Владислав БРОНЕВСКИЙ - ИОКОГАМА
Первый в новом году. То есть начала-то я его раньше, но переклинило. Кажется, эпоха Броневского у меня уходит, а жаль. Ну да поглядим. В книге "Вахазара" есть перевод Сергея Шоргина - достойный, на мой взгляд. Ну что поделать, если меня малость на Броневском зациклило? Пусть будет. ЕВ говорил, что для понимания стихотворения нужно четыре приличных перевода. Надеюсь, у меня тоже что-то вышло.
Владислав БРОНЕВСКИЙ
1897-1962
ИОКОГАМА
Где под полярным парусом Дальний Восток плывёт,
слиты, как в солнечном флаге, море и свод небесный,
спящую Иокогаму мучит проклятье вод -
старик Фудзи-Яма, что скрыт океанской бездной.
Слышится Иокогаме глухой и невнятный гул -
будто подземный топот иль звуки близкого боя,
будто на Сан-Франциско жестокий гигант шагнул -
и рухнули небоскрёбы под исполинской ногою
Вслушиваясь в тупой и размеренный ритм земли,
выцветший глаз маяка таращит над океаном,
видит - на чёрную воду поля ледяные легли,
Япония и Европа замерли, как Геркуланум
Мы же, вглядевшись во тьму и вслушавшись в ход планет,
слыша тяжкие вздохи земли, ощущая её движенье
кратеры городов попираем, приносим огонь и свет,
воспламенив шар земной, как огромное жерло.
Jokohama
Tam, gdzie pod żaglem polarnym płynie Daleki Wschód,
gdzie jak w słonecznej banderze, morze i niebo się łączy,
wylękłą Jokohamę w snach dręczy zmora wód -
zgrzybiały Fudźi-Jama, w morzu ukryty Japończyk.
I słyszy Jokohama głuchy, stłumiony huk,
jak gdyby tupot podziemny lub wielką bitwę gdzieś blisko,
jak gdyby druzgotane piętami olbrzymich nóg
waliły się drapacze nieba w San Francisco.
Wsłuchana w ziemi tępy, monotonny rytm,
wytęża morskiej latarni oczy wyblakłe i szklane
i widzi na czarnych morzach lądów płynące kry -
Japonie i Europy - zastygłe jak Herculanum.
A my, wpatrzeni w ciemność, wsłuchani w obroty gwiazd,
czując drżenie tej ziemi, słysząc jej oddech ciężki,
w piersiach nosimy ognie i depcąc kratery miast,
rozpalamy ogromny wulkan kuli ziemskiej.
Владислав БРОНЕВСКИЙ
1897-1962
ИОКОГАМА
Где под полярным парусом Дальний Восток плывёт,
слиты, как в солнечном флаге, море и свод небесный,
спящую Иокогаму мучит проклятье вод -
старик Фудзи-Яма, что скрыт океанской бездной.
Слышится Иокогаме глухой и невнятный гул -
будто подземный топот иль звуки близкого боя,
будто на Сан-Франциско жестокий гигант шагнул -
и рухнули небоскрёбы под исполинской ногою
Вслушиваясь в тупой и размеренный ритм земли,
выцветший глаз маяка таращит над океаном,
видит - на чёрную воду поля ледяные легли,
Япония и Европа замерли, как Геркуланум
Мы же, вглядевшись во тьму и вслушавшись в ход планет,
слыша тяжкие вздохи земли, ощущая её движенье
кратеры городов попираем, приносим огонь и свет,
воспламенив шар земной, как огромное жерло.
Jokohama
Tam, gdzie pod żaglem polarnym płynie Daleki Wschód,
gdzie jak w słonecznej banderze, morze i niebo się łączy,
wylękłą Jokohamę w snach dręczy zmora wód -
zgrzybiały Fudźi-Jama, w morzu ukryty Japończyk.
I słyszy Jokohama głuchy, stłumiony huk,
jak gdyby tupot podziemny lub wielką bitwę gdzieś blisko,
jak gdyby druzgotane piętami olbrzymich nóg
waliły się drapacze nieba w San Francisco.
Wsłuchana w ziemi tępy, monotonny rytm,
wytęża morskiej latarni oczy wyblakłe i szklane
i widzi na czarnych morzach lądów płynące kry -
Japonie i Europy - zastygłe jak Herculanum.
A my, wpatrzeni w ciemność, wsłuchani w obroty gwiazd,
czując drżenie tej ziemi, słysząc jej oddech ciężki,
w piersiach nosimy ognie i depcąc kratery miast,
rozpalamy ogromny wulkan kuli ziemskiej.