Лаврушка (Bay leaf)
Подсунули мне на прочтение уже отшумевший роман Евгения Водолазкина "Лавр". Признаюсь сразу - не дочитал. В какой-то момент плюнул и отбросил. Может, мне кто-нибудь объяснит, что это вообще такое?
Ну, то есть, пафосная часть понятна. В центре - некая героически-аскетическая, подвижнеческая и приближённая к Богу личность, которой надо восторгаться и гордиться: богата, дескать, людьми землица Русская! Всё это ладно, хотя личность странноватая и мутноватая. Житийную литературу очень уважали в Византийской Империи. Те ребята были сильно в теме. Почему бы и нам не возродить традицию? Византия теперь в тренде. Во многих смыслах. В духе этой традиции мсье Водолазкин наделяет своего героя сверхъестественными способностями. Но меня что-то не впечатляет способность литературного героя видеть будущее. Поскольку это будущее является таковым только для него, а для нас с Водолазкиным оно всё-таки прошлое, трюк оказывается примитивненьким - задним числом предсказывать уже состоявшееся “будущее”. Может, попробовать предсказать будущее-будущее? Это было бы круто.
Но я даже не о фабуле. Упёрся в стилистику. Автор отрекомендован как филолог, специалист по старорусскому языку. И, вроде, со знанием дела легко, непринуждённо и обильно использует всякие устаревшие формы а ля “камо грядеши” и “не лепо ли бяшети”. Я не против. Если он это всё штудировал, знает (я - нет!) и умело использует - прекрасно! Без навязчивой дидактики в приятном формате художественного произведения орошает читателя знанием. Но. Почему-то помимо орошения меня периодически огорошивают неожиданными анахронизмами. То какой-то герой походя что-то называет “первоклассным” , то какая-то средневековая Авдотья вдруг как брякнет: “Факт!” Разве тогда употребляли такие слова? Не верю. Начинаю подозревать, что старорусский филолог меня обманывает. А когда не доверяешь учителю, какая учёба?
Может, я не гибкий и по косности своей не готов к такому новаторству в литературе? А надо мыслить шире, и в этом стилистическом калейдоскопе увидеть и принять авторскую решительность смешать в одном бурлящем котле разные эпохи, стили и судьбы и этим показать единство ткани народной жизни во все времена и на всех необъятных просторах. Но что-то так мыслить лично у меня не получается. Я понимаю эклектику в искусстве. Лоскутное одеяло может содержать некоторую нетривиальную гармонию в своей пестроте. Но эклектика Водолазкина мне непонятна, она режет глаз, я об неё спотыкаюсь. Это как когда в старом фильме про широкие степи вдруг замечаешь явные признаки того, что он снят в тесном павильоне. Широта простора сдувается, и в носу свербит от чуланной пыли.
По колдобинам нестыковок добираюсь до главы за номером “Дi”. Филолог-профи для вящего удобства перенумеровал свои главы в старинном стиле. Он молодец, он знает назубок, как конвертировать буквенные обозначения в привычные нам, профанам, числа. А нам в очередной раз демонстрирует, какие мы профаны. Ну ладно. У меня попутно возникла идея - для пущей эклектики чередовать старославянские обозначения с римскими и компьютерными шестнадцатеричными. Прикольная была бы неразбериха. Так вот, в этой самой главе (мне её номер удобней обозначить как 0х0Е) читаю буквально следующее: “Внимательно глядя себе под ноги, она переступала с одной оттаявшей кочки на другую. Из-под снега полезла вся лесная неопрятность - прошлогодние листья, потерявшие цвет обрывки тряпок и потускневшие пластиковые бутылки. На открытых солнцу полянах уже пробивалась трава, но в глухих местах снег был еще глубок. И там было холодно. В конце концов растаял даже этот снег, но лужи от него стояли до середины лета.” То есть, внимание, пластиковые бутылки в каком-то лохматом среднем веке. Что я должен при этом думать? Как себе объяснять, какой лепить в голове образ? Ау, автор, подскажи! Как по мне, это уже эклектика не лоскутного одеяла, а свалки твёрдых бытовых отходов. Вы хотите ковыряться в ней? Давайте без меня. Я не хочу готовить себя к тому, что с очередной страницы на меня набросится какая-нибудь Матрёна в ветхом шушуне и рявкнет: “Fucked!” Может, кто-то дочитал до конца и расскажет, как в кульминационной точке все эти бутылки сходятся со всеми другими элементами мозаики, и чудесным образом проясняется удивительнейший по стройности замысел гениального Евмения Акводайверова?
