гнев забирает жизнь одновременно с влагой, - отвлеченно заметил Квай где-то на краю сознания.
- Оуэн, мальчик просто балуется! Он исправится, он больше не будет! Бен, скажи ему! - Слезы текли по щекам Беру, и падали на новую рубашку Люка.
Горе забирает красоту одновременно с жизнью, - продекламировал Квай.
Пижон.
Я взял Ларса за плечи и крепко встряхнул. Взгляд фермера приобрел осмысленное выражение.
Я отступил на шаг, забрал Люка из рук Беру и посадил на кровать.
- Оуэн, вознаграждения за мою голову ты не получишь. Но будешь получать деньги на воспитание. Если я не попаду к имперцам, разумеется. А теперь помолчи, мне надо скорректировать нашего мальчика.
Люк заорал. Сила была с ним, и он знал, он чувствовал, что с ним собираются делать. Что именно я, - которому он доверял, у которого он на руках засыпал всю свою недолгую жизнь, - сейчас с ним сделаю. Мне самому было страшно и тряслось все внутри.
Беру отскочила от меня, в глазах ее метался страх.
Квай-Гон встал за моей спиной.
Очень вовремя, потому что намерение постепенно превращалось в действие, и действие это было мучительно и больно.
- Держи-держи! - скороговоркой проговорил мастер Джинн, помогая структурировать потоки.
- Держу-держу, - одними губами, беззвучно отозвался я, аккуратно снимая с мальчишки покров Силы. Ее было так много, этой Силы, она была почти осязаема, горячая, вязкая, сияющая... Физически это напоминало освежёвывание зверька, снятие скальпа, выворачивание наизнанку. Сила в моих руках была остра, послушна и багрова.
Он будет, как все люди.
Люк съежился и вопил так, будто хотел с плачем выкричать душу, Беру тихо тряслась в сторонке, а я аккуратно, лепесток за лепестком, отсоединял от мальчика его потоки, его способности, его таланты. И я тонул в его Силе, как в зыбучем песке, проваливался в свет, его было очень много, он был жгуч, как кислота, от тяжести и напряжения ныли плечи и шея, но руки Квай-Гона касались меня, укладывая, умащивая, прилаживая чужой груз, и торопливый сочувственный шепот учителя:
- Держи-держи... - долго еще отдавался в моих ушах.
Он будет расти, как все. Только береги его, Беру.
- Никаких летающих предметов? Никаких перебоев с энергией по ночам?
Следи за ним. Не пускай в пустыню. Не пускай ко мне.
- Никаких снов? Джедайских штучек? Никаких голосов в голове?
- Держи-держи! Смотри, аккуратней тут, связь очень плотная...
- Держу-держу...
- Не говорите ему обо мне, не надо...
Когда я очнулся, было темно и холодно.
Я оставил Ларсам племянника. Нормального и здорового. Наследника.
И остался один со всей этой Силой, которая мне теперь была не нужна.
Я был всемогущ. Я мог материализовать Квай-Гона, призвать сюда хоть Экзара Кана, изменить климат планеты, убить Палпатина, просто так, дотянувшись до него сквозь пространство и время.
И что я сделал?
Ничего.
Шесть страшных знаков бездействия - н и ч е г о
Я был Хранителем, и четко ощущал это.
Сила проходила сквозь меня раскаленным потоком, выжигая сначала воспоминания детства, потом падаванства, лица, женщин.
Я забыл очень многое.
Мне нужно было заложить в потоки, словно в тайник, боевые навыки, знания языков, умения майндтрика, приемы риторики. Сделать так, чтобы программа обучения активизировалась сама и работала без моего участия.
Это было сложно.
Порой меня выносило в реальность, словно рыбу на горячий песок, и я хватал ртом накопившуюся воду с фризера...
Кто мне ее приносил? Кто оставлял во фризере продукты?
Какая-то женщина с огромными светлыми глазами, сначала я помнил, как ее зовут, потом тоже забыл.
Она была нереальна.
Гораздо реальней был Мейс Винду, например. Или Ки Ади-Мунди. Иногда я разговаривал с джедаями, которых не знал. У них была странная одежда, и рассказывали они о событиях тысячелетней давности.
Потом то, что было прежде, смешалось с тем, что было сейчас.
Я потерял счет времени. Солнца всходили и заходили за горизонт, но я был не на этой планете.
Однажды я подошел к фризеру и обнаружил, что он пустой.
Превратить молекулу кремния в молекулу водорода оказалось проще, чем починить вапоратор.
Только я очень устал.
