ПиН
Дочитала "Преступление и наказание" давеча.
Порфирий все-таки страшный человек. Чудесный, но страшный. Почему-то особенно проняло то, что ему всего 35, на что в романе автор упирает не раз. Больше всего пугает его умение принимать и прощать абсолютно все - когда он беседует с Раскольниковым, он ему действительно сочувствует. Неудивительно, что Раскольников считает его лицемером - он находится весь роман в том состоянии духа, когда поверить в искренность Порфирия невозможно. И еще один момент, которого я вовсе не помнила.
- Да вы-то кто такой, - вскричал он, - вы-то что за пророк? С высоты какого это спокойствия величавого вы мне премудрствующие пророчества изрекаете?
- Кто я? Я поконченный человек, больше ничего. Человек, пожалуй, чувствующий и сочувствующий, пожалуй, кой-что и знающий, но уж совершенно поконченный.
Что же, интересно, у Порфирия в биографии такого, что он считает себя "совершенно поконченным"?
Еще одна загадка - наверное, самая большая загадка этого романа - Свидригайлов. Зря его в школьных обсуждениях примитивно назначают банальным подлецом и развратником и ставят на одну доску с Лужиным. Он совсем не так прост. И Лужин, впрочем, не примитивен, но Свидригайлов до того противоречив и непонятен, что жутковато делается. Если сделать поправку на то, что половину сведений о нем мы получаем из вторых рук и сплетен, то все еще интереснее. Он состоит из каких-то настолько несовместимых порывов и поступков, что трагическая смерть его неизбежна.
Порфирий все-таки страшный человек. Чудесный, но страшный. Почему-то особенно проняло то, что ему всего 35, на что в романе автор упирает не раз. Больше всего пугает его умение принимать и прощать абсолютно все - когда он беседует с Раскольниковым, он ему действительно сочувствует. Неудивительно, что Раскольников считает его лицемером - он находится весь роман в том состоянии духа, когда поверить в искренность Порфирия невозможно. И еще один момент, которого я вовсе не помнила.
- Да вы-то кто такой, - вскричал он, - вы-то что за пророк? С высоты какого это спокойствия величавого вы мне премудрствующие пророчества изрекаете?
- Кто я? Я поконченный человек, больше ничего. Человек, пожалуй, чувствующий и сочувствующий, пожалуй, кой-что и знающий, но уж совершенно поконченный.
Что же, интересно, у Порфирия в биографии такого, что он считает себя "совершенно поконченным"?
Еще одна загадка - наверное, самая большая загадка этого романа - Свидригайлов. Зря его в школьных обсуждениях примитивно назначают банальным подлецом и развратником и ставят на одну доску с Лужиным. Он совсем не так прост. И Лужин, впрочем, не примитивен, но Свидригайлов до того противоречив и непонятен, что жутковато делается. Если сделать поправку на то, что половину сведений о нем мы получаем из вторых рук и сплетен, то все еще интереснее. Он состоит из каких-то настолько несовместимых порывов и поступков, что трагическая смерть его неизбежна.