И уже совсем на полях. Что это за приём: никак не выделять прямую речь? Нет, это не выглядит, как поток сознания. Это просто небрежность в пунктуации, о которую регулярно спотыкаешься и откатываешься назад: “Ах, это же кто-то сказал”. О поток сознания обычно не спотыкаешься - он течёт плавно.
P.S. Из Википедии: “По утверждению филолога С. Друговейко-Должанской, которую книга восхитила, герой «Лавра» «на протяжении едва ли не одного буквально монолога» говорит то на «чистейшем древнерусском…, то на среднесоветском…, то на раннепостинтеллигентском»”. Вот же ж, блин, в натуре исполать.
P.S.S. Справедливости ради должен упомянуть, что Дмитрию Быкову роман понравился: “«Можно узнать ваше мнение о романе Водолазкина «Лавр»? Мне очень понравился!» Мне понравился без «очень», без каких-то сверхъестественных озарений. Это хороший роман. Мне нравится там особенно, когда смешиваются времена, когда в этом палимпсесте как бы проступает новый текст - например, когда пластиковые бутылки выступают из-под снега в XIII веке. Очень здорово.” (цитата по http://echo.msk.ru/programs/odin/1619292-echo). Быкова и его мнение уважаю, но тут мы с ним расходимся. Правда, Быков признаёт, что пристрастен: “Я просто очень люблю Водолазкина самого как человека, как явление. Здесь я пристрастен.” (http://echo.msk.ru/programs/odin/1747344-echo)
Ну, то есть, пафосная часть понятна. В центре - некая героически-аскетическая, подвижнеческая и приближённая к Богу личность, которой надо восторгаться и гордиться: богата, дескать, людьми землица Русская! Всё это ладно, хотя личность странноватая и мутноватая. Житийную литературу очень уважали в Византийской Империи. Те ребята были сильно в теме. Почему бы и нам не возродить традицию? Византия теперь в тренде. Во многих смыслах. В духе этой традиции мсье Водолазкин наделяет своего героя сверхъестественными способностями. Но меня что-то не впечатляет способность литературного героя видеть будущее. Поскольку это будущее является таковым только для него, а для нас с Водолазкиным оно всё-таки прошлое, трюк оказывается примитивненьким - задним числом предсказывать уже состоявшееся “будущее”. Может, попробовать предсказать будущее-будущее? Это было бы круто.
Но я даже не о фабуле. Упёрся в стилистику. Автор отрекомендован как филолог, специалист по старорусскому языку. И, вроде, со знанием дела легко, непринуждённо и обильно использует всякие устаревшие формы а ля “камо грядеши” и “не лепо ли бяшети”. Я не против. Если он это всё штудировал, знает (я - нет!) и умело использует - прекрасно! Без навязчивой дидактики в приятном формате художественного произведения орошает читателя знанием. Но. Почему-то помимо орошения меня периодически огорошивают неожиданными анахронизмами. То какой-то герой походя что-то называет “первоклассным” , то какая-то средневековая Авдотья вдруг как брякнет: “Факт!” Разве тогда употребляли такие слова? Не верю. Начинаю подозревать, что старорусский филолог меня обманывает. А когда не доверяешь учителю, какая учёба?
