Смерть в иудаизме и христианстве: от отчаяния к благовестию (Часть 3)
Окончание большого текста об идее смерти в иудаизме и христианстве, а также о генезисе религиозных взглядов на загробную жизнь.
Итак, христианство в сравнении с иудаизмом перешло к принципиально новому восприятию идеи жизни после смерти. Речь уже шла не о воскресении всех мертвых через неопределенно долгий срок, а об иллюзорности самой смерти, осознание которой пришло к людям после Распятия. Глубокая вера отныне означает полный отказ от страха смерти и насилия: «Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить» - говорил Спаситель (Матфей 10:28, Лука 12:4). Ведь, действительно, палачи, казнящие праведника, не могут помешать ему после смерти заглянуть в гости к друзьям или сходить с ними на рыбалку (Иоанн 21:4).
Однако возвращение в мир было скорей исключением, главным оставалась сознательная жизнь в ожидании Суда в одном из специально отведенных мест. Идея распределения умерших между небесами и преисподней (подземельем) восходит к образам Псалмов, одной из любимейших книг Иисуса. Там, скорее всего, это противопоставление имело пространственную привязку: с одной стороны земля, куда зарывают трупы людей, которые больше не могут общаться с Богом, с другой - небо, на которое традиционно «помещали» божественный престол.
Однако в христианстве эти образы получили новое прочтение. Представление о посмертном бытии требовали каких-то самых общих его описаний. В указанных выше фрагментах посланий Петр пишет о нахождении масс умерших в преисподней, а Павел надеется оказать с Господом, т.е. на небе, что может служить отправной точкой для мысли первых христиан.
Иисус говорил, что после воскресения праведники или, во всяком случае, апостолы - окажутся в небесных «обителях» рядом с Господом (Иоанн 14:2-3). Там же Новый Завет по аналогии локализует место жительства праведников до Суда.
Также изменяется сущность понятия «преисподней» или ада, которая из поэтической характеристики могилы превращается в некое пространство заключения умерших или их части до апокалипсиса. В день Суда ад распахивает свои двери и над всеми умершими происходит суд (Откровение 20:12-13).
В представлениях о воскресении важное внимание уделялось справедливости: награждению праведных и наказанию злых. Это, естественно, учитывая, что и пророческие книги, и «Книга Еноха», и апостольские послания создавались в обстановке жестких религиозных преследований иудеев или христиан со стороны языческих государств. Речь шла о казнях, пытках, понуждениях к отречению. Поэтому понимание справедливости казалось верующим немыслимым без идеи отмщения.
Самые ранние источники относили наказание грешников именно к моменту апокалипсиса, когда праведники будут воскрешены для вечной жизни, а грешники для «вечного поругания и посрамления» (Даниил 12:2).
Евангелия неконкретны в характеристике наказаний. Ясно лишь, что после Суда часть человечества будет исторгнута во «внешнюю тьму», откуда будет доноситься «плач и скрежет зубов» (Матфей 8:12, 22:13 ср. Лука 13:28). Эта угроза будила воображение и страх перед страшной неизвестностью. Однако в одном из случаев речь, правда, идет о «печи огненной» (Матфей 13:50), куда будут брошены грешники. Откровение Иоанна говорит уже об огненном озере, куда будут помещены преступники после Страшного Суда (20:15). Причем, откровенно говоря, неясно идет ли речь о вечной пытке или о «кремации», уничтожении без остатка тех, кто недостоин войти в новый век, так как огонь именуется в Откровении «смертью второй» (21:8).
Иисус в ряде случаев называл огненную казнь - геенной, т.е. Ге-Хинном. Это местность в окрестностях Иерусалима, где при царе Соломоне возникло языческое капище Молоха, на котором проводили обряды даже некоторые из последующих царей (2 Паралипоменон 33:6). Чтобы искоренить эту традицию это место осквернили (4 Царств 23:10) и создали там свалку, где жгли мусор. Постоянно горящие костры и зловонье от пылающих отходов, видимо, были близким и понятным для израильской аудитории образом ада, места мук и унижений. В ряде книг Талмуда "геенна" упоминается, как синоним "шеола" (Бава Батра 79a), однако вместе со словоупотреблением несколько меняется и взгляд на это понятие.