Джедай с длинными полуседыми волосами и короткой бородкой по имени "Квай" помогал мне. Он же выдергивал меня из Силы и заставлял поддерживать это тело.
Со временем призрак стал казаться мне мальчишкой.
- Ты еще нужен здесь, Бен, - говорил Квай и качал головой.
И Сила выталкивала меня, как пробку, обратно в жаркую пустыню.
Я ждал.
Кажется, я лечил людей.
И каждый день я проходил по дороге до ущелья и обратно, как будто хотел увидеть кого-то.
Я жил в своем Храме, в Силе, среди джедаев, и все мои друзья были живы.
И я же работал с Силой и жил в пустыне, когда вокруг меня не было ни одной души.
И я же был добрым духом тускенских племен.
Войны и люди были одинаково далеки от меня, а со времен Войн клонов прошли уже тысячелетия.
По моему разумению.
Я ждал.
И когда пришло мое время, я просто спустился в знакомое ущелье, ведущее к ферме Ларсов, вежливо отогнал тускенов и увидел Люка, даже не мальчика, а юношу, лежащего на дороге без сознания.
Когда он успел так вырасти?
Я положил ему руку на лоб, аккуратно, словно плащом, накрывая сбереженной за долгие годы Силой. Грабить было трудно. Вернуть - приятно. Тело уже забыло, как это - жить, не сгорая. Я моргнул, вспоминая о своем.
Дождался!
Сила метнулась и прижалась к белокурому юноше, как верная собака к хозяину. Люк открыл глаза, помотал головой и улыбнулся пронзительно знакомо:
- Бен..., Бен Кеноби?
Так мог бы улыбнуться Энакин после очередной своей выходки, когда думал, что прав, и не хотел извиняться. У меня нехорошо заныло в груди.
- Ну, теперь только меч отдать осталось, - с облегчением заметил Квай, стоя чуть в стороне.
- Дома отдам, - рассеянно ответил я, проверяя, ощутил ли Люк перемены внутри себя.
О, да, мальчик почувствовал, что мир вокруг изменился.
- Он думает, что его крепко стукнуло, только и всего! - хмыкнул Квай.
Но нам с Люком было не до его иронии.
Мне предстояло передать юноше все то, чем я обладал долгие годы.
Аккуратно. Осторожно. Ненавязчиво.
Квай-Гон тоже почувствовал это - и оставил меня.
И тут я - впервые - почувствовал себя свободным.
Не было ни Храма, ни обязанностей, ни Кодекса. Было только последнее приключение, веселое и дерзкое, как последнее желание приговоренного. Со мной рядом сидел мой падаван, и я наконец-то стал тем, кем должен был. Отшельником. Волшебником. Учителем. Моя Сила была со мной, столько, сколько нужно, и тело каждой клеточкой чувствовало ее долгожданную защиту.
Бен Кеноби пришел ниоткуда, и не знал ни Квай-Гон Джинна, ни Храма, только бесконечные годы пустыни и мальчика, которого надо было направить.
Этот Бен Кеноби был - я.
Где-то далеко-далеко и очень тихо вскрикнула женщина, знакомый голос, я опять захотел вспомнить ее имя, но не смог.
***
Путь человека в Силе - узкая грань между Светом и Тьмой. Можно назвать человека, идущего по этому пути, джедаем или волшебником, суть не меняется. Пока вы балансируете на грани - вы человек.
Но всякий раз, когда очередное мое воплощение забирает очередного царственного бастарда у королевы, подкидывает малыша на порог чужого дома, или уносит младенца в Волшебную страну, я вижу себя - его, вижу со стороны - не старым и не седым, о нет! - но сильным, рыжеволосым, усталым воином в потрепанной и прожженной одежде. Этот воин еще не стал волшебником, но может остаться человеком. И я не знаю - до сих пор не знаю и не понимаю, когда ломается скрытая печать между тем, кто я есть, и тем, что есть моя роль и мое предназначение.
- Жестоким кажусь я тебе, м-мм? Глупым кажусь?
--------------------------------------------------
- Ну что, и как тебе такое?
- Тебе честно или искренне? Давай лучше для начала ту сценку с погоней, помнишь? Бах-бах-бах! Пиу-пиу! Чтобы в черном плаще с черным подбоем и прочее... и мальчика подбери поправильнее. А про младенцев и безумных стариков не надо. Это уже мексиканской кухней пахнет.
- Сначала Тунис. И, в принципе, старик-пустынник пусть будет. Что-то в этом есть такое знакомое... Архетип.