Может, я не гибкий и по косности своей не готов к такому новаторству в литературе? А надо мыслить шире, и в этом стилистическом калейдоскопе увидеть и принять авторскую решительность смешать в одном бурлящем котле разные эпохи, стили и судьбы и этим показать единство ткани народной жизни во все времена и на всех необъятных просторах. Но что-то так мыслить лично у меня не получается. Я понимаю эклектику в искусстве. Лоскутное одеяло может содержать некоторую нетривиальную гармонию в своей пестроте. Но эклектика Водолазкина мне непонятна, она режет глаз, я об неё спотыкаюсь. Это как когда в старом фильме про широкие степи вдруг замечаешь явные признаки того, что он снят в тесном павильоне. Широта простора сдувается, и в носу свербит от чуланной пыли.
По колдобинам нестыковок добираюсь до главы за номером “Дi”. Филолог-профи для вящего удобства перенумеровал свои главы в старинном стиле. Он молодец, он знает назубок, как конвертировать буквенные обозначения в привычные нам, профанам, числа. А нам в очередной раз демонстрирует, какие мы профаны. Ну ладно. У меня попутно возникла идея - для пущей эклектики чередовать старославянские обозначения с римскими и компьютерными шестнадцатеричными. Прикольная была бы неразбериха. Так вот, в этой самой главе (мне её номер удобней обозначить как 0х0Е) читаю буквально следующее: “Внимательно глядя себе под ноги, она переступала с одной оттаявшей кочки на другую. Из-под снега полезла вся лесная неопрятность - прошлогодние листья, потерявшие цвет обрывки тряпок и потускневшие пластиковые бутылки. На открытых солнцу полянах уже пробивалась трава, но в глухих местах снег был еще глубок. И там было холодно. В конце концов растаял даже этот снег, но лужи от него стояли до середины лета.” То есть, внимание, пластиковые бутылки в каком-то лохматом среднем веке. Что я должен при этом думать? Как себе объяснять, какой лепить в голове образ? Ау, автор, подскажи! Как по мне, это уже эклектика не лоскутного одеяла, а свалки твёрдых бытовых отходов. Вы хотите ковыряться в ней? Давайте без меня. Я не хочу готовить себя к тому, что с очередной страницы на меня набросится какая-нибудь Матрёна в ветхом шушуне и рявкнет: “Fucked!” Может, кто-то дочитал до конца и расскажет, как в кульминационной точке все эти бутылки сходятся со всеми другими элементами мозаики, и чудесным образом проясняется удивительнейший по стройности замысел гениального Евмения Акводайверова?
И уже совсем на полях. Что это за приём: никак не выделять прямую речь? Нет, это не выглядит, как поток сознания. Это просто небрежность в пунктуации, о которую регулярно спотыкаешься и откатываешься назад: “Ах, это же кто-то сказал”. О поток сознания обычно не спотыкаешься - он течёт плавно.
P.S. Из Википедии: “По утверждению филолога С. Друговейко-Должанской, которую книга восхитила, герой «Лавра» «на протяжении едва ли не одного буквально монолога» говорит то на «чистейшем древнерусском…, то на среднесоветском…, то на раннепостинтеллигентском»”. Вот же ж, блин, в натуре исполать.
P.S.S. Справедливости ради должен упомянуть, что Дмитрию Быкову роман понравился: “«Можно узнать ваше мнение о романе Водолазкина «Лавр»? Мне очень понравился!» Мне понравился без «очень», без каких-то сверхъестественных озарений. Это хороший роман. Мне нравится там особенно, когда смешиваются времена, когда в этом палимпсесте как бы проступает новый текст - например, когда пластиковые бутылки выступают из-под снега в XIII веке. Очень здорово.” (цитата по http://echo.msk.ru/programs/odin/1619292-echo). Быкова и его мнение уважаю, но тут мы с ним расходимся. Правда, Быков признаёт, что пристрастен: “Я просто очень люблю Водолазкина самого как человека, как явление. Здесь я пристрастен.” (http://echo.msk.ru/programs/odin/1747344-echo)