В последующих поколениях с расширением состава христианских общин образ ада трансформируется. Апокрифическое «Откровение Петра» (II или III в.) описывает множество разнообразных казней: здесь наравне с сожжением на огне, происходит подвешивание за язык, пытки с помощью «ядовитых червей», подвешивание над кипящим илом и т.п. (VI).
Так или иначе, к II-III в. сформировалась идея посмертной жизни и воздаяния на небесах и в преисподней, изложенная в различных апокрифах. Ад уже окончательно обрел черты тюрьмы, места содержания в неволе, где вплоть до Распятия находились все или большинство умерших людей (Евангелие Никодима 19-22). Из контекста источника неясно подвергаются ли они там адским мукам или же речь идет исключительно о посмертном удержании. «Деяния Фомы» (VI) предполагают, что «пыточные» в аду уже приготовлены, однако души грешников будут отправлены в них только после Суда, а пока они опять же содержатся в заключении.
Однако здесь речь уже идет именно о наказании грешников, причем, видимо, конечном во времени. Дьявол, сопровождающий героиню, говорит, «когда окончится наказание каждого из них, наступит вместо него другое; и для иных (на этом) завершится, а иные мукам другим подвергнутся» (Деяния Фомы VI).
Однако древние христианские авторы считали невозможным отнести момент возмездия на Конец времен. Клименту Александрийскому казалась противоестественной сама подобная мысль: «Кто же, будучи в здравом уме, решит, что души праведных и грешников подвергаются одной и той же участи, тем самым обвиняя провидение в несправедливости?» - вопрошал он (Строматы VI:6:45). Однако он не высказывает каких-либо соображений об установлении Богом полагаемой им справедливости. Тертуллиан также допускал существование некого промежуточного существования, ориентируясь на «притчу о богаче и Лазаре», которую мы упоминали ранее (Против Марикона IV:34).
Вообще теологи были заметно осторожнее в догадках о состоянии загробной жизни в отличие от авторов апокрифов, и в их работах было непросто найти точные описания. Однако, судя по всему идея «промежуточного существования» столь нечетко прописанная в Новом Завете уже полностью укоренилась в умах христиан к III в. Об этом можно судить, например, по «Страстям Перпетуи и Фелицитаты», где в видениях героини умерший брат в начале терпит посмертные мучения, а затем молитвами - освобождается от них (7-8).
Естественно, наказание было невозможно представить до суда, который однозначно относился на конец времен. Подвижки в пользу представления о «карающем аде», который бы действовал до апокалипсиса, возникли сильно позже. Например, только в IV в. суд над умершими «перенесен» на момент, следующий сразу за смертью. Примером может служить «Откровение Павла» (11-18), где разбирательство дел грешников происходит прямо на глазах героя. Впрочем, и там осужденные отправляются под стражу, а наказание опять-таки следует в конце времен.
Апокрифы также дают более подробное представление о рае. Само понятие Рая (соответствует греческому слову παράδεισος) вообще отсутствует в Ветхом Завете. Оно ассоциируется с Эдемским садом, откуда были изгнаны Адам и Ева, однако не рассматривается как место, куда вновь может попасть человек. Скорей это эталон «прекрасного сада», на который станет похож Израиль после конца времен (Исайя 51:3, Иезекииль 36:35). В Новом Завете речь уже о рае как отдельном явлении и говорится о небесных «обителях» (см. выше). Причем «обители» здесь не случайны: новозаветным авторам рай виделся не райским садом, но городом, где будут жить праведники (Откровение 21:10).
Апокрифы дают свои описания рая. В одних случаях это - «обширное место вне мира сего», цветущий солнечный сад, где рядом гуляют праведники и ангелы (Откровение Петра XIV). Более подробно рай описывает «Откровение Павла», но там это уже «град божий», где живут праведники и невинные жертвы (Откровение Павла 22, 24-30). Фактически в апокрифах идет поиск модели рая, которая бы казалась вожделенным счастьем для широкого круга читателей.
Однако проблема «промежуточного рая», в котором души праведников должны пребывать до конца света, несколько уступает по остроте спорам о проблеме ада и кар для грешников. По мере либерализации законов Римской империи и смягчении нравов общества все чаще христианам перестает казаться адекватной модель бесконечного отмщения грешникам, что ставит новые вопросы о модели функционирования потустороннего мира.
