(no subject)
I.
Мы любим рассуждать о своём благополучном будущем, но за эфемерными картинками богатых особняков, дорогих машин и сейфов, набитых деньгами, мы никогда не видим того, что творится у нас под носом. Мечтающему человеку уготовано нечто большее, чем человеку, просто доживающему свой век. Стоит только открыть глаза, ведь мечтать с открытыми глазами - всё равно, что писать книгу своей Жизни, зная её кульминацию.
Роскошный особняк, на втором этаже которого я пишу, находится в одном из пригородов Санкт-Петербурга. Мои родители переехали сюда, когда я был совсем маленьким.И честное слово, за всё своё беззаботное детство я вдоль и поперёк изучил практически каждую комнату нашего огромного дома. Одни помещения привлекали меня больше, другие - меньше, и по мере изменения моего возраста интерес к комнатам тоже менялся. Так, например, в семь лет я обожал величественную гостиную с высоким потолком, под которым висела громадная венецианская люстра, а в десять любил играть в родительской спальне, на кровати с четырьмя фиолетовыми колонами на углах. Время бежало очень быстро, и вместе с ним год за годом бежали мои дни рождения. В пятнадцать лет я прибегал со школы и закрывался у себя в комнате, кричал, что мне нужен покой, делал уроки, слушал музыку и занимался совершенно бесполезными вещами. Позже - поступил в университет, и когда по выходным возвращался домой, старался как можно дольше проводить время на свежем воздухе, которого так не хватало в городе. Вскоре годы столкнули меня лицом к лицу с моим самым ужасным страхом и привели к порогу библиотеки - единственной комнаты в доме, в которой я почти не был.
Громоздкие белые шкафы, отделаные красным бархатом, всегда вызывали во мне нечто противоречивое. С одной стороны, я всегда хотел узнать, что скрывается на полках этих огромных великанов, меня привлекал сам запах пыльной интриги, разносящийся по молчаливой обители знаний. С другой же стороны, страх окунуться в неведомую мне вселенную взрослых людей и неожиданно повзрослеть был намного сильнее загадки.
Интрига, которая живёт лишь неделю, способна возбудить энтузиазм, по силе не уступающий любовному вдохновению. Но, как вы думаете, на что способна интрига, живущая двадцать восемь лет? Конечно же, я исчез из реального мира, забылся в этой бездонной пропасти, ведущей в никуда и возникающей ниоткуда. Я стал задумываться о мгновении, к которому судьба готовила меня на протяжении всей жизни, и вскоре, в одном из поэтических сборников, нашёл замечательное стихотворение Роберта Рождественского, выступающее в подтверждение моим мыслям:
Не думай о секундах свысока.
Наступит время, сам поймешь, наверное, -
свистят они,
как пули у виска,
мгновения,
мгновения,
мгновения.
У каждого мгновенья свой резон,
свои колокола,
своя отметина,
Мгновенья раздают - кому позор,
кому бесславье, а кому бессмертие.
Мгновения спрессованы в года,
Мгновения спрессованы в столетия.
И я не понимаю иногда,
где первое мгновенье,
где последнее.
Из крохотных мгновений соткан дождь.
Течет с небес вода обыкновенная.
И ты, порой, почти полжизни ждешь,
когда оно придет, твое мгновение.
Придет оно, большое, как глоток,
глоток воды во время зноя летнего.
А в общем,
надо просто помнить долг
от первого мгновенья
до последнего.
Не думай о секундах свысока.
Наступит время, сам поймешь, наверное,-
свистят они,
как пули у виска,
мгновения,
мгновения,
мгновения.
Для того, чтобы понять истинную ценность мгновения, нужно ждать или забирать всё. Первый вариант создан для тех, кто верит в себя настолько безрассудно, что, не получив желаемого даже в старости, продолжает верить до самой смерти. Второй уготован тем, кто не желает пропускать ни единой возможности. Всё, что происходит в этом мире, красивого и некрасивого, судьбоносного и закономерного, спонтанного и спланированного, всего лишь результат чьей-то мысли, результат работы мгновения, за которое появилась эта самая мысль.
Я, в свою очередь, никогда не думал о том, что когда-нибудь мне предстоит исчезнуть из реального мира именно в библиотеке. Моя фантазия позволяла рисовать только смерти. А вот Искусство, как реальность, в которой можно пропасть или даже умереть, всегда оставалась без внимания. Что ж, исключением из собственных правил быть куда более приятно, чем невзрачным исключением из общественных.
В безмолвной тишине, затерявшейся среди белого цвета библиотеки, постоянно шуршали страницы. Книги, словно звёзды на ночном небе, одна за другой зажигались перед моими глазами, и, словно звёзды на ночном небе, исчезали в лучах утренней зари. Я старался спать по четыре часа, но и двадцати часов в день мне не хватало. Утолить жажду знаний было невозможно, и с каждым прочитанным днём, я хотел узнать всё больше и больше, а за окном всё быстрее и быстрее исчезали и появлялись солнечные и хмурые дни и тихие и шумные ночи.
Бессмысленность жажды просветления как раз-таки и составляет ту удивительную универсалию Художника, помогающую создавать совершенно одинаковые произведения, каждый раз открывая для себя что-то новое, прежде невиданное и неслыханное. Единственная форма, которая не подчиняется никаким законам, есть жизнь. Именно поэтому я могу быть исключением из собственных правил.
Прошло несколько месяцев, прежде чем я наткнулся на книгу, на чёрной обложке которой серебрянным переливающимся в свете лампы шрифтом было выведено: |Поскриптум. Вечность|. Очередное мгновение, которое просвистело мимо, как пуля, срекошетило и теперь лежит прямо перед мной. На задней обложке всё тем же серебрянным блестящим шрифтом написано, что экземпляр книги первый и единственный. Серебрянный блеск загадочного названия дурманит мысли, хочеться закурить и вспомнить небольшую зарисовку русского писателя, Дмитриева Дмитрия, так прекрасно дополняющую моё нынешнее состояние:
Уголь, который сгорает дотла, навсегда исчезает, оставляя вечности лишь лёгкий, почти неуловимый дым, дым, который растворяется так быстро, что мы даже не успеваем о нём подумать. А где-то наверху, в облаках, этот дым становится кровавым, окрашивая небо в перламутровые цвета, и люди смотрят вверх, говорят о невероятной красоте, даже не думая о жесточайшем убийстве.
Любой мысли можно придать абсолютно любой оттенок. Эффект бабочки, частично затронутый выше, играет немаловажную роль в становлении Вечности. Во все времена люди страдали и жертвовали собой для того, чтобы человечество процветало. Многие даже не заботились о настоящем, оставляя вселенной подарки вроде того, что я десять минут назад нашёл в бархатной библиотеке.