СССР: разговоры об «этом»
Насколько тема секса и личного сексуального опыта была табуирована в Советском Союзе 1940-1950-х?
Приведу две выдержки из воспоминаний, которые говорят об уровне свободы нравов. Судя по ним, в творческой среде эта тема не была табуирована совершенно, а нравы были даже несколько проще, чем в наши времена.
Подчеркну, что не даю морально-эстетических оценок этим свидетельствам. Просто показываю специфические черты этого времени.
Во-первых, воспоминания Александра Галича (Гинзбурга) о беседе с режиссером Михаилом Чиаурели на каком-то торжественном заседании 1949 года:
«Когда объявили перерыв, я ринулся к выходу, но меня почти мгновенно перехватил администратор Дома Кино:
-Вас просил задержаться товарищ Чиаурели, он хочет с вами поговорить!..
Чиаурели спустился со сцены в зал, подошел, взял меня дружески под руку, отвел в угол.
Задумчиво, как бы изучающе глядя мне в лицо, он негромко спросил:
- Слушай, это правда, что у тебя больное сердце?
- Правда, правда, Михаил Эдишерович, - заторопился я, надеясь, что это обстоятельство поможет мне отказаться от выступления, - правда!
Но уже следующий вопрос Чиаурели меня буквально ошеломил:
-Слушай, а сколько раз ты не боишься?
Я ничего не понял;
-Как это - "сколько раз"?
-Ну, ты понимаешь, - Чиаурели повертел пуговицу на моем пиджаке и печально улыбнулся, - у меня тут, в Москве, одна очень прекрасная девочка... Цветочек!.. Но когда я ее... - он употребил, как нечто совершенно естественное, грубое непечатное слово, - больше двух раз, у меня начинает болеть сердце! А сколько раз ты не боишься?..
...Так вот о чем он думал, этот почетный председательствующий на торжественном аутодафе, вот какая мысль томила его и не давала ему покоя, вот о чем он размышлял, делая вид, что с глубоким вниманием прислушивается к истерическим выкрикам Всеволода Пудовкина и хрипению Марка Донского...».
А вот Борис Грибанов описывает в своих мемуарах знакомство Светланы Сталиной-Алилуевой и поэта Давида Самойлова в гостях у семьи Микоянов в конце 1950-х:
«Не знаю, что сработало в данном случае - гипноз ее имени или обаяние ее женственности и вообще привлекательность, но уже через какие-то пятнадцать минут, не обращая внимания на самого Микояна ... они уже целовались взасос. Мы с женой уехали, оставив моего друга на его собственное усмотрение.
На следующее утро, не успел я войти в свой кабинет, как раздался телефонный звонок, и я услышал хихикающий голос Дезика (прозвище Самойлова - Н. М.):
- Боря, мы его трахнули! (Дезик употребил другое слово, более емкое и более принятое в народе).
- А я-то тут причем? - возмутился я.
- Нет, нет, не спорь, я это сделал от имени нас обоих!
Мог ли я тогда представить себе, что эта озорная выходка повлечет за собой столь серьезные последствия, затянется на многие годы, станет фактом биографии Давида Самойлова?
...Я ничего не могу сказать о том, как они занимались любовью, хотя знаю, что эта сторона занимала огромное место в их жизни. На это не раз намекал Дезик, да это и было видно невооруженным глазом. Особенно ярко это проявлялось во время наших поездок в правительственный дачный поселок Жуковка, где Светлана получила маленькую дачку, сдав большую дачу в Завидово, где ее, как она рассказывала мне, одолевали тетки Аллилуевы. После одной из таких поездок, когда я отправлялся гулять, Дезик меланхолически заметил, что у Светланы есть манера сбрасывать с себя всю одежду, едва она переступает порог спальни».