Первым о возможном временном характере наказания для грешников заговорил Герма Римский. Правда, о подчеркивал, что часть вероотступуников и прижизненных грешников будет иметь шанс на покаяние после посмертных мук, но могут не спастись из-за "упорства сердца" (Герма Пастырь I:3:VII).
Пожалуй, высшей точкой эволюции взглядов на посмертную жизнь можно считать учение о «всепрощении» Оригена, который полагал, что духовное развитие человека продолжается и после смерти. В его понимании посмертные муки, ассоциируемые с адом, не наказание, а исправление или лечение, схожее с болезненным прижиганием ран (О началах II:10:5-6, Против Цельса IV:13). Таким образом, возможности реабилитации грешников с течением времени практически безгранична. Ориген допускал возможность искупление грехов даже бесами (О началах I:6:3).
Определенные составные части этого учения были осуждены, однако некоторые его тезисы и сам вопрос о цели посмертного наказания и его сущности, остаются и вполне легально существуют в современном богословии. Тем более, что в этом же смысле можно трактовать ряд мест из посланий апостола Павла, где говоря о спасении он настойчиво использует квантор «все», причем говоря не об общей «доступности», а общем конечном спасении. Например: «Ибо всех заключил Бог в непослушание, чтобы всех помиловать» (Римлянам 11:32 ср. 1 Коринфянам 15:27-28, 1 Тимофею 2:4 и др.)
Однако верования христиан нескольких первых веков важно не отождествлять слишком смело с реальной картиной или, во всяком случае, с тем, что считал сам Иисус Христос. Его высказывания, доступные нам в евангелиях, позволяют полагать, что он верил в какую форму «промежуточного существования» до воскресения. Минимум части верующих в него предстояло провести это время в раю, но, впрочем, работы апостолов не исключали существования и ада - отдельной посмертной тюрьмы. Совершенно отдельно от них надо рассматривать состояние «геенны», неугасающего пламени, которое должно зажечься после второго пришествия Христа. Его смешение с адом - довольно позднее явление, которое вряд ли приходило в голову самому Иисусу.
Более точные представления об условиях промежуточного посмертного бытия - очень условны, потому что ни Иисус, ни апостолы не оставили больших объемов материала по этой теме. Конец света казался слишком близким событием, чтобы уделять большое внимание анализу бытия в промежутке. Важно понимать и особенности взгляда на мир верующего человека: вера означает не только убежденность в существовании Бога, но и доверия к нему. Так что человек не слишком заинтересован в познании бытия, которое возможно просто не способен воспринять в силу ограниченность сознания. Проще в этом вопросе довериться Богу, который, ясно, не сделает плохого христианину, который, возможно, на Земле уже пострадал за веру…
Однако отсюда же и вопрос Оригена о сущности и роли «адских» мук. Верующий человек явно не будет воспринимать Бога как иррационального и жестокого мстителя, который хочет карать грешников способом многократно по тяжести и продолжительности превосходящим их прижизненные возможности творить зло. Отсюда попытка оценить карающий огонь как хирургическую операцию, цель которой очистить человека от греха, мешающего войти в Царство Небесное.
Было бы ошибкой полагать этот подход, который часто называют «всепрощением», уравнивающим праведность и греховность. Цель мук изменяется, а сами они признаются имеющими конец, но от этого их перспектива не становится более радостной. В конце концов, вообще непонятно: если человек выходит из огня «геенны», то не теряет ли он до этого вместе с греховной составляющей свою уникальную индивидуальность?
Среди прочего, нельзя забывать, что говоря об абстрактных понятиях Иисуса, оставаясь в рамках библейской традиции, говорил с использованием метафор, поэтому косвенные упоминания о посмертной жизни могут быть лишь отражением Его представлений в рамках понятийного аппарата его слушателей. Реальные же Небеса и жизнь на них казалась Иисусу и его ученикам, не передаваемыми человеческим языком (ср. 2 Коринфянам 12:4).
Таким образом, довольно трудно говорить, насколько точна концепция «мест», в рамках которых рай и ад - определенные очерченные локации для пребывания душ, ждущих суда сотни лет. Теоретически за этими аналогиями (особенно с поправками на точность и полноту передачи информации) может стоять любая модель, вплоть до метемпсихоза (переселения душ) или чего-то вообще не имеющего аналогий в человеческом восприятии и мышлении, которые полагают известные границы познания...
