Смерть в Венеции
снилось что меня и моего мужа заманили в город и дом, откуда нет возврата - такая пустынная, загнивающая, населенная призраками, хоррорная венеция. мы шли по каким-то залитым гнилой водой сепийным ландшафтам, и в конце концов оказались в доме, откуда нельзя выбраться, и нас парализовало под одеялом. это длилось мгновение и вечность
и вдруг появился брат моего мужа, лёг с нами под одеяло, обняв обоих, и сказал что не сдвинется с места, пока мы оба не встанем и не пойдём с ним, а понадобится - так будет лежать бесконечно долго. и в этой решимости и упрямстве было столько любви, что постепенно, по капле, бесконечно долго этот удушливый ужас стал отступать, и муж даже встал и вышел из комнаты в черный коридор, и я даже секундно приподнялась, чтобы взглянуть на его пролежни - с пяток и голеней как будто срезали с кожей куски мяса, и там были белые срезы костей, красное и белое, как будто головку чеснока разрезали вдоль пополам. а брат мужа теперь, когда опасность миновала, стал немного бояться сам (вообще удивительным было ощущение, что мне известны настроение и эмоции ещё двух человек, и они перетекают из головы в голову, окружая нас как аура, но это как раз неудивительно - эти двое, как и я-из-сна, не существуют в реальности и создания моей головы), и я его подбадривала. утренний розовый свет потихоньку заливал разрушенный город, и с мужем в комнату вернулись странные горбатые существа - местные. дружелюбные. люди, ведьмы. они протягивали к нам узловатые пальцы, и в них отрывные объявления, и рассказывали, что это наши соседи обманом заманили нас в эту ловушку. я смотрела, например, на размалеванную старуху с пустыми глазницами, и понимала, что каждого из них видела раньше, когда мы входили в город, но она, например, показалась мне неодушевленной руиной, керамическим горшком, с травой, проросшей через дыры на лице
и вдруг появился брат моего мужа, лёг с нами под одеяло, обняв обоих, и сказал что не сдвинется с места, пока мы оба не встанем и не пойдём с ним, а понадобится - так будет лежать бесконечно долго. и в этой решимости и упрямстве было столько любви, что постепенно, по капле, бесконечно долго этот удушливый ужас стал отступать, и муж даже встал и вышел из комнаты в черный коридор, и я даже секундно приподнялась, чтобы взглянуть на его пролежни - с пяток и голеней как будто срезали с кожей куски мяса, и там были белые срезы костей, красное и белое, как будто головку чеснока разрезали вдоль пополам. а брат мужа теперь, когда опасность миновала, стал немного бояться сам (вообще удивительным было ощущение, что мне известны настроение и эмоции ещё двух человек, и они перетекают из головы в голову, окружая нас как аура, но это как раз неудивительно - эти двое, как и я-из-сна, не существуют в реальности и создания моей головы), и я его подбадривала. утренний розовый свет потихоньку заливал разрушенный город, и с мужем в комнату вернулись странные горбатые существа - местные. дружелюбные. люди, ведьмы. они протягивали к нам узловатые пальцы, и в них отрывные объявления, и рассказывали, что это наши соседи обманом заманили нас в эту ловушку. я смотрела, например, на размалеванную старуху с пустыми глазницами, и понимала, что каждого из них видела раньше, когда мы входили в город, но она, например, показалась мне неодушевленной руиной, керамическим горшком, с травой, проросшей через дыры на лице