К теме смерти мы еще должны будем вернуться, когда обратимся к анализу учения апокалипсиса, но сейчас наш рассказ закончен, и мы стоим перед довольно неясной, но масштабной картиной.
Однако повторюсь, верующему человеку в чем-то проще говорить о смерти и посмертии. Когда он пытается проникнуть в загадку потустороннего, то им движет простое любопытство. И, даже не поняв всего, он может просто довериться Тому, в кого он верит, и той судьбе, которую тот для него приготовил.
Все первичные источники, которые я использовал, процитированы в тексте. Однако в подготовке этой серии текстов я использовал некоторые дополнительные источники, основные из которых необходимо перечислить.
Бокэм Иисус глазами очевидцев: Первые дни христианства, живые голоса свидетелей. М.: Эксмо, 2011.
Грилихес Л. Евангельские притчи и внебиблейские языковые данные // Альфа и Омега, № 34, 2002.
Ивлиев Антропология в Новом Завете.
Кузнецова В.Н. Евангелие от Марка. Комментарий. Москва: Общедоступный православный университет, 2000.
Кураев А. Раннее христианство и переселение душ. М.: Троицкое слово - Паломник, 2001.
Ле Гофф Ж. Рождение Чистилища. Перевод с французского. Екатеринбург-Москва: У-Фактория-АСТ, 2009.
Лопухин А. П. Толковая Библия, или Комментарий на все книги Святого Писания Ветхого и Нового Завета. Санкт-Петербург, 1904-1912.
Макрей Д. Жизнь и учение апостола Павла. Черкассы: Коллоквиум, 2009.
Свенцицкая И. С. Народное христианство в апокрифах II-V вв. // Одиссей. Человек истории, 1999. М.: Наука, 1999.
Уэр К. Внутреннее царство. Киев: Дух i лiтера, 2004.
Элиаде М. История веры и религиозных идей. Том 1: От каменного века до Элевсинских мистерий. М.: Критерион, 2002.
The Book of Enoch. Translated from the Ethiopic with Notes and Comments by G. H. Schodde. Andover: W. F. Drapen, 1882.
Prophet C. E. Fallen Angels and the Origins of Evil. Gardiner: Summit Publications, 2000.
Итак, христианство в сравнении с иудаизмом перешло к принципиально новому восприятию идеи жизни после смерти. Речь уже шла не о воскресении всех мертвых через неопределенно долгий срок, а об иллюзорности самой смерти, осознание которой пришло к людям после Распятия. Глубокая вера отныне означает полный отказ от страха смерти и насилия: «Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить» - говорил Спаситель (Матфей 10:28, Лука 12:4). Ведь, действительно, палачи, казнящие праведника, не могут помешать ему после смерти заглянуть в гости к друзьям или сходить с ними на рыбалку (Иоанн 21:4).
Однако возвращение в мир было скорей исключением, главным оставалась сознательная жизнь в ожидании Суда в одном из специально отведенных мест. Идея распределения умерших между небесами и преисподней (подземельем) восходит к образам Псалмов, одной из любимейших книг Иисуса. Там, скорее всего, это противопоставление имело пространственную привязку: с одной стороны земля, куда зарывают трупы людей, которые больше не могут общаться с Богом, с другой - небо, на которое традиционно «помещали» божественный престол.
Однако в христианстве эти образы получили новое прочтение. Представление о посмертном бытии требовали каких-то самых общих его описаний. В указанных выше фрагментах посланий Петр пишет о нахождении масс умерших в преисподней, а Павел надеется оказать с Господом, т.е. на небе, что может служить отправной точкой для мысли первых христиан.
Иисус говорил, что после воскресения праведники или, во всяком случае, апостолы - окажутся в небесных «обителях» рядом с Господом (Иоанн 14:2-3). Там же Новый Завет по аналогии локализует место жительства праведников до Суда.
Также изменяется сущность понятия «преисподней» или ада, которая из поэтической характеристики могилы превращается в некое пространство заключения умерших или их части до апокалипсиса. В день Суда ад распахивает свои двери и над всеми умершими происходит суд (Откровение 20:12-13).
В представлениях о воскресении важное внимание уделялось справедливости: награждению праведных и наказанию злых. Это, естественно, учитывая, что и пророческие книги, и «Книга Еноха», и апостольские послания создавались в обстановке жестких религиозных преследований иудеев или христиан со стороны языческих государств. Речь шла о казнях, пытках, понуждениях к отречению. Поэтому понимание справедливости казалось верующим немыслимым без идеи отмщения.
Самые ранние источники относили наказание грешников именно к моменту апокалипсиса, когда праведники будут воскрешены для вечной жизни, а грешники для «вечного поругания и посрамления» (Даниил 12:2).
Евангелия неконкретны в характеристике наказаний. Ясно лишь, что после Суда часть человечества будет исторгнута во «внешнюю тьму», откуда будет доноситься «плач и скрежет зубов» (Матфей 8:12, 22:13 ср. Лука 13:28). Эта угроза будила воображение и страх перед страшной неизвестностью. Однако в одном из случаев речь, правда, идет о «печи огненной» (Матфей 13:50), куда будут брошены грешники. Откровение Иоанна говорит уже об огненном озере, куда будут помещены преступники после Страшного Суда (20:15). Причем, откровенно говоря, неясно идет ли речь о вечной пытке или о «кремации», уничтожении без остатка тех, кто недостоин войти в новый век, так как огонь именуется в Откровении «смертью второй» (21:8).
Иисус в ряде случаев называл огненную казнь - геенной, т.е. Ге-Хинном. Это местность в окрестностях Иерусалима, где при царе Соломоне возникло языческое капище Молоха, на котором проводили обряды даже некоторые из последующих царей (2 Паралипоменон 33:6). Чтобы искоренить эту традицию это место осквернили (4 Царств 23:10) и создали там свалку, где жгли мусор. Постоянно горящие костры и зловонье от пылающих отходов, видимо, были близким и понятным для израильской аудитории образом ада, места мук и унижений. В ряде книг Талмуда "геенна" упоминается, как синоним "шеола" (Бава Батра 79a), однако вместе со словоупотреблением несколько меняется и взгляд на это понятие.
В последующих поколениях с расширением состава христианских общин образ ада трансформируется. Апокрифическое «Откровение Петра» (II или III в.) описывает множество разнообразных казней: здесь наравне с сожжением на огне, происходит подвешивание за язык, пытки с помощью «ядовитых червей», подвешивание над кипящим илом и т.п. (VI).
Так или иначе, к II-III в. сформировалась идея посмертной жизни и воздаяния на небесах и в преисподней, изложенная в различных апокрифах. Ад уже окончательно обрел черты тюрьмы, места содержания в неволе, где вплоть до Распятия находились все или большинство умерших людей (Евангелие Никодима 19-22). Из контекста источника неясно подвергаются ли они там адским мукам или же речь идет исключительно о посмертном удержании. «Деяния Фомы» (VI) предполагают, что «пыточные» в аду уже приготовлены, однако души грешников будут отправлены в них только после Суда, а пока они опять же содержатся в заключении.
Однако здесь речь уже идет именно о наказании грешников, причем, видимо, конечном во времени. Дьявол, сопровождающий героиню, говорит, «когда окончится наказание каждого из них, наступит вместо него другое; и для иных (на этом) завершится, а иные мукам другим подвергнутся» (Деяния Фомы VI).
Однако древние христианские авторы считали невозможным отнести момент возмездия на Конец времен. Клименту Александрийскому казалась противоестественной сама подобная мысль: «Кто же, будучи в здравом уме, решит, что души праведных и грешников подвергаются одной и той же участи, тем самым обвиняя провидение в несправедливости?» - вопрошал он (Строматы VI:6:45). Однако он не высказывает каких-либо соображений об установлении Богом полагаемой им справедливости. Тертуллиан также допускал существование некого промежуточного существования, ориентируясь на «притчу о богаче и Лазаре», которую мы упоминали ранее (Против Марикона IV:34).
Вообще теологи были заметно осторожнее в догадках о состоянии загробной жизни в отличие от авторов апокрифов, и в их работах было непросто найти точные описания. Однако, судя по всему идея «промежуточного существования» столь нечетко прописанная в Новом Завете уже полностью укоренилась в умах христиан к III в. Об этом можно судить, например, по «Страстям Перпетуи и Фелицитаты», где в видениях героини умерший брат в начале терпит посмертные мучения, а затем молитвами - освобождается от них (7-8).
Естественно, наказание было невозможно представить до суда, который однозначно относился на конец времен. Подвижки в пользу представления о «карающем аде», который бы действовал до апокалипсиса, возникли сильно позже. Например, только в IV в. суд над умершими «перенесен» на момент, следующий сразу за смертью. Примером может служить «Откровение Павла» (11-18), где разбирательство дел грешников происходит прямо на глазах героя. Впрочем, и там осужденные отправляются под стражу, а наказание опять-таки следует в конце времен.
Апокрифы также дают более подробное представление о рае. Само понятие Рая (соответствует греческому слову παράδεισος) вообще отсутствует в Ветхом Завете. Оно ассоциируется с Эдемским садом, откуда были изгнаны Адам и Ева, однако не рассматривается как место, куда вновь может попасть человек. Скорей это эталон «прекрасного сада», на который станет похож Израиль после конца времен (Исайя 51:3, Иезекииль 36:35). В Новом Завете речь уже о рае как отдельном явлении и говорится о небесных «обителях» (см. выше). Причем «обители» здесь не случайны: новозаветным авторам рай виделся не райским садом, но городом, где будут жить праведники (Откровение 21:10).
Апокрифы дают свои описания рая. В одних случаях это - «обширное место вне мира сего», цветущий солнечный сад, где рядом гуляют праведники и ангелы (Откровение Петра XIV). Более подробно рай описывает «Откровение Павла», но там это уже «град божий», где живут праведники и невинные жертвы (Откровение Павла 22, 24-30). Фактически в апокрифах идет поиск модели рая, которая бы казалась вожделенным счастьем для широкого круга читателей.
Однако проблема «промежуточного рая», в котором души праведников должны пребывать до конца света, несколько уступает по остроте спорам о проблеме ада и кар для грешников. По мере либерализации законов Римской империи и смягчении нравов общества все чаще христианам перестает казаться адекватной модель бесконечного отмщения грешникам, что ставит новые вопросы о модели функционирования потустороннего мира.
Первым о возможном временном характере наказания для грешников заговорил Герма Римский. Правда, о подчеркивал, что часть вероотступуников и прижизненных грешников будет иметь шанс на покаяние после посмертных мук, но могут не спастись из-за "упорства сердца" (Герма Пастырь I:3:VII).
Пожалуй, высшей точкой эволюции взглядов на посмертную жизнь можно считать учение о «всепрощении» Оригена, который полагал, что духовное развитие человека продолжается и после смерти. В его понимании посмертные муки, ассоциируемые с адом, не наказание, а исправление или лечение, схожее с болезненным прижиганием ран (О началах II:10:5-6, Против Цельса IV:13). Таким образом, возможности реабилитации грешников с течением времени практически безгранична. Ориген допускал возможность искупление грехов даже бесами (О началах I:6:3).
Определенные составные части этого учения были осуждены, однако некоторые его тезисы и сам вопрос о цели посмертного наказания и его сущности, остаются и вполне легально существуют в современном богословии. Тем более, что в этом же смысле можно трактовать ряд мест из посланий апостола Павла, где говоря о спасении он настойчиво использует квантор «все», причем говоря не об общей «доступности», а общем конечном спасении. Например: «Ибо всех заключил Бог в непослушание, чтобы всех помиловать» (Римлянам 11:32 ср. 1 Коринфянам 15:27-28, 1 Тимофею 2:4 и др.)
Однако верования христиан нескольких первых веков важно не отождествлять слишком смело с реальной картиной или, во всяком случае, с тем, что считал сам Иисус Христос. Его высказывания, доступные нам в евангелиях, позволяют полагать, что он верил в какую форму «промежуточного существования» до воскресения. Минимум части верующих в него предстояло провести это время в раю, но, впрочем, работы апостолов не исключали существования и ада - отдельной посмертной тюрьмы. Совершенно отдельно от них надо рассматривать состояние «геенны», неугасающего пламени, которое должно зажечься после второго пришествия Христа. Его смешение с адом - довольно позднее явление, которое вряд ли приходило в голову самому Иисусу.
Более точные представления об условиях промежуточного посмертного бытия - очень условны, потому что ни Иисус, ни апостолы не оставили больших объемов материала по этой теме. Конец света казался слишком близким событием, чтобы уделять большое внимание анализу бытия в промежутке. Важно понимать и особенности взгляда на мир верующего человека: вера означает не только убежденность в существовании Бога, но и доверия к нему. Так что человек не слишком заинтересован в познании бытия, которое возможно просто не способен воспринять в силу ограниченность сознания. Проще в этом вопросе довериться Богу, который, ясно, не сделает плохого христианину, который, возможно, на Земле уже пострадал за веру…
Однако отсюда же и вопрос Оригена о сущности и роли «адских» мук. Верующий человек явно не будет воспринимать Бога как иррационального и жестокого мстителя, который хочет карать грешников способом многократно по тяжести и продолжительности превосходящим их прижизненные возможности творить зло. Отсюда попытка оценить карающий огонь как хирургическую операцию, цель которой очистить человека от греха, мешающего войти в Царство Небесное.
Было бы ошибкой полагать этот подход, который часто называют «всепрощением», уравнивающим праведность и греховность. Цель мук изменяется, а сами они признаются имеющими конец, но от этого их перспектива не становится более радостной. В конце концов, вообще непонятно: если человек выходит из огня «геенны», то не теряет ли он до этого вместе с греховной составляющей свою уникальную индивидуальность?
Среди прочего, нельзя забывать, что говоря об абстрактных понятиях Иисуса, оставаясь в рамках библейской традиции, говорил с использованием метафор, поэтому косвенные упоминания о посмертной жизни могут быть лишь отражением Его представлений в рамках понятийного аппарата его слушателей. Реальные же Небеса и жизнь на них казалась Иисусу и его ученикам, не передаваемыми человеческим языком (ср. 2 Коринфянам 12:4).
Таким образом, довольно трудно говорить, насколько точна концепция «мест», в рамках которых рай и ад - определенные очерченные локации для пребывания душ, ждущих суда сотни лет. Теоретически за этими аналогиями (особенно с поправками на точность и полноту передачи информации) может стоять любая модель, вплоть до метемпсихоза (переселения душ) или чего-то вообще не имеющего аналогий в человеческом восприятии и мышлении, которые полагают известные границы познания...
К теме смерти мы еще должны будем вернуться, когда обратимся к анализу учения апокалипсиса, но сейчас наш рассказ закончен, и мы стоим перед довольно неясной, но масштабной картиной.
Однако повторюсь, верующему человеку в чем-то проще говорить о смерти и посмертии. Когда он пытается проникнуть в загадку потустороннего, то им движет простое любопытство. И, даже не поняв всего, он может просто довериться Тому, в кого он верит, и той судьбе, которую тот для него приготовил.
Все первичные источники, которые я использовал, процитированы в тексте. Однако в подготовке этой серии текстов я использовал некоторые дополнительные источники, основные из которых необходимо перечислить.
Бокэм Иисус глазами очевидцев: Первые дни христианства, живые голоса свидетелей. М.: Эксмо, 2011.
Грилихес Л. Евангельские притчи и внебиблейские языковые данные // Альфа и Омега, № 34, 2002.
Ивлиев Антропология в Новом Завете.
Кузнецова В.Н. Евангелие от Марка. Комментарий. Москва: Общедоступный православный университет, 2000.
Кураев А. Раннее христианство и переселение душ. М.: Троицкое слово - Паломник, 2001.
Ле Гофф Ж. Рождение Чистилища. Перевод с французского. Екатеринбург-Москва: У-Фактория-АСТ, 2009.
Лопухин А. П. Толковая Библия, или Комментарий на все книги Святого Писания Ветхого и Нового Завета. Санкт-Петербург, 1904-1912.
Макрей Д. Жизнь и учение апостола Павла. Черкассы: Коллоквиум, 2009.
Свенцицкая И. С. Народное христианство в апокрифах II-V вв. // Одиссей. Человек истории, 1999. М.: Наука, 1999.
Уэр К. Внутреннее царство. Киев: Дух i лiтера, 2004.
Элиаде М. История веры и религиозных идей. Том 1: От каменного века до Элевсинских мистерий. М.: Критерион, 2002.
The Book of Enoch. Translated from the Ethiopic with Notes and Comments by G. H. Schodde. Andover: W. F. Drapen, 1882.
Prophet C. E. Fallen Angels and the Origins of Evil. Gardiner: Summit Publications